Он решил не забивать голову и переключился на приготовления. У берега реки было не обнаружить ладей. Ивановское сто решило сделать ставку на резвые и юркие ушкуи, позволяющие не глядя преодолевать пороги Волхова при наличии опытного лоцмана в экипаже. В том, что такие лоцманы здесь были, Митька нисколечко не сомневался.

Ушкуев на берегу насчитывалось аж пять штук! По внешнему виду лодки были почти новые, стоили немалых денег и выгодно отличались от хлипких суденышек, на которых в Новгород плыл Иван. Конечно, ушкуи уступали в размерах ладьям, имея длину порядка 26 локтей и 4 локтя в ширину. Но они значительно выигрывали в осадке, не превышавшей 1,5 локтей с нагрузкой. Столь малая осадка как раз развязывала кормчему руки на порогах Волхова, увеличивая шанс доставить товар в целости и сохранности.

Что до грузоподъемности, Митьке было известно, что ушкуй способен перевозить 300 пудов. Немного. Но этих пяти корабликов вполне хватало для того, чтобы вывезти оставшиеся товары с двух английских кораблей.

Митька все более отчетливо понимал, в какую большую игру вляпался. Ивановское сто бросило на доставку английского груза все возможные силы.

Наконец ушкуи оказались готовы к отправке. Гребцы взялись за весла, подняли паруса — дул достаточно сильный попутный ветер, и моряки решили не терять такой лихой возможности. Через несколько минут суда отчалили, а вскоре вовсе скрылись из виду. Собравшиеся зеваки начали разбредаться, понимая, что больше им не покажут ничего интересного. Потянулись к Торгу купцы, так и не заприметив Митьку, не заговорив. Спрашивается, чего звали на отправку? Потому рыбак уже думал, что ему ничего не остается, как воротиться в свой квартал и наконец выспаться как следует. В этот момент перед ним вырос Акинфий.

— Здорово, капитан! — воскликнул он, тряся Митьку за руку и одновременно засыпая его вопросами: — Как спалось? Как на нашем пиру гулялось? Скажи-ка, удалось удивить новгородцам наших дорогих гостей из Англии?

Митька с трудом высвободил руку, каждая встряска отдавала в голове болью.

— Удалось, Акинфий, — ответил он, не считая нужным здороваться.

Заводить разговор с купцом не было особого желания. Эта рожа на вчерашнем пиру подсунула ему какие-то бумаги на подпись. Оттого Митька в присутствии старосты чувствовал себя крайне некомфортно. Однако не поговорить значило пустить на самотек последствия вчерашних выходок рыбачков из его команды. Этого себе позволить Митька не мог, потому переступил через не хочу и выдавил доброжелательную улыбку. Тут же подметил — одно то, что Акинфий разговаривает с ним как ни в чем не бывало, о многом говорит. Может, вчерашние выходки таки списали на пьяный бред? Тем лучше.

Оставался вопрос с подписанной бумагой. Спросить Акинфия напрямую Митька не решался. Да и какой ответ он хотел получить, он сам не знал. Нет, пусть все идет, как идет. Что бы он ни подписал сдуру, а за английским товаром выслана целая экспедиция. Да и купец вряд ли подошел языком почесать, что-то ему было нужно от капитана из Англии. А там кто его знает, куда разговор заведет.

— А где морячков своих потерял, капитан? — поинтересовался Акинфий. — Чего проводить кораблики не пришли?

— Куда им! Какие там из них провожатые, скажете тоже… Отходят после вашего пира, — ответил Митька, вздыхая.

— Ну так, — довольно протянул купец. — Пир на весь мир, другие не устраиваем.

Митька ничего не ответил, и возникла неловкая пауза. Рыбак уже собирался попрощаться, когда Акинфий аккуратно двумя пальцами коснулся его руки.

— Время есть али как, капитан? — так же осторожно спросил он.

— Смотря чем заинтересуешь, глядишь, появится, — ответил Митька.

— Дивно! — Акинфий лихо, как уже делал прежде, взял рыбачка под локоток. — Погодка у нас сегодня загляденье, я вот и подумал, отчего бы не прогуляться да потолковать? Почай твои морячки раньше вечера в себя не придут, а мы хоть о делах насущных поговорим. На пиру вчерашнем так и не привелось, сегодня наверстаем, даст бог. И заинтересую тебя, глядишь.

Митька поколебался лишь мгновение для виду и согласился. На прогулке с купцом он мог окончательно развеять подозрения в свой адрес… если таковые у Ивановского сто вообще оставались. Но береженого бог бережет.

С этими мыслями Митька уверенно шагнул в сторону церкви, где вчера справляли пир. Рыбак резонно предположил, что Акинфий захочет отвести его в обитель Ивановского сто. В место, где купцы проводили важные встречи и вели ключевые переговоры. Однако купец, державший Митьку под локоть, тут же остановил его, не дав далеко уйти.

— Прогуляемся по бережку, свежим воздухом подышим, — мягким вкрадчивым голосом сказал он. — Вижу же, что тебе после пира дурно еще. Сам, признаться, не отошел. Всё на рассолах да на отварах, поэтому свежий воздух позарез нужен.

Они пошли вдоль Волхова не спеша. Правда, со свежим воздухом Акинфий явно погорячился. Пахло здесь больше рыбой с Торга, не всегда свежей, да илом. Следом, но на значительном расстоянии за ними двинулась парочка наемников, лично служащих Акинфию, их Митька заприметил боковым зрением. Человеку его толка было прямо-таки противопоказано ходить по городу в одиночку — того и гляди дернут монет. Акинфия здесь знал в лицо и стар и млад.

Митька прекрасно понимал, что довод со свежим воздухом был не более чем предлогом уединиться с английским капитаном без посторонних ушей. Потому и не повел Акинфий его никуда. Но тем любопытнее было понять, что хотел купец. Митька даже первым возобновил разговор:

— Самому-то пир по душе пришелся? — спросил рыбак.

— Пир как пир, у нас других не бывает. Дело привычное, не раз и не два от зимы к зиме такие проводим, — откликнулся купец. — Но как Семён белого мишку того приволок… сам диву даюсь. Да еще и против оного вышел.

— А где сейчас Семён?

— Делами нашими занят. Я вот делами Англии выдвинут заниматься. Ты же не против моей кандидатуры, капитан?

— Что ты, все, как надобно, делаешь.

Над их головой с карканьем пролетела жирная чайка. Рыбак почувствовал, как странно поежился Акинфий при ее виде.

— Если ты за товар свой переживаешь, то он в надежном месте припрятан. Все, как тебе община обещала. — Купец остановился, за собой останавливая Митьку и указывая на складские помещения за главным городским рынком. — Во-о-он там. Похраним, передержим, пока остальной товар придет. А наши ребятки быстро воротятся, уж поверь. Тогда уже и поторгуешь, тогда уже и дело будем иметь.

После этих слов Акинфия Митька почувствовал окончательное облегчение. Таки новгородцы приняли их за англичан и охотно стали вести дела. Акинфий по-прежнему не задавал вопросов про Англию, про экспедицию. Возможно, не хотел беспокоить капитана, «потерявшего память». Или такая информация Ивановскому сто была не к чему? Будь рыбачок в их шкуре, так давно засыпал бы самого себя вопросами об экспедиции. Кто послал, с какой целью, планируется ли что-то еще? Но тем лучше — брехать не хотелось, ложь имеет свойство рано или поздно вскрываться. А вот доверие купцов натолкнуло Митьку на шальную мысль — может, тогда и продать Ивановскому сто английский груз, пока в Англии не схватились?

Митька рассмотрел мысль с разных сторон. Ну а что? Продать, а там схорониться, как все известно станет. Одну зиму голову не подымать, пересидеть, может, еще одну, а потом и искать перестанут. Ну а деньжищи останутся. Всяко лучше, чем всю жизнь рыбу ловить. Мысль эта показалась более чем реальной. Вспомнилось, с каким вожделением смотрели старосты Ивановского сто на чушки олова, вино и полотна сукна. Они явно могли найти этим вещам применение и знали им цену. Товара же уже сейчас было достаточно, чтобы продать купчикам вдвое, а то и втрое ниже рынка и не прогадать — всяко им, рыбакам, хватит. Мысль эта, зародившись в сознании, настойчиво засела в голове. Оставалось понять, как закинуть купчикам удочку о торге.

Акинфий обратил внимание, что Митька задумался, и кашлянул в кулак, возвращая его внимание. То ли рыбак пропустил что-то из сказанного купцом, погрузившись в свои мысли. То ли сам Акинфий резко переключился и начал совсем другой разговор.