- Но как такое возможно?! - воскликнула Софи. - Вот она я! Я живая, и я существую, и… я помню отца! Он всегда был добр ко мне, он меня любил, утешал, лечил, если я была больна!!

- Так бывает, - перебил Тристан ее гневную речь, - когда родители отрекаются от детей. Рвут с ними магические семейные связи, спиливают эту ветвь со своего генеалогического древа. Вычеркивают их из своей семьи за какой-то неблаговидный поступок. Например, за преступление. За кражу; за обман. За подлог. Вот вы сейчас говорили, что отец вас маленькую любил, учил магии. А потом вдруг оказывается, что вы были вычеркнуты из его жизни.  Не хотите рассказать, за что? Думаю, обретя потерянный лепесток души, вы это вспомнили… Нет?

Эта новость ошеломила Софи. Она хватала воздух, словно рыба, выброшенная на берег, и мысли ее метались в поисках ответа. Тристан поднялся с постели, подошел к ней и заглянул в глаза, но все, что он там увидел - растерянность и страх.

- Но я не знаю, - пробормотала Софи. - Не помню! В самом деле! Я не знаю, отчего так вышло!

Тристан помолчал.

- Вероятно, - произнес он, - вы удалили себе часть души, чтоб забыть это? Начать новую жизнь? Не все могут пережить тяжелые воспоминания прошлого, не все могут принять себя, совершившего тяжелый проступок… Будьте откровенны. Если что и было, то было это давно, в вашей юности. Все сроки наказания вышли, да и человек, лишенный части души, достаточно наказан…  А если вы действительно сами лишили себя гнетущих воспоминаний, говорит лишь о вашей готовности начать другую жизнь, с чистого листа.  Меня  можете не стыдиться; вы, как никто, знаете, что я вел не всегда праведную жизнь. И людей, которых я сейчас защищаю, некогда я карал, наказывал… и даже убивал.

Софи от злости топнула ногой.

- Не надо говорить со мной как с больной, слабенькой девочкой! - рыкнула она. - Не надо меня утешать таким лживым участливым голосом! И прекратите меня оскорблять вашими нелепыми подозрениями! Мне не в чем признаваться! И ваше доверие мне не нужно! Я и не подумала бы убирать часть себя, своей души, своей личности, даже если бы я кого-то убила! Вы, Тристан, - она ткнула в его строну пальцем, - сделали бы нечто подобное?! Хотели бы забыть что-нибудь - а я знаю, у вас есть не самые приятные воспоминания! Хотя бы время, когда вы были всеми проклятым демоном? Или страх, отчаяние и боль, когда люди, которых вы когда-то защищали и любили, закапывали вас живьем в могилу, избив и изранив?

Тристан медленно качнул головой.

- Ни единого мига, - ответил он. - Я не хотел бы терять ни единого мига своего существования. Даже самых горьких воспоминаний. Если б я себе это позволил, меня бы сейчас не было в вашем городе. Я бы отрезал печаль, боль утраты… и связанные с этим прекрасные воспоминания. Тридцать лет жизни и Китти. Но, вероятно, вам нечего было терять?

- Не ты один был счастлив! Я что, такое ничтожество, что в моей жизни не могло быть ни единого прекрасного дня, который я бы боялась потерять? Так почему вы думаете, что я настолько малодушна, - выкрикнула Софи, - что предпочла бы позорно вычеркнуть из жизни саму себя?! Если тяжесть грехов, ошибок и проступков можете вынести вы, то почему вы так самонадеянно и тщеславно думаете, чтоб больше никто не может?

- Вы сами сказали, - напомнил Тристан неумолимо, что последний лепесток памяти вы удалили себе сами. Убегая от неизвестного по лесу, вы предпочли стереть себе память, чтобы он - если догонит, - не смог выпытать у вас ответы на вопросы.

- Я сделала это не потому, что стыдилась чего-то! - яростно выкрикнула Софи. - А затем, чтобы он не смог найти мастерскую отца!

- А может, - быстро произнес Тристан, - к тому моменту лаборатория уже ему принадлежала, а вы отняли ее у законного владельца, из мести отцу, который вычеркнул из списка наследников вас?

- Этого не может быть!

- Вы не помните всего. Откуда вам знать?

- Отлично, господин инквизитор! - со смехом выкрикнула Софи. - Если я так порочна, если я преступница, вытравившая свои преступления из воспоминаний, то отчего же вы спите со мной?! Вы ведь уже знали все это, ложась сегодня со мной в постель!  Зачем?! Связь инквизитора с преступницей - не самое удачное решение! Что скажет король?! И вы сами с вашей стастью - вдруг я беглая каторжница?! А вы сегодня ласкали и целовали меня вместо того, чтобы поймать, связать и надеть кандалы! Стареете, господин инквизитор? Делаетесь сентиментальным, мягким, верите в людей? Только не смейте раскрывать свой рот и говорить что-то о том, что вы мне все милостиво прощаете за давностью лет! Вам нечего мне прощать!

- Предположим, - сердито сопя, ответил Тристан, - сплю с вами я потому, что так хочу. И король мне не указ в этом вопросе.  Я буду свами спать, даже если он будет против. Мне нравится с вами спать. Вы нравитесь мне, Софи.  Мне нравится, как вы бьетесь в моих руках, когда кончаете.  Мне нравится ваша слабость, готовность отдаваться.  Нравятся ваши откровенные стоны, нравится ваше тело. Надеюсь, я достаточно полно ответил на ваш вопрос? А прощать всем их грехи - часть моей работы. Так что, признание будет?  Воровство, обман - нет, это не ваше. Слишком мелко для такой неистовой и упрямой души, как ваша. Убийство? Вы убили кого-то, Софи? Любовника? И поэтому не помните - должно быть, слишком горько осознавать, что своими руками уничтожила свою любовь? Я сейчас спрашиваю не как ваш любовник, а как инквизитор. Корить вас за связь с другим человеком я, конечно, не стану.

- Да черт вас дери! - разъярилась Софи. - Какие любовники?! Я вышла за Ричарда невинной!  И прекратите! Прекратите смешивать! Вы давно уже не демон, вам незачем наказывать меня, терзая мою душу и сердце своими едкими и издевательскими словами! И когда вы спите со мной, вы не инквизитор, вы просто человек! Вы давно уже просто человек! Демоны и ангелы не принадлежат никому и не женятся! Не носят обручальных колец, не воспитывают дочерей!  Вы просто мужчина! И я хочу услышать от вас хоть немного простых, искренних человеческих слов! Но вы все прикрываете своими язвительными колкостями! Боитесь показать уязвимое место? Боитесь продемонстрировать мне свою душу? Неужели мне не достучаться до вас, живого и настоящего!? Ваши шуточки и великодушные наставления  мне до смерти надоели! Я хочу перед собой видеть мужчину, а не святошу с его благословениями!

Тристан уничтожающе посмотрел на Софи, губы его упрямо сжались.

- Я всегда инквизитор, - жестко ответил он, застегивая последнюю пуговицу под воротом темного одеяния. Словно отгораживаясь от Софи, словно замыкаясь в спасительную раковину, из которой его не выцарапать и не отыскать слабого, чувствительного места. - Даже когда трахаю вас. Поэтому, если вы вздумаете совершить еще одно преступление и всадить мне в бок нож, вспомните, что я к этому готов… и победа будет на моей стороне.

- Убьете меня!? - гневно выдохнула Софи ему в лицо, в спокойное и бесстрастное, похожее на мраморную неподвижную  маску. - Вам достанет духа отнять у меня оружие и прирезать меня, да, святоша?!

- Да, - спокойно ответил Тристан, всматриваясь в ее горящие гневом глаза. - Да, бешеная ведьма, инквизитор без раздумий возьмет твою жизнь, если ты вздумаешь покуситься на его. Вам лучше помнить об этом, Софи, как и о том, что просто так меня не убьешь.

- У вас нет сердца! - прошептала она яростно. - И вы не скажете ни единого теплого, участливого слова в утешение мне? Не извинитесь? Не коснетесь? Чтобы успокоить, поддержать и приласкать? Хоть что-то, чтобы я знала, что не безразлична вам, и что даже если вы заберете мою жизнь, вы в глубине души об этом пожалеете? О том, что не сложилось и том, что мы больше никогда не увидимся? Хоть немного горечи?

- Если я скажу это, - уголки губ Тристана дрогнули в легкой улыбке, - вы точно ткнете меня ножом в бок.

- А вы, оказывается, крепко держитесь за свою жизнь, Тристан! Значит, все эти слова, - зло и весело произнесла Софи, -  о том, что пошли бы в ад, это всего лишь красивые, но пустые разговоры?