— Аа.

— Ванюш, мне бы на автобус успеть, — Элеонора томно закатила глаза.

— Ну…ладно, Насть, вечером увидимся. Пока, — заторопился Иван, и они зашагали к вокзалу.

Я вмазала кулаком по бетонной стене дома, ободрав кожу на костяшках пальцев до крови. Как всегда, Настя, пролетаешь! Глаза застила пелена злых слез, и я заторопилась домой, забыв про необходимую маме морковку и зелень.

Дома я закрылась в комнате, бросилась на кровать и вцепилась зубами в подушку, чтобы не заорать. Меня корежило часа два. Потом я, обессилев от раздумий, уснула. Разбудил меня Ванин звонок в одиннадцать вечера.

— Алло. — буркнула я спросонья в трубку.

— Привет.

— Привет.

— Выходи давай, я приехал.

— О’кей, — ответила я и бросила трубку. Влезла в джинсы, надела футболку с длинным рукавом. Провела рукой по своей шевелюре. «Завтра же постригусь» — промелькнула мысль у меня в голове. Вышла к воротам, там уже стоял Ванька. Обнял, прижал к себе, поцеловал в щеку. Заглянув в глаза, спросил:

— Ты чего такая грустная?

— Спала.

— Садись, прокатимся, — он открыл передо мной дверцу. Я забралась на переднее сиденье. Ванька сел за руль, нажал на газ…

По нетвердому ходу машины я поняла, что он нервничает. Я надавила на кнопку магнитолы.

…Ты больше о любви своей не вспоминаешь,

И раненое сердце спрятано за семь замков…

— донеслось из колонок. Отлично, очень в тему. Машину мотало из стороны в сторону. Я пристально посмотрела на Ваню.

— Да остановись ты. Поговорим, — сказала я.

— Хорошо, — с явным облегчением вздохнул Иван. Машина притормозила у обочины. Мы уже были на окраине города, на главной трассе.

— Что не так? — начала я.

— Все в порядке, — Иван сжал руль руками. — Просто нам нужно расстаться.

— Кому-нам? — опять как будто кто-то резко дал кулаком под солнечное сплетение, и я почти перестала дышать, — Мне это не нужно.

— Мне нужно.

Молчание.

— Посмотри мне в глаза, — попросила я. Иван поднял голубые глаза. Такие наивные и честные, и потому умеющие бессовестно лгать.

— Это из-за этой Элеоноры? У вас что-то есть?

— Нет, мы просто друзья. Мы родились в один и тот же день, представляешь? И в столице она мне показывала, что к чему, она уже с девятого класса там учится, а я-то, дурачок, не знаю столицы… — зачастил парень.

— Отлично. Значит, не впервой так гуляете. Круто. — черт возьми, предательские слезы, не вытекайте из глаз! Не надо! Снова молчание.

— Ладно. Расставаться так расставаться. — я повернула ручку двери машины, вышла и хлопнула дверцей.

— Постой! Я довезу! — крикнул, высунувшись из окна, Иван.

— Не надо, дойду сама. — махнула рукой я, и побежала по дороге вниз, по направлению в город.

Дошла я часа в два ночи. Ноги отваливались, а глаза щипало от непрошеных слез. Зачем-то звонил на мобильный Ваня, я его выключила нафиг. Сняла кеды, ткнулась лицом в плюшевого медведя и горько разрыдалась. Прости меня, моя любовь — так там, кажется, у Земфиры?

— Насть. Я волнуюсь, — Ксюха прижала заплаканное лицо к моему плечу.

Я погладила её по непослушным кудрям.

— Успокойся, все хорошо, ведь он приезжает, а не уезжает.

— А вдруг он меня разлюбил?!

— Это ему надо волноваться, по-моему, — хмыкнула я. Голубые ксюшкины глаза расширились от ужаса:

— А вдруг я его разлюбила?!

Я рассмеялась:

— Ксения Андреевна, Вы поражаете меня своей глупостью!

— Я хоть брови ровно выщипала?

— Да! Ксюш, заткнись, мне не легче твоего! — прикрикнула я на подругу, и крепче сжала её ладонь в своей.

Мы стояли на перроне и ждали тимкин поезд. Стояла пасмурная погода, то и дело ветер пытался сорвать с нас ветровки, но несмотря на это мы стояли и напряженно смотрели вдаль.

Поезд задерживался уже на полчаса, и за это время Ксюшка успела надоесть мне лет на десять вперед. Сначала ей было холодно — еще бы, приперлась в своем легоньком белом платьице, — потом её волновал вопрос о том, как долго будет ехать поезд, затем этот разговор про брови… уф! Хотя я понимала её, внутри меня тоже все дрожало от предвкушения встречи с другом.

Наконец гнусавый голос объявил о прибытии поезда. Ксюха взвизгнула, подпрыгнула, и до хруста костей сжала мои пальцы. Вдали показался состав, поезд оповестил о своем прибытии оглушающим гудком. Мелькающие мимо вагоны все замедляли и замедляли свой ход. И вот, скрипнув последний раз тормозами, поезд остановился.

Толпа встречающих смешалась с толпой выходивших из поезда. Я, приподнявшись на носочках и вытянув шею, сосредоточенно разглядывала прохожих. Наконец сердце екнуло — знакомая каштановая шевелюра в защитного цвета бейсболке, благородный профиль и колкий взгляд хитрых темных глаз.

— Вон он, — шепнула я Ксюшке, и подтолкнула её. Она секунду поискала глазами, потом расплылась в улыбке, и понеслась, разбрасывая балетки с голых пяток по перрону, с криком:

— Тиииииииииимкаааааааааааааааааа!!!

Он дрогнул, увидел, улыбнулся, бросил сумки и побежал навстречу. Она с разлету прыгнула ему на руки и впилась жадным поцелуем ему в губы. Слезы на их лицах перемешивались с начавшимся так некстати дождем, когда соленые капли тронули мои губы, я заметила, что тоже плачу.

Ну, товарищи, а теперь мой выход. Та-дааам.

— Настя, — тихо улыбнулся Тима, увидев меня. Я обняла его, и покрыв поцелуями его щеки, улыбнулась, прижавшись к его плечу:

— С возвращением, друг.

***

— …а Настя такая ему: «Да иди ты, козел, я блин что, с компом не справлюсь?!» — слегка опьяневшая Ксюшка болтала без умолку, не выпуская Тимку из своих объятий.

Я посмотрела на часы. Было половина пятого утра. Мы бурно отмечали возвращение Тимки. Сначала с его родителями и братом, а потом предки деликатно свалили, оставив нас одних. И хотя мы с Тимкой молчали, а Ксюшка разговаривала, все чувствовали себя необыкновенно уютно, словно нам и не надо было слов. Просто мы так давно не были вместе, что слова тут наоборот даже бы помешали. Что Тимка и доказал, прижав свой палец к губам Ксюши:

— Тссс, любимая. — и легонько поцеловал её в краешек губ.

— О’кей, молчу. — Ксюшка икнула, свернулась клубочком на его коленях и задремала. Все-таки такой выброс эмоций её не на шутку утомил. Я тихонечко погладила её по кудряшкам и улыбнулась:

— Она так ждала тебя…

— Знаю, — улыбнулся в ответ Тимур и с нежностью посмотрел на свое чудо, сопящее у него на коленях. Я положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Тимур потерся щекой о мои волосы:

— А тебе так даже лучше со стрижкой. Похожа на маленького бойкого мальчишку, да вот только ты что, поседела?

Я, не открывая глаз, метко пихнула его в бок:

— Это называется мелировка, придурок.

— Ммм, вон оно что. — Тим еле сдерживал смех.

— Да не понять тебе, — рассмеялась и я.

— Как Иван? — вдруг спросил он.

— Ааа… никак. Мы расстались. Точнее, как всегда, он меня бросил, — процедила я.

— Мдэ. Третий раз.

— Ага. Завтра у нас был бы год.

— Не огорчайся.

— Да-да, найду себе другого, не проблема, — я встала с дивана и начала мерить комнату шагами. — Вот только есть ли этот другой? Иван, по крайней мере, хоть какое-то время воспринимал мои… недостатки. Остальные вообще ко мне не подходили, видя мое несовершенство.

— Насть, ты зацикленная идиотка.

— Спасибо, Тим, я ценю твою прямоту.

— Ты сама понимаешь, что я говорю тебе правду. — Тим поднял на меня взгляд строгих темных глаз.

— Понимаю. — вздохнула я, — Я не обращала на это внимание, пока была с ним. И мне сейчас тяжело лишь потому, что он перестал меня любить, а я его — нет. И все из-за какой-то Элеоноры! — я отчаянно всплеснула руками и, неожиданно для самой себя, расплакалась. Тим грустно улыбнулся и обнял меня свободной рукой…

Утром следующего дня меня разбудил звонок. Я нашарила рукой на тумбочке свой мобильный и прохрипела: