От размышлений и созерцаний местных красот меня отвлекла… внезапная тревога. Она беспокойным муравьем заползла в голову, острым крючком дергала и тянула нервы. В окружающей обстановке ничего не изменилось, но, казалось, будто кто-то наблюдает за мной. За всеми нами. Я закрутил головой, но так, чтобы спутники этого не заметили. Нет, ничего! А ощущение так и не пропадает…

Я невольно перевел взгляд на темнеющую слева каменную гряду гор Анрод. Спина вмиг стала мокрой, а волосы под меховой шапкой встали дыбом. Угроза шла оттуда. Вот только кто мог нас увидеть? До ближайший отрогов и хребтов лиги три, не меньше… Хотя, некоторые твари, обитающие в этих горах могут видеть гораздо дальше…

— Давайте ускоримся! — тихо предложил я.

Бон лишь согласно кивнул, бросил встревоженный взгляд на черные горы и зашагал еще размашистее.

Луна медленно плыла по океану небесной черноты, освещая своим неверным, искаженным светом окрестности. Чернеющая на востоке стена гор Анрод становилась все темнее и темнее. Она, по мере нашего продвижения на юг, оставалась от нас все дальше и дальше, однако тревога не уменьшалась, а, наоборот, нарастала.

Я то и дело бросал беспокойные взгляды на горы и тревожно озирался вокруг. В груди, постоянно сбиваясь с ритма, бухало сердце. В животе поселилась вязкая, жирная тяжесть. Во всех демонов Мрака, чтоб им пусто было! Все складывается хуже нет! И ведь говорил же я этому упертому северянину, так нет, нужно было спешить! Хотя… как ни крути — палка о двух концах. Мало того, что сами можем вскоре погибнуть, так еще и последнее поручение мастера Вингута можем не выполнить! И вот это уже куда хуже и печальнее смерти трех никому неизвестных путников…. Вот ведь угораздило!

Медленно тянулись минуты, а за ними и часы. Давно перевалило за полночь, а ничего плохого так и не произошло. Я уже начал сомневаться в своих опасениях. Да и надежда на благополучный исход дела появилась. Может, пронесет? За это стоит помолиться Троим… Вот только я не знаю ни одной молитвы. К своему стыду я никогда не увлекался религиозной тематикой. Больше того, я не очень-то верил в богов и в их силу, хотя стоило бы. Стоило бы проникнуться и «следовать», как это называют служители храмов Троих Богов. Было бы хоть какое-то утешение и надежда…

Еще через какое-то время впереди замаячила россыпь обледеневших валунов. Бон замедлил шаг, сбросил на землю вязанку с остатками дров и тихо сказал:

— Пойду осмотрю те камни. Может, прямо там и заночуем… Присмотри за сестрой.

Я подобрал вязанку и кивнул. Северянин побежал в сторону скопления валунов. Бон отсутствовал совсем недолго. Уже минут через десять он вернулся обратно и сказал:

— Все нормально. Там можно устроить стоянку. Пошли.

Среди камней и, правда, нашлось подходящее место для ночлега. Широкая площадка, с трех сторон окруженная высокими плоскими валунами, как нельзя лучше подошла для этих целей. Мы остановились и принялись разбирать вещи. Однако, только я хотел развести костер, как со стороны гор донесся неясный звук. В груди снова бухнуло.

Мы все замерли как вкопанные. Звук повторился вновь, уже более отчетливо, но я все равно не мог понять, что это. Пришлось напрячь слух до предела, однако вокруг снова воцарилась абсолютная тишина. Казалось даже, что я слышу как шуршат мелкие снежинки на ветру. Через несколько ударов сердца все звуки и вовсе исчезли, словно уши забило овечьим пухом.

АУУУУУУУУУУУУ!

Сердце трепыхнулось, замерло и попыталось выскочить из груди. Во рту вмиг пересохло, а руки заходили ходуном. Со стороны гор донесся вой! Вот только не обычный волчий, а такой, будто бы выл человек. Выл необычно и запредельно жутко!

В первое мгновение, от растерянности, я впал в ступор и не мог понять, кто издает этот вой. Однако Бон, как человек, лучше меня знающий север, быстро сориентировался и заорал:

— Стрыга!

Я дернулся как от удара. Все вокруг снова пришло в движение, вернулись звуки, запахи, ночной северный мороз. Я испуганно глянул на хмурящегося Бона, на бледную, словно снег, Ланиту и бросился собирать вещи.

— Быстрее! Давайте быстрее, — торопил спутников я.

Дважды говорить не пришлось. Бон быстро похватал свои пожитки, закинул за спину вязанку с дровами. Мы, не сговариваясь, бросились бежать. Так быстро насколько хватало сил.

Теперь впереди мчался я, а северяне неслись следом. Только бы успеть до лесов Элькхевен, а там мы либо сможем укрыться, либо дадим достойный отпор. Да уж, не повезло, так не повезло. Из всех самых паршивых ситуаций мы смогли угодить в наихудшую. Стрыга — опасный враг. Вот только она никогда не появляется одна. Эта тварь всегда приводит с собой матерого стрыгоя и весь выводок своих горбатых, головастых, голодных отпрысков. Порой такие стаи насчитывают не меньше двух десятков особей… Я отогнал от себя дурные мысли и поднажал.

В ушах бешено свистел ветер. Он холодил щеки и нос, обжигал своим ледяным дыханием легкие, заползал под одежду и обнимал ледяными руками разгоряченное тело. Однако я не обращал на это никакого внимания. Собственно как и на тяжесть вещевых мешков, зимнего тулупа и теплых сапог. Я просто мчался вперед в надежде выжить. Не отставали и северяне.

За спиной то и дело раздавался многоголосый жуткий вой. Он подстегивал не хуже плетей или, например, приказов сержанта. Значит стрыга, все-таки, ведет за собой большой выводок. Суда по голосам — очень большой.

Пришлось еще ускориться. Я обернулся на северян — не отстают ли? Бон бодро бежал сзади, а вот Ланита поотстала. Ей тяжело было угнаться за здоровыми мужчина и при этом нести на руках ребенка.

Я, не останавливаясь, дернулся назад, подбежал к девушке и попытался выхватить у нее из рук младенца. Она решила сопротивляться, но я сделал страшные глаза и все-таки забрал малыша. Тот даже не пискнул, он, будто ничего и не происходило, умиротворенно посапывал в своем теплом свертке.

— Не переживай, с твоим сыном ничего не случится! — сказал я Ланите и снова бросился вперед. Дело пошло полегче. Северянка бежала теперь наравне со всеми и не тормозила отряд.

Вой и жуткие вопли, то и дело звучавшие в ночи, нарастали и приближались. Выводок стрыгоев приближался пугающе быстро. Видимо их подгонял голод и страх упустить добычу. Да, в этих заснеженных пустошах и обледеневших горах пропитание найти непросто, вот твари и торопятся. Однако и мы не медлим, тем более у нас есть пусть и небольшая, но все же фора: стрыгои бегут от самых гор, а мы — по прямой, и опережаем их лиги на три-четыре.

Через несколько часов такого бега ноги начали тяжелеть, спина будто бы одеревенела, в легких разгорался огонь, мешающий дышать. Сил, чтобы ускориться, уже не осталось, и это пугало. Как бы быстры и выносливы мы не были, но стрыгои все равно превосходят нас во всем. Звери, они звери и есть. Куда уж нам до их энергичности и упертости, основанной на голых инстинктах. Они не устанут, не отступят, не бросят свою добычу.

Близилось утро, а мы все так же мчались по заснеженному плато. Не останавливались на отдых или легкий перекус, не разговаривали, только изредка оглядывались. Еще через час со мной поравнялся Бон и сказал, пытаясь не сбить дыхание:

— Нам бы… до рассвета… продержаться. Да… еще час, а там, глядишь, и… отстанут!

— С чего ты так решил? — спросил я.

— Они… не любят солнечный свет, — бросил Бон.

— Будем надеяться! — ответил я. Однако в следующую секунду пришло понимание того, что рассвет, скорее всего, как и вчера, задержится. А это еще минимум пару часов!

— Сегодня опять позже рассветет? — на всякий случай уточнил я у Бона.

— Да! — Бросил тот и скривился так, будто за раз съел целую горсть мороженой клюквы. Я тяжело вздохнул, пытаясь выровнять сбившееся дыхание, и побежал дальше. Ничего другого и не оставалось.

Как мы и предполагали, часа через два с половиной из-за гор показался багровый краешек светила. Далекий вой зверей сменился на возмущенные вопли и быстро перерос в яростное тявканье.