«Вдруг не увижу его больше», — пронеслось в голове девушки.

Умила отогнала эту леденящую душу мысль от себя и взглянула в его глаза — тёплые, добрые. Руки её сами обвили его широкую шею, она коснулась его губ, и тело пробило жаром. Баровит не понимал происходящего и, отстранившись, удивлённо посмотрел на неё.

— Ты же сказала, что не любишь меня, — прищурился витязь.

— Ты же не поверил, — улыбнулась она.

— Не поверил, — подтвердил воин. — И когда же ты поняла, что любишь?

— Лет в пятнадцать, — задумалась девушка. — Когда меня только в дружину приняли. Впервые тогда тебя в настоящем бою увидала… Сразил ты сердце моё.

Баровит ушам не верил. Осел он на лавку и, глаз от неё не отрывая, выдавил:

— Пять лет уже, значит? Умила, какого Чёрта тогда ты мне душу наизнанку выворачиваешь? Почему замуж за меня не идёшь? Извела, сил уже нет…

Она резко накрыла его губы своими, оборвав поток возмущения, тонкие пальцы заскользили по тёмно-русым волосам, небритым щекам, каменной груди, развязали его пояс. Зорька охотно сдался во власть её ласк, подумав о том, что выяснить отношения они могут и позже. Осознание того, что чувства его взаимны, окрыляло витязя. Он подхватил девушку на руки, в два шага пересёк опочивальню, приблизившись к кровати и опустив на перину свою ношу. Умила стянула с него рубаху, провела рукой по мускулистому телу, покрытому шрамами — отметинами минувших сражений. Каждый из них она знала, помнила, когда и как они ему достались, помнила, как перехватывало её сердце при виде истекающего кровью воина. Сейчас она хотела быть с ним, хотела принадлежать ему, хотя бы одну ночь из всех этих пяти лет. Златовласая горела огнём, желая окутать витязя своей любовью, и столько же жара получала взамен, тая от его поцелуев, словно снег под лучами Ярилы. Невероятный трепет вызывали в девушке его прикосновения, и мысль о том, как могла бы быть счастлива с ним, не отпускала её. Да, счастлива… в другой жизни, не в этой.

________________________________________________________________________________________________

копное право* - это совокупность народных юридических норм и обычаев, мирское самоуправление, форма прямой демократии.

Аркона*(Яромарсбург) - город и религиозный центр балтийских славян на о. Руян

Святовит* - бог войны и победы.

Камбала* - крупный (областной город) Великой Тархтарии.

Тендук* - крупный (областной город) Великой Тархтарии.

Хамбалык* - столица Великой Тархтарии.

Се́ни* (сенцы) - входная часть (прихожая).

Светлица* - самая светлая, освещённая комната жилища.

Опочивальня* - спальня.

Ласковое дыхание Авсеня пригладило тонкие пальцы трав, поцеловало холодные лепестки цветов, шепнуло сонным деревьям утреннее приветствие и осторожно постучалось в закрытые ставни. Птицы парили над лесом, в деревнях кричали петухи, массивные ворота Тангута уже успели выпустить всадника, который с первыми лучами, дарованными Хорсом, устремился в свой долгий путь.

Сон выпустил из своего царства витязя, голоса внешнего мира донеслись до его слуха, широкая ладонь скользнула по гладкой простыне — никого, как всегда… Как никого? Воин подскочил, окинул взором тёмную комнату — пусто.

— Умила! — позвал он, открывая окно и ставни.

Свет жаркой волной хлынул в опочивальню, стремительно заполняя её. Из других комнат никто не отзывался, сердце, окутанное тревогой, снова сжалось и бешено заколотилось в груди. Он убрал с лица, настырно лезущие в глаза пряди, и опустился на ложе. Златовласая дивница растаяла, будто белое облачко, и лишь багряные пятна на простыне говорили о том, что она была здесь, что события ночи не были сном. Баровит обхватил голову руками: опять упорхнула от него, словно крошечная пташка — была и нету. Он почувствовал, как что-то качнулось на его шее, в ладонь лёг деревянный круглый медальон, на котором был изображён шлем Перуна* с красовавшейся на нём надписью: «Кто, если не я, защитит твоих живых, а не мёртвых». Что-то заставило воина перевернуть подарок Умилы, от увиденного холодная дрожь пробежала по спине — рунами* было высечено имя «Велимира». Тайное имя Баровита не знали даже его родители, а она вверяла ему ключ от своей души, подтверждая правдивость произнесённых вчера ею слов и совершённых действий.

— Велимира, — прошептал он, закрывая глаза.

— Захочешь видеть меня — позови, — вспыхнул в его сознании любимый голос, — через Навь приду к тебе.*

Затрепетала душа витязя, вновь тревога заставила его сердце бешено гнать кровь по телу. Баровит спешно натянул на себя одежду и вылетел на крыльцо. На лавочке перед широкими палатами владыки города, поблёскивая сединой в лучах Авсеня, сидел Велибор, накручивая длинный ус на палец.

— Упорхнула голуба твоя, — ухмыльнулся мужчина.

— Почему ты дал ей уйти? Почему меня не разбудил? — разразился воин. — Я бы вернул её!

— Угомонись, я в глаза её не видел, — спокойно сказал воевода Тангута. — Она раньше петухов поднялась, конюх сказал, жеребец белый сам к ней вышел… брешет, наверное.

— Правду он тебе сказал, — пробурчал парень, завязывая пояс. — Умила умеет волю зверей себе подчинять… Мать её ведуньей была, отец будущее зрить мог, так что они с Волотом тоже не лыком шиты.

— М-да, — подытожил Велибор. — Угораздило тебя… Зарен её сегодня из города выпустил, она наказала ему передать мне это…

Мужчина протянул воеводе Камула лист, тот развернул его и впился взглядом в знакомый почерк.

«Велибор Касимович, поезжай в Камбалу, Баровит пусть в Тендук поспешит. Волот велел мне Князя Великого найти. Времени мало, коли не успеете, то не встретимся боле».

— Я уже послал гонца к Главешу, — сказал воевода, — пусть Ждан к осаде готовится. А мы с тобой Умилкино поручение выполним.

— Спасибо тебе, Велибор Касимович… за всё спасибо, — сказал витязь и вернулся в горницу за оружием.

Мощные копыта глухо вбивали траву в сырую землю, высвобождая горький сок. Влажный воздух, вобравший в себя аромат цветов, разбивался о мускулистую грудь скакуна, густая белая грива касалась нежной щеки наездницы. Длинные пальцы крепко сжимали поводья, голубые озёра глаз впивались в буйство красок зелёного дворца, который наконец-то распахнул свои двери и явил лик огромного города, укутанного молочной дымкой, вдали. Умила направила коня к столице Тархтарии.

«Найди в Хамбалыке светлоокого витязя со смоляными волосами и отметиной леса на шее», — звучал в голове голос брата, пришедшего к ней минувшей ночью во сне.

— Громадный город, тысячи жителей, как я там этого чернявого найду? — бубнила омуженка. — И что за «отметина леса»? Любишь ты мне, братик, загадки загадывать.

Сотни дворов раскинулись по долине, повозки сновали повсюду, купцы зазывали на ярмарку. Ребятня носилась по улочкам и указывала пальчиками на грациозного белоснежного жеребца, несущего на своей спине златовласого воина, окутанного стальным кружевом кольчуги и увенчанного блестящим шлемом. Наездник рванул к столичным воротам, вновь слыша шёпот осеннего ветра и чувствуя его прохладные прикосновения на своих щеках. Крепостные стражи, скрестив копья, окинули путницу пристальным взором.

— Стой, витязь! — крикнул один из них, косясь на блестящие рукояти сабель в ножнах. — Откуда будешь?

— Из Камула я, — отвечал гость, — дружинник Баровита Азаровича.

— Красная Зорька который? — улыбнулся стражник.

— Он самый, — кивнул витязь.

Баровит очень любил нападать на вражеский стан с первыми лучами солнца, заставая его врасплох. Умила в шутку прозвала его «Красной Зорькой», сначала это прозвище подхватил Волот, а затем и вся дружина, так и закрепилось за ним.

— Ищешь кого? — спросил второй, отстраняя копьё от крепостных врат.

— Мне нужен ясноокий витязь со смоляными волосами и отметиной леса на шее, — сказала всадник.