Одно рыбачок знал точно — честную торговлю так не ведут.

Ведь они устроили это игрище с белым медведем только лишь для того, чтобы запугать «англичан». Это и ежу было понятно. А дальше? Вопрос. Большой вопрос, на который пока у «капитана» не было ответа. Ему отчаянно не хватало сведений для того, чтобы просчитать их… 

С момента встречи с купцами Ивановского сто — Акинфием на берегу Волхова, а затем с Григорием и Прокофием у Великого моста — шли дни, которые рыбаки проводили в новом и незнакомом городе.

Меж тем город этот постоянно открывался для них с новой стороны, а каждый проведенный здесь день проходил небезынтересно и любознательно. Рыбачков не держали в четырех стенах. Но и воли особой не давали. По сути, вся их деятельность была сведена к прогулкам до ближайшего кабака, где их кормили-поили до изумления. И — к «отдыху от трудов праведных». Не пренебрегали они и женщинами. Как правило, последних специально подсылали к подвыпившим «англичанам», чтобы приглядывали…

Откуда взялись деньги?

Так наемнички, приставленные сторожить англичан, и выделяли. Зачастую даже не звонкой монетой, а словом. На ушко.

Шепнут так.

Раз.

И уже на стол летит мясо да мед с пивом в любом потребном количестве.

Кстати, именно благодаря наемникам рыбаки избегали неприятностей, которые могли бы закончиться очень плачевно. Так, в один довольно примечательный день Стенька увлекся. И решил не дожидаться, когда к нему подсядет пригожая молодица. Вздумал сам поискать себе приключений.

Ну и, закономерно, нашел.

Полез к одной такой глянувшейся ему девице. Руки распустил. Ну и получил по кумполу деревянной колотушкой. А потом еще братья ее добавили, ибо оказалась она дочерью кабатчика. И отделали бы не только Стеньку, но и всех остальных «англичан» самым живописным образом, если бы наемники, приставленные Ивановским сто, не вмешались.

Опять — шепнули на ушко.

И все уладилось.

Как услышал хозяин, что эти немцы — гости Семёна, так тут же в извинениях рассыпался. Дочь, правда, спрятал.

Что же до Семёна, Митька несколько раз задумывался о том, почему купец, столь лихо показавший себя на памятном пиру, с тех пор никак себя не проявил. Могло показаться, что он потерял к англичанам интерес, мало ли немцев бывает в Новгороде, так что теперь — всех обхаживать, кто придет? Но нет, те же монеты, на которые они гуляли все эти дни, были «Семёнские», как сказали стерегшие их наемники. Зачем выделять столь значимую сумму людям, с которыми ты не планируешь иметь никаких дел? Но факт оставался фактом — Семён не выходил на связь. Задавался рыбак и другим вопросом: знал ли Семён о его разговорах с другими купцами?

В отличие от других рыбаков, быстро успокоившихся и принявшихся гулять, Митька ни на секунду не забывал о крайне щепетильной ситуации, в которой они оказались. Изредка отвлекаясь от дум днем, но уходя в них с головой перед сном. И порой такие размышления затягивались до глубокой ночи.

Мысли о Семёне нечасто выходили из головы. Впрочем, не Семёном единым — никак не проявил себя и пятый именитый купец Ивановского сто, которого Митька видел мельком на пиру. Тот самый товарищ старост, почитай, правая рука. Но о нем до рыбака не так давно дошел слушок от наемников, будто Федот, как звали товарища, отправился к Государю-батюшке в Москву. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы увязать отъезд Федота и отправку делегата к Царю. Будь на месте купцов Митька, тоже отправил бы знакомого с ситуацией человека, так гораздо больше шансов на успех.

За всеми этими думами время таяло на глазах, ответов на бóльшую часть вопросов у рыбака как не было, так и не появилось. Выпивка же и девочки только усугубляли ситуацию. Олешка и близнецы его волнение видели, но Митька каждый раз заверял, что купцы ни о чем не догадываются и до сих пор держат рыбаков за англичан. Рыбачки верили. Чего не верить? Раньше выкручивался Митька, как-то и теперь выкрутится.

Понятное дело, что ему пришлось раз за разом врать. Просто для успокоения, потому что им было уже не сбежать. Во всяком случае, здесь и сейчас. Их постоянно опекали, днем — купеческие наемники, ночью — девицы. Времени даже перекинуться словом особо и не было. Так что разговоры не затягивались, и, видя уверенные ответы Митьки, его рыбачки держались бордо. Ну насколько это вообще было возможно в их положении.

Митька же постоянно думал, считая, что шанс у них появится только после того, как придет товар. Большие деньги могут породить большие распри. И ждал, топя свои страхи в медовухе и женской ласке. Рыбачок опасался утонуть в этом омуте, но отказываться не решался. Потому как Митька боялся дать понять купцам, что он их в чем-то заподозрил. А так что? Пьет да гуляет. Чем еще моряк должен заниматься на берегу? Вот. Правильно…

***

Ждать пришлось месяц, который пролетел как один день. Что и не удивительно.

— Товар прибыл! — вполне радостно сообщил им гонец от Семёна.

Митька же отреагировал вяло.

Ну прибыл и прибыл. Так и что с того? Ему бы рассолу…

Каким чудом он сумел найти в себе силы встать и отправиться на набережную — он не знал. Чудо — этим все сказано. Но он должен был там быть. Просто должен. Его же товар. Проклиная всех медоваров на свете и зарекаясь прикладываться к чарке, он чуть ли не пополз за человеком купца. Под сдавленные смешки наемников, которые Митька старался не замечать.

Митька прибыл на берег Волхова всего через полчаса, как получил известие. Просто потому, что идти было недалеко. Да и свежий ветерок облегчал самочувствие.

Вырвало его, правда, разок по пути. Ну и что? С кем не бывает?

У берега стояли знакомые ушкуи. Немного поблекшие и потерявшие первоначальный товарный вид. И они были забиты товаром под завязку. Но у торговой стороны стояли не только они. Среди прочего там явно наблюдалась четверка ганзейских кораблей, которых еще вчера не было. А теперь вот не только стояли, но и умело разгружались.

Сами ганзейские торговые гости, наплевав на усталость после перехода, ходили вокруг да около новгородских ушкуев, груженных товаром англичан. Сворачивали шеи и пучили глаза, лишь бы разглядеть, чего такого привезли конкуренты. Поставка, может, и не крупная, но это не так уж и важно — первая ласточка, поди. Их люди же, что не были вовлечены в погрузку, активно вступали в диалоги с зеваками и собирали сплетни. Новгородские же купчики все это видели и только усмехались, покручивая усы и поглаживая бороды.

На этот раз на встречу английского груза явилось не в пример больше купцов из общины. Митька без труда узнал Семёна, Акинфия и Григория с Прокофием. Не было пятого, делившего с «англичанами» стол на пиру, того самого Федота.

Митька хотел еще некоторое время понаблюдать, может быть, дождаться начала выгрузки, но на этот раз купцы первыми приметили его и начали размахивать руками. Пришлось спускаться с моста и идти на берег. Поздоровавшись, купцы тут же перешли к делу. Слово взял Семён, буквально дышащий силой, как и тогда на пиру, но теперь к этому прибавилась бешеная внутренняя энергия, внешне проявлявшаяся в уверенном взгляде купца.

— Заждались тебя, капитан, — сказал он. — Без тебя вот не решаемся начинать.

Одновременно староста повернулся к стоящим без дела людям и коротко кивнул, повелев начинать разгрузку. Грузчики тут же разбежались по кораблям.

— Чего так, начали бы, — ответил Митька. — Я на доверии дела веду.

После стольких дней, что рыбак не видел купца, хотелось начать разговор с того, чтобы сразу расположить старосту к себе.

— Груза мы твоего не знаем, а морячки люди наемные. С ними мы не на доверии, а по расчету работаем. Потому и ждали, хотим, чтоб ты нам и дальше доверял, — пояснил Семён.

Пока говорили, грузчики успели вынести с корабля на берег сундук и торжественно поставили его перед купцами.