— Новгород он такой, да… Главное, не прозевать свой шанс.

Они еще больше замедлили свой шаг. На берегу было особо не развернуться, и Митька внимательно слушал.

— Кстати, капитан, а ты о Господине Новгороде раньше слышал? Почему согласился сюда идти? — спросил купец.

— Слышал, — после секундной паузы ответил Митька, припомнив, как говорил, что ему доводилось слыхать об Ивановском сто. — А идти согласился, потому что Иван порекомендовал. Я как-то привык по жизни честным людям верить.

— Порекомендовал ведь по делу, как думаешь?

— Пока не знаю, пиры водить — это не торг вести.

— Хех, — аж хрюкнул Акинфий от удовольствия, видимо, он ожидал такой ответ. — Тут и знать нечего. Новгород — единственный из городов на Руси, кто имеет свой собственный титул вроде князя. Господин наш город величают. И не просто так Ганзейский союз выбрал наш город в партнеры. Мы как окно в Европу для Руси и наоборот. Пушнина, воск, пенька, деготь, соль… Все лучшее, что есть в этой земле, — у нас. Только в прошлом году мы продали тысячи и тысячи сороков шкур разных генуэзцам да свеям, — с придыханием закончил купец.

Митька едва удержался, чтобы не уронить челюсть на грудь, прокручивая в голове названную Акинфием величину. Теперь понятно, откуда у новгородских купцов есть деньги на подобные пиры! Откуда деньги на то, чтобы собрать экспедицию в губу Варзины в столь кратчайшее время. Куда было Пскову до показателей этого воистину величественного Господина! Да по сравнению с оборотом Ивановского сто отец Митьки с его оборотами до разорения и вовсе не мог назваться купцом.

Конечно, каждый купец свой товар хвалит, поэтому Митька понимал, что Акинфий извернется, но представит Новгород в лучшем свете перед англичанином. Но понимал рыбак и другое: будь на его месте настоящий английский капитан, новгородцам бы удалось и его заманить. Масштабы торга шли колоссальные.

Выждав паузу, пока его слова произведут необходимое впечатление на собеседника, Акинфий продолжил:

— Разумеется, что торговать ты с Москвой пришел, и без спроса Царя Иоанна Васильевича торга не будет. А в Москву, ясно дело, добраться не только сим путем можно.

Рыбак кивнул — в Новгород отнюдь не было нужды заходить по пути в Москву, что правда, то правда. Существовали гораздо более быстрые пути, а по одному из таких шел тот самый «настоящий» англичанин Ричард Ченслор.

— Так-то оно так. — Акинфий остановился, отпустил локоть Митьки и встал подле него, прищурив глаз. — Тот мишка на пиру, он ведь попал сюда с таких краев, где сам черт ногу сломит. Но для нашего города не существует препятствий, капитан. Его привезли живым, таким же охочим до жизни, как если бы поймали в местном лесу. Как думаешь, если нам удалось доставить такого зверя целехоньким с края земли, чтó неподвластно Господину Новгороду? Новгород вездесущ и превратит самый сложный путь, кишащий разбойниками, в легкую прогулку для торговца… — Акинфий осекся и слегка изменившимся голосом добавил: — Разумеется, все это возможно лишь с разрешения Москвы.

Разговор наконец перешел к сути.

— Что до Москвы, капитан, когда ты вышлешь делегата к Царю?

Вопрос прозвучал холодно, совсем уж холодно, контрастом ко всему сказанному прежде — те слова говорились с жаром.

Митька, убаюканный россказнями купца, оказался застигнут врасплох и не нашел сразу, что ответить. Только принялся лихорадочно формулировать ответ в голове. Акинфий, видя его смятение, продолжал напирать:

— Делегата необходимо послать немедля, груз с Варзины доставят не позже чем через месяц. С той стороны идет разгрузка товара в ладьи. Наши люди там выдвинутся навстречу людям из Новгорода и привезут груз на берег Белого моря, где случится передача. К этому времени Царь должен знать об английских господах, а еще Царь должен знать, что груз этих господ прибыл не куда-нибудь, а в Новгород.

— Я не могу ответить. Лично я не могу отбыть, так как ответствен за груз, а посылать мне некого. Нас осталось четверо, и у нас нет средств, чтобы собрать посольство к вашему Царю, — ответил Митька.

Он хотел добавить, что средства на посольство можно выручить с товара англичан, который уже прибыл в Новгород, но Акинфий перебил его:

— Ивановское сто готово отправить Царю выборного из числа своих людей, он доставит грамоту английскую ко двору. Об этом можешь не беспокоиться, капитан.

Митька вздрогнул от этих слов. Ну конечно, грамота. Без оной не может состояться посольство. Как он упустил из виду такую простую вещь. Придется как-то выкручиваться.

— Э-э, — протянул он, подбирая слова.

Сказать, что потерял? Сослаться, что память отшибло. Что делать-то? Акинфий ждал от него ответ.

— Грамотка? — Митька похлопал себя по кафтану, делая вид, что пытается ее найти. — Потерял, кажись. То ли на корабле оставил, то ли… Не вспомню, как канула…

Митька ожидал реакцию старосты на это небольшое представление. Поверит, отмахнется — мол, с кем не бывает? Или изменится в лице, вызверится да прикажет своим наемникам сбросить неугодного в реку, как тех троих?

Акинфий же поступил совершенно иначе. Он с невозмутимым видом потянулся за пазуху. Оттуда появился чехол, а из него свиток.

— Не эту ли грамоту ты искал, любезный? — бесстрастно спросил купец, разворачивая свиток.

Свиток в руках купца содержал текст на латыни, написанный красивым почерком, буква к букве. Ниже текста был оттиск печати — по спине Митьки пробежал холодок. Изображение, тисненное на печати, он видел на «Доброй Надежде». Рядом с английской печатью стояла подпись, нанесенная пером, а чуть левее… По вискам рыбака выступили бисеринки пота. Стояла та самая закорючина, которую он поставил во время вчерашнего пира. 

Митька чувствовал себя раздавленным и выпотрошенным наизнанку. После разговора с Акинфием он понял, что угодил в западню, из которой так просто не выбраться. Он хотел знать, что за документ купец подсунул ему на подпись вчера. Ответ появился и встал костью поперек горла. Как маленькая косточка речной рыбы, вонзившаяся в глотку. Так просто ее оттуда не достать…

Откуда у Акинфия взялась английская грамота? Как купец овладел ею? Вопросы относились к разряду тех, на которые не находилось ответов. Понять, подделал купец грамоту или нет, рыбак не мог. Если в глаза не видел «оригинал», как различить подделку? Но если не подделал? Допустим, что грамоту привез Иван. Тогда зачем Акинфию понадобилась подпись Митьки? Ни одного ответа, так стоит ли забивать попусту голову? Не лучше ли разобраться с настоящим? В настоящем же Ивановское сто готовилось отправить делегата от лица англичан к Иоанну Васильевичу в Москву.

Радовало, что участие Митьки, как и других рыбаков, в сем мероприятии было без надобности.

Был еще один факт, смущавший рыбака. Он припоминал, как порвал бумагу при подписи, а грамотка была целехонькой. Выходит, он подписывал несколько таких бумаг, а не одну? Для себя сию нестыковку Митька объяснил тем, что порванная грамотка стала негодной, и купчики ею не воспользовались.

Положение осложнял другой нюанс. Прощаясь, Акинфий заявил Митьке, что впредь Ивановское сто выделит англичанам охрану из числа купеческих наемников.

— Не пугайся, капитан, когда увидишь моих вооруженных людей у своего дома.

Митька было смутился, но припомнил собственные рассуждения о том, что в Новгороде, как и в любом другом городе, людей с деньгами узнают в лицо. К богачам приковано повышенное внимание, отчего они и нанимают охрану. Так и об англичанах с каждым днем узнавало все большее число новгородцев, а среди них и те, кто был не прочь пощупать их мошну. Так что выделенная Ивановским сто охрана выглядела разумным решением. Правда, Митька не смог избавиться от ощущения, что купец приставил к ним охрану лишь потому, что давно раскусил «англичан». Не хотел староста, чтобы рыбачки дали деру из Новгорода. А Митька обрадовался, что их выходки на пиру остались незамеченными! Оказалось, что новгородцы попросту вели свою игру. И конечный результат сия действа находился вне понимания Митьки с тех пор, как он в эту самую игру ввязался.