– Доходит, старик.

– Попроси у нее какое-нибудь досье, которое у нас уже есть, и она скажет, что мы его уже брали. И покажет тебе регистрационный журнал. Если она не предложит тебе это сама, устрой скандал и потребуй, чтобы показала. Внимательно просмотри все подписи в правой колонке. Меня интересует, кто брал досье 20 ВООС(П)287?

– Это одно из наших персональных досье, – заметил Колокольчик.

– Точнее – мое. – Если я буду знать, кто просматривал недавно мое досье, мне будет легче представить себе, кто за мной следит.

– Правильно, – согласился Колокольчик.

– И, Колокольчик, – добавил я, – проверь-ка быстро регистрационные номера двух машин: черной «Англии» и «Бристоль-407». – Я подождал, пока Колокольчик повторил номера. – Спасибо, Колокольчик, и позвони мне к Джин.

– Хорошо, – ответил он.

Джин налила мне третью чашку кофе и испекла несколько оладий с сахаром и сметаной.

– Тебе не кажется, что ты поступаешь неосторожно, говоря по открытой линии? Называешь КП ОИС, номера досье...

– Если подслушивает тот, кто в этом не замешан, ему будет непонятно, а если тот, кто замешан, то ему все объяснили на площади Дзержинского.

– Пока ты говорил по телефону, подъехала твоя черная «Англия».

Я подошел к окну. На дороге стояли и разговаривали четверо мужчин. Вскоре двое из них сели в «Бристоль» и уехали, а «Англия» осталась на месте.

Джин и я провели тихий субботний вечер. Она вымыла голову, а я сварил много кофе и прочитал приложение к «Обсервер». По телевизору говорили: «Военная партия Блэкфута не стала бы использовать медицинскую сестру, Бетси...» – и в этот момент зазвонил телефон.

– Это был начальник службы военно-морской разведки? – спросил я еще до того, как он раскрыл рот.

– Блими, – сказал Колокольчик. – Откуда ты узнал?

– Я подумал, что начальник службы военно-морской разведки захочет проверить гражданское лицо, прежде чем допустить его в свою школу ныряльщиков.

– Здорово соображаешь, старик, – усмехнулся Колокольчик. – Центральная регистратура[4]и КП ОИС обе выдавали твое досье начальнику разведки первого сентября.

– А что с машинами, Колокольчик?

– "Англия" принадлежит некоему Батчеру, его инициалы А.Х. а «Бристоль» – министру кабинета Смиту. Знаешь их?

– Я слышал эти имена раньше. Может быть, ты составишь на обоих справку С6 и оставишь ее запертой в «ящике»?

– О'кей! – пообещал Колокольчик и повесил трубку.

– Что он сказал? – спросила Джин.

– Я езжу на дробовике под открытым небом, – ответил я. Джин вздохнула и продолжала красить ногти в ярко-оранжевый цвет. Наконец я «раскололся»:

– Машины принадлежат министру кабинета по имени Генри Смит и маленькому жулику по имени Батчер, который выполняет мелкую работу по коммерческому шпионажу по системе «соблазнение секретарш».

– Какая милая система, – заметила Джин.

– Ты не помнишь Батчера? Мое досье, кстати, было выдано начальнику разведки первого сентября.

– Батчер? – задумалась Джин. – Знакомое имя. Батчер... – Она покрасила следующий ноготь. – Ну конечно! Отчет о таянии льда! – воскликнула она внезапно.

Какая же у нее память! Батчер продал нам устаревший отчет германской лаборатории, в котором описывалась машина для таяния льда, работающая с поразительной скоростью.

– Что ты помнишь об этом отчете? – спросил я Джин.

– Я не совсем разобралась, – ответила она, – но, грубо говоря, идея заключалась в том, что путем восстановления молекулярной структуры льда его можно мгновенно превратить снова в воду. И наоборот. Нечто подобное военно-морской флот применяет на подводных лодках. Эти лодки должны находить отверстия в глыбах льда прежде, чем расстреливать их.

В течение минуты она держала руку вытянутой и рассматривала свои оранжевые ногти.

– Да, – сказал я, – выходит, отчет Батчера пригодился флоту. Вот какая тут связь. Я просто гений!

– Почему это ты гений? – спросила Джин.

– Потому, что у меня такой секретарь, как ты!

Джин послала мне воздушный поцелуй.

– А мистер Смит – министр кабинета? – спросила она.

– Он просто одолжил свой автомобиль, – предположил я, но не был в этом уверен. Я взглянул на Джин и погасил сигарету.

– Не надо, – остановила меня Джин, – у меня еще не высохли ногти!

Две недели, которые я провел в Портсмуте, пролетели быстро, и я вернулся домой с маленьким удостоверением мелководного ныряльщика, выданным военно-морским министерством. Теперь осталось только повесить его в рамку на стену. Я приобрел также начинающуюся пневмонию, хотя Джин утверждала, что это просто горловая простуда.

Весь понедельник я провел в постели. Во вторник, холодным сентябрьским утром, как бы предупреждавшим, что приближается зима, поступило уведомление из военно-морского министерства, где мне предписывалось принять из школы подводное снаряжение, а также возлагались на меня связанные с этим расходы. С той же почтой пришел счет за ремонт холодильника и последнее напоминание о квартирной плате. Бреясь, я порезал подбородок, кровь лила вовсю. Переодев рубашку, я отправился на Шарлотт-стрит, где застал Доулиша в сильнейшем раздражении, потому что из-за меня он опаздывал на главную конференцию разведки, которая проводится в первый вторник каждого месяца в странной квадратной комнате главного разведывательного управления.

Словом, день выдался ужасный, а он ведь практически еще не начался. Доулиш изложил весь вздор о моем новом назначении, повторил шифр радиокода и подчеркнул важность первоочередной связи с ним.

– Я убедил их дать тебе полномочия постоянного заместителя секретаря, так что не урони своего звания. Поддерживай связь с Макафи[5]или посольством в Лиссабоне. Ты помнишь, в позапрошлом году они клялись, что никогда не дадут нам снова поста выше помощника секретаря?

– Большое дело, – возразил я, глядя на газету, лежавшую на его столе. – Постоянный заместитель секретаря! И притом они отправляют меня ночным рейсом на туристическом самолете!

– Это все, что мы могли достать, – увещевал Доулиш. – Не придирайся к классу, мой мальчик, нельзя же было потребовать высадить какого-нибудь незадачливого налогоплательщика! Ты увидишь во всем блеске Гибралтар, будешь пить белое вино и... что там еще делают солдаты?

– Хорошо, – мрачно произнес я простуженным голосом, – но вам не следует так уж веселиться по этому поводу!

Доулиш перевернул страницу газеты «Оружие», лежавшей на столе. Я не дал ему прочесть статью до конца.

– Они повесили на меня лично стоимость принадлежащего военно-морскому министерству снаряжения на сумму в две тысячи фунтов стерлингов.

– Служба безопасности, старик, не хочет, чтобы эти помешанные на карьере люди из военно-морского министерства знали все наши маленькие секреты.

Я кивнул.

– Смотрите, – предупредил я с некоторым элементом злорадства, – если я беру из арсенала военно-морского министерства пистолет, мне требуется ваша подпись.

Последовало длительное молчание. Доулиш прищурился.

– Пистолет? – спросил он. – Ты что, свихнулся?

– Впадаю в детство, – ответил я.

– Действительно, – съязвил Доулиш, – это гадкие, шумные, опасные игрушки. Как я буду чувствовать себя, если ты вдруг сунешь палец или что-нибудь еще в механизм!

Я молча взял билет на самолет, инвентарную ведомость на подводное снаряжение и пошел к двери.

– Вест-Лондон, девять часов сорок минут, – бросил мне вдогонку Доулиш. – Постарайся, чтобы отчет по плану Страттона был готов до твоего отъезда. – Он снял очки и начал тщательно их протирать. – У тебя ведь есть свой пистолет, о котором, как предполагается, я не знаю. Не бери его с собой, будь хорошим мальчиком.

– Ни в коем случае. Боеприпасы мне не по карману.