В Генуе и Пизе послы Селевкии достигли большего. Там и без писем прекрасно знали, кто устроил погром их сограждан. Большинство погибших в Константинополе латинян были из этих двух городов и Сицилии — венецианцев, по причине давнего разрыва связей, к 1181 году в Византии практически не оставалось, а другие европейцы там вообще появлялись редко. Андроника и столичное население в морских республиках не жаловали и союз с их врагом заключили быстро. Генуя и Пиза брали те же обязательства, что и Венеция, но кроме того посылали отряды наемников, в обмен получая восстановление прежних торговых соглашений. Еще успешнее прошли переговоры на Сицилии. Вильгельму II Доброму, как и его отцу, хотелось занять своих буйных вассалов делом подальше от родины. Предшественник выбрал помощь Заморью, наследник — поддержку законного императора Византии и месть за Константинопольские события. Готовить набег поручили знакомому нам Танкреду де Лечче, имеющему опыт египетской компании, и в начале 1183 года сицилийцы, благословленные папой и поддержанные флотами Венеции и Генуи, высадились в Диррахии.
На востоке имелось еще одно сильное государство — Грузия. Андроник и там имел прекрасные связи, долго жил при дворе, отчего ожидал поддержки от правившего третий десяток лет царя Георгия III, соправительницей которого в 1178 году стала юная дочь Тамара. Расклад спутала экспансия Азербайджана. Победы Джахан Пехлевана сильно озаботили грузин, которым мощный эмират на границе и без того не давал покоя. А с другой стороны, Георгий III счел, что кто бы ни победил в Византии, ему потребуется союз с Грузией на востоке в любом случае. Поэтому грузины пока заключили союз против турок с Алексеем II — в лице патриарха, разумеется.
Отметим, что в начале 1182 года, поглядев на раздирающую «материк» смуту, еще один представитель клана Комниных, дука Кипра Исаак, выбрал свободу для себя и вверенного острова и провозгласил независимость. Которую тут же признала Генуя, имевшая там серьезные деловые связи и множество факторий. Андроник, которому флоты итальянских республик блокировали выход из Проливов, до Кипра дотянуться не мог, у патриарха флота просто не имелось, отчего финт удался.
Пока происходили все эти интересные события, войска патриарха и узурпатора упорно сражались по линии Никомедия-Сивас-Трапезунд. В 1182 году Андроник смог взять Никею, а Юстиниан Айюбид разгромил крупный отряд противника под Анкарой, но в целом линия фронта осталась стабильной.
Патриарх в целом — за исключением некоторых радикальных и религиозных моментов, одобрял программу Андроника, хоть судьба и развела их по разные стороны. Ничего странного в этом нет, проблемы империи были очевидны, а набор решений ограничен. Действия оппонентов потому выглядели похоже, но отличались в деталях, наглядно демонстрируя часто встречающуюся схему «вождь против администратора».
Андроник был прекрасным вождем, умело поднял и повел за собой массы, а придя к власти начал обещанные реформы. Он попытался заменить пронии (право сбора налогов) неким аналогом европейских ленов (наследуемым владением с передачей земли владельцу), при этом раздавая сторонникам не только императорские земли, но и конфискованные имения репрессированных магнатов. Резко повысил жалование госаппарату, но ввел особый надзор за его деятельностью через специальных уполномоченных, собиравших жалобы и пересматривавших решения местных властей. Нескольких выявленных недобросовестных чиновников быстро и с большим шумом казнили. Все льготы европейским купцам отменили, что, впрочем, в отсутствие наплыва желающих посетить территории узурпатора, ни на что не повлияло. Блокада итальянскими республиками Проливов и греческого побережья, закрыла транзит в Средиземное море, болгары перерезали путь по Дунаю, патриарх — караванные дороги из Азии. Константинополю осталась черноморская торговля, но платежеспособный спрос на оборот товаров в столице, ставшей из торгового перекреста конечным пунктом, резко упал. Выиграли другие порты Черного моря, особенно Трапезунд, теперь граничивший с эмиратом Азербайджана и заменивший столицу в роли перевалочного терминала в торговле востока с Русью, Крымом и половцами, но доходы казны резко упали. Определенная доля грузов вместо Византии пошла через латинское Заморье и Волгу, что укрепило Волжскую Булгарию и Владимирское княжество.
Проблема с доходами стала для Андроника главной. Коммерческие пошлины падали, переход налоговых сборов от магнатов к ленникам и наведение порядка в налоговой системе приносили деньги, но в условиях высоких трат недостаточные. Захваченная казна империи оказалась невелика. Хотя патриарх смог увезти немного, резервы в принципе были скудны и кончились быстро.
А ко всему прочему, положение узурпатора не было устойчивым. Примирившаяся с родственником Мария Комнина, едва вернувшись в столицу, затеяла новый заговор. Его вскрыли на ранней стадии, и не желая раскола в опасный момент, пресекли келейно и точечно, отравив принцессу и Вильгельма Длинного меча. На партию принцев это впечатления не произвело, там просто сменили лидера и продолжили подготовку переворота. Новых лидеров заговорщиков публично ослепили, но профилактика все равно не сработала. Оставшиеся Комнины и старая знать, привыкшие к вседозволенности, чему при прошлом императоре лучшим примером был сам Андроник, расценили ответные меры как попрание устоев и нарушение общественного договора, и в добавок к очередным заговорам подняли несколько мятежей. Впрочем, осведомителей хватало, как и предателей среди мятежников, так что мятежи подавили, заговорщиков выявили. Но в этот раз начались казни, усилившие недовольство и влияние отличившихся в борьбе с оппозицией приближенных. В условиях противостояния с внешним и внутренним врагом, удержать репрессии в рамках Андроник не смог. Как писал очевидец, «неумолимый в наказаниях, он думал погибелью других утвердить свою власть, находя в том особое удовольствие».
Отметим, однако, что эти часто описываемые как «неслыханный террор» события, включая ослепленных, затронули менее сотни аристократов. И даже когда начались казни рядовых оппозиционеров, их количество осталось невелико. Андроник, конечно, как отмечал тот же хронист «считал погибшим день, когда он не захватил или не ослепил какого-нибудь вельможу, или кого-нибудь не обругал, или, по крайней мере, не устрашил грозным взглядом и диким выражением гнева», но даже обвинитель упоминает кроме ослепления тюремное заключение, выговор и намеки, а казней не приводит в перечне вовсе. Народу ущемление элиты нравилось, но стабильности власти не прибавляло.
За всем этим, с интересом наблюдал патриарх Иосиф. Вождем он не был, даром проповедника не славился, зато обладал огромным административным опытом, широчайшими знаниями — и не только в области теологии, изощренным умом и железной волей. Патриарх держал в руках светский и церковный — пронизывающий все слои общества аппарат, обеспечивающий контроль над вверенными землями, и умело этим пользовался. К Комнинам он пиетета ничуть не испытывал, с антиандрониковскими заговорщикам поддерживал довольно вялые связи и в союзы не вступал. Перебегающих на сторону лоялистов представителей клана неизменно направляли в действующую армию, на подчиненные верным людям посты. Не справившихся смещали, остальным становилось не до оппозиций, а их успехи демонстрировали, что «правильные Комнины — за василевса». Магнатов, не выразивших лояльности Алексею II — а таких оказалось большинство, неуклонно лишали имений, а в случае непокорности отправляли в ссылку или ослепляли ничуть не хуже Андроника, но без широкого освещения.
Касательно реформ, находясь в позиции догоняющего, Иосиф, укрепив свой официальный статус, сделал очень эффективный ход. Он объявил «программу Андроника» испорченным вариантом плана реформ Алексея II. Который — правильный, неуклонно будет претворяться в жизнь. Это смутило колеблющихся, тем более патриарх действительно начал преобразования, а получалось у него лучше. Пронии остались правом требования налогов, но были разделены на небольшие наделы, ограничивающиеся размером собираемых податей. Доход прониара позволял выставить по мобилизации самого прониара и до пяти конных дружинников, а при увеличении поступлений, надел уменьшался. Должность стала наследственной, но прониар или его наследник обязывались лично ополчаться по мобилизации, а в мирное время по требованию дуки провинции участвовать в борьбе с бандитизмом и подавлении мятежей. На дук возлагалась обязанность проводить ежегодные проверки боеготовности, прониара, не прошедшего проверку или негодного к службе, бенефиция лишали. При этом прониар стал низовым чиновником администрации, но без права суда или нарушения имперского законодательства, включая увеличение податей. В сущности, получился некий гибрид европейской поместной системы и азиатского икта, пронизанный классической византийской бюрократией. Система вышла совсем не идеальная, но несмотря на минусы, устойчивая и по большей части работающая, а главное хорошо воспринятая обществом.
