— Сговоримся, — перебил его Царь. — Но не я о том с тобой сговариваться буду. А те, кто ведают их торгом, — подытожил Иоанн Васильевич, вскинув подбородок.

Митька почувствовал, как подогнулись его коленки. Что сотворили купцы! Да купцы Ивановского сто, по сути, обвели вокруг пальца не кого-нибудь, а Великого Государя! Сначала подделали грамотку, в которой королева Англии Мария якобы просила Иоанна Васильевича основать в Новгороде английскую торговую компанию на имя сэра Уиллоби. Потом уговорили его на разрешение вести новгородцам торг с Англией и на позволение поставить пункт у Невы. И наконец, совершенно наглым образом они развели Государя на партию уникальных ламп, с которыми можно недурно так нажиться.

Но на что рассчитывали новгородцы в будущем? Что Мария Тюдор не узнает рыбачка, так как договор с ним заключал Король Эдуард? Митька понимал всю бредовость и несостоятельность такого рода суждений. Однако на что-то новгородцы все же рассчитывали, ввязываясь в подобную авантюру. Как и Митька, эти состоятельные купчики вдруг решили поставить на кон все, что у них есть. Так рисковать купцы могли только в том случае: если речь шла о действительно больших деньгах.

Впрочем, кое-что было понятно уже сейчас — купцы Ивановского сто получили право на торг с Англией. А значит, их ожидали огромные прибыли. Проблема заключалась в том, что Митька, намеревавшийся по-тихому продать товар англичан, набить карманы деньгами и свалить, теперь оказывался замешан в куда более крупной игре.

Пока Митька размышлял, Иоанн Васильевич продолжал задавать вопросы, но было видно, что для себя Государь давно решил — быть торговле с Англией через компанию Гуго Уиллоби и посредством новгородцев. Митька уже не слушал, силился прийти в себя. В себя он пришел только тогда, когда Царь заявил, что через время даст решение, сейчас же надо взвесить все за и против. Хоть решение было принято, это было стандартным протоколом, который Государь неукоснительно соблюдал, дабы сохранить лицо.

Купцы раскланялись, тепло прощаясь с Иоанном Васильевичем и Адашевым. Тот отправился провожать их. Митька выходил из палаты последним, когда Царь окликнул его и попросил задержаться, сообщив остальным, чтобы те не ждали. Рыбачок спиной почувствовал на себе тяжелый взгляд Государя — царские люди лихо закрыли двери в палату, оставляя Митьку один на один с Иоанном Васильевичем.

— Все в порядке, сэр Уиллоби? — совершенно бесцветным тоном спросил Царь. — Не хочешь мне ничего сказать?

Митька покачал головой — ничего.

— Если вдруг… — Иоанн Васильевич крепко сжал ему плечо и бросил одному из служилых: — Выделите ему сопровождение. 

Сразу стоит сказать, что Митька ошибался, полагая, что Государь Руси Иоанн Васильевич принял решение с наскока и толком не обдумавши. Как ошибались и купцы, полагая, что царское решение теперь в их кармане. Ну уж нет, не таким Великий Царь был человеком, как могло показаться. Он был мудрым политиком, принимавшим взвешенные решения и никогда не спешащим с ответом, как бы очевидно для оного не складывались обстоятельства. Нет, Иоанн Васильевич всегда давал себе время остыть, отстраниться и посмотреть на ситуацию под другим углом, так сказать, свежим взглядом. Только так в то время на Руси принимались решения на высшем государственном уровне.

Ничего не поменялось и в этот раз.

Когда разговор с купцами из Новгорода и английским послом был завершен, Иоанн Васильевич взял себе время на подумать, чтобы тщательно все взвесить, заново оценить, а потом решать. Он спешно подавил бурлящее желание, следуя которому его так и подмывало тотчас подписать грамотку, что подтверждала бы все предварительные тезисы беседы. Вместо этого Государь уединился в своих покоях и совладал с эмоциями. Ему вызвалась помочь Анастасия, любимая царская жена, которая слушала весь разговор в палате из-за приоткрытой двери. С Анастасией Иоанн Васильевич и решил обсудить минувшую встречу.

Сейчас Иоанн Великий стоял у окна и провожал взглядом удаляющегося по Соборной площади сэра Уиллоби и отряд своих людей, коих он выделил англичанину в конвой. Только когда их фигуры удалились на значительное расстояние, а потом и вовсе растворились в ночи, Царь тяжело вздохнул и отошел от окна. Усталость обрушилась будто разом. Требовалось самую малость времени, чтобы хоть как-то прийти в себя и вернуть работоспособность.

Анастасия прогнала слуг. Усадила Царя. И сама начала за ним ухаживать. Налила свежий сбитень, принесла еды, приготовленной собственноручно — Царь, будучи человеком крайне тревожным и подозрительным, имел привычку проверять еду перед употреблением. Так, даже самый обычный государев обед давали пробовать четверым людям, прежде чем еда попадала на царский стол. Глубокий отпечаток на Иоанне Васильевиче оставила судьба его отравленной матери Елены Глинской. Но еду, приготовленную супругой Анастасией, Иоанн Великий ел без всяких проверок. Он доверял ей безгранично. Если кто и мог его предать, то Анастасия была последним человеком на земле, пошедшим бы на такое преступление. Да и с ума можно сойти, если совсем никому не верить.

Анастасия положила свою ладонь поверх его руки. Руки у Царя были большие и сильные. Жена посмотрела на него чистыми голубыми глазами.

— Как все прошло? — мягко спросила она, делая вид, что не слышала разговор, пусть Царь сам все расскажет, пусть выскажется. — Ты выглядишь уставшим.

— Правда, устал, — согласился Государь, закрыл глаза, помассировал пальцами свободной руки веки, снимая напряжение. — Да и разговор был тяжелый.

— О чем говорили?

— Посол был… из Англии, — задумчиво протянул Государь, отстраненно смотря в одну точку на дальней стене. — Жалко, конечно, что не получится сварить каши с Ченслором, такой отличный посыльный был, да жила купеческая в нем чувствовалась…

— А этот? Не такой?

— Этот, — Иоанн Васильевич пожал плечами, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. — Вот честно, даже не пойму. Что ни скажи — кивает, как вопрос ни поставь — соглашается. И глаза у него… — Царь задумался, припоминая взгляд купца. — Как напуганный, что ли? Хотя, может, и показалось, у Ченслора того тоже по первости глазки бегали, как в Москву приехал.

— Так Ричард лоцманом на том корабле был, кажется? А этот? — Анастасия сильно сжала Государю руку.

Иоанн Васильевич вздрогнул, высвобождая руку, поднялся. Не от того, что супруга сжала сильно, нет. Скорее потому, что хорошее у нее замечание было, крайне хорошее. Прям в точку попала. Ричард Ченслор в той экспедиции был лоцманом, а большаком, назначенным английской короной, был этот самый Гуго Уиллоби. Хотя поставь их рядом — и разные люди совершенно, в том плане, что не скажешь, кто из них лоцман, а кто капитан. Не то чтобы этот Уиллоби хуже был, вроде и мужчина крепкий, но у большака при виде Царя глазки бегать не должны. На то такие людьми посыльными и назначаются, что всяко привычные к подобным встречам. А этот как зашел в палату, так места себе не находил, попукивал втихую. Когда товар купчики показывали, так вовсе в стороне стоял. Или от того все, что говорить не мог, из-за раны нервничал?

Иоанн Васильевич старался посмотреть на ситуацию с разных сторон. Ничего не утверждал, ни на чем не зацикливался, а решение оно придет само в правильное время.

— Может, еще его позовешь, как рана заживет, да с глазу на глаз потолкуешь? — словно прочитав мысли супруга, предложила Анастасия.

— Может, и следует сделать так… Если бы он хотел подождать, то встречу бы попросил перенести, а не стал.

Анастасия потупила взгляд, что было красноречивей любых ее слов. Иоанн Васильевич же вернулся к своим думам. По-хорошему, вовсе следовало Ченслора и Уиллоби с друг дружкой свести, а то получалось странная ситуация. Немногим ранее Царь благополучно договорился с Ричардом, а теперь вот на договор Гуго пришел. Вот так — раз! — и непонятно ничего. Хотя купчики сегодня лихо подметили — мол, предыдущий посол недействителен, так как представлял интересы другого Царя… Не Царицы. Если хочешь вести с Англией дела торговые, веди с ее нынешней Царицей Марией I Тюдор. Тут не поспоришь, в новой грамотке, что привез сэр Уиллоби, новая королева Мария однозначно выразила свое волеизъявление и однозначно дала понять, кто в экспедиции этой является большаком. Хотя и Эдуард это давал понять тоже, большаком в своей грамотке указывая все того же капитана…