Оказалось, попить. Склонившись над темной гладью озера, волк с видимым наслаждением хлебал воду длинными движениями языка. Напившись вдоволь, волк вернулся на полянку. И теперь уже направился к замершей в нервном ожидании волшебнице.

Когда он подошел ближе, Гермиона поняла, что, видимо, размер волка зависит от роста человека. Здесь определенно была некая корреляция. Оборотень вблизи оказался огромным. В холке вровень с нею! Гермиона нервно выдохнула, глазея на волка, в надежде отыскать в нем разум Крейга. Подергивая литыми серыми боками, волчара скосил глаза на стоявшую перед ним девушку. Гермиона с радостью встретила привычный лед его глаз, украшенный черной шерстью будто подводкой. Вот о чем говорил МакНейр! «Символично и прикольно». Ну да. Гермиона сглотнула, припоминая тот разговор… Волк совершенно скабиоровским жестом склонил голову набок, чуть поведя ушами назад.

— Это ты? — глупо вопросила Гермиона. Забывшись, она протянула руку, чтобы коснуться его.

Волк вдруг отпрянул, вздыбив шерсть, ощерил пасть. Гермиона с ужасом глазела на него, не понимая, чем вызвала подобную реакцию. Волк утробно зарычал, припав на передние лапы, будто бы к прыжку готовился. Герми отступила на шаг назад, опуская руку. Она уставилась на волчью морду, на которой — Герми могла поклясться — застыла знакомая до боли усмешка. Волк покачал лобовитой головой. Потом принял расслабленную позу, лениво покрутился вокруг своей оси и, наконец-то, остановился. В зубах был зажат кончик серого хвоста. Гермиона глубоко выдохнула.

— Знак, — зачем-то сказала девушка и занесла палочку над сахарницей, — Apertio!

Барьер исчез. Гермиона поставила сахарницу на крыльцо дома. Вновь развернулась к волку, так и не сменившему выражение морды. Отважно протянула раскрытую ладонь, напряженно смотря на Скабиора. Тот решил девчонке больше нервы не мотать и ткнулся теплым носом в мягкую руку, подчеркивая невинность своих намерений. Гермиона глубоко вдохнула и продолжила вести ладонь дальше — от носа до самой макушки, проводя пальцами по жесткой шерсти, кое-где испачканной слизью, которая, впрочем, уже успела подсохнуть.

— Хочешь, Очищающее наложу? — участливо предложила Герми, желая хоть как-то помочь Скабиору. Тот фыркнул. Грейнджер приняла сей звук за согласие и, подняв палочку, наложила заклинание.

Чистая шерсть в свете Луны красиво отливала серебром. Почему-то Гермиона считала, что Скабиор в волчьем обличье должен быть такого же цвета, как и его волосы: темно-коричневым, почти черным. Но генетическая магия ликантропии работала более причудливым образом. Умудрившись сохранить цвет своих человеческих глаз, Скабиор приобрел вполне обычный для волков серый окрас, разве что темные отметины на веках отличали его. И размер, конечно.

Несколько мгновений они изучающе пялились друг на друга, а потом Гермиона вдруг порывисто обняла волка, бросившись ему на шею. Скабиор оторопел, успел обуздать инстинкты и замер, наслаждаясь приятным ощущением, в глубине души дико радуясь тому факту, что Гермиона еще не убежала нахер отсюда, став свидетелем его превращения.

Давненько он не проводил Трансформацию под Аконитовым. Уже и забыл, насколько больно осознавать изменения тела человеческим разумом. Он чуть не рехнулся от боли! Может быть, даже выл. Как унизительно! Волк недовольно зарычал. Ненавидел, блять, сраный Аконит! И вот на это он должен обрекать собратьев и варить его для Мунго!

— Мне очень жаль, — вдруг горячо прошептала Гермиона, вцепившись в шерсть на шее. «Чё, передумала, красавица?» — захотел позубоскалить Скаб, но лишенный, по счастью, такой возможности, вырвался из объятий девушки и затрусил по полянке, наматывая круги. Все тело зверски болело, нужно разогреться, разогнать мышцы, иначе завтра ему пиздец. Гермиона, видимо, тоже поняла это и просто присела на порожек дома, наблюдая за ним. Скаб периодически поглядывал на милашку, отмечая ее неважный вид. Еще полчаса, и она совсем вырубится. Решил ускориться, переходя на нормальный такой бег.

Какая все-таки поразительная разница между свободной трансформацией и аконитовой, думал оборотень, делая десятый круг по полянке: от озера до леса. Без ебучего зелья в тело волка прямо-таки впрыгиваешь, как в перчатку: быстро, просто, ну, больно, конечно. Но эта легкая боль — ничто по сравнению с Аконитом. И потом еще обратно. Волчка замутило, он остановился перевести дух. Обратно еще хуже.

Вдруг ноздри защекотал приятный аромат мелкой живности. Птица. Что-то вполне себе жирненькое и съедобное. Еще одна проблема Аконита: совсем себя не отпускаешь. Вот сейчас ему даже не хочется погнаться за добычей, потому что человечий мозг вопрошает: а нахера тебе этот фазан? Нахер он тебе не упал. Волк вновь сердито вздохнул. С Аконитом смысл превращения вообще пропадает, прав был Фенрир. Скабиор побрел к крыльцу, на котором сидела сонная Гермиона. Зато милашка жива и здорова, и вряд ли это было бы так без Аконита. М-да.

Волк подошел к Герми, она улыбнулась ему — тепло и мягко.

— Набегался?

Вместо ответа волчок бросил на нее красноречивый взгляд и прошествовал к двери дома, в которую с наслаждением стал скрестись, оставляя на дереве длинные полосы от острых когтей. Гермиона открыла дверь, запуская волка домой.

Скаб чуть не задохнулся от счастья. Глубоко втянул носом аромат своего жилища, находя его самым лучшим местом на земле. Несколько секунд помедлил, оглядывая привычную с детства обстановку. Ничего не изменилось. Разве что добавился один запах, который продолжал и продолжал сводить его с ума. Он оглянулся на Гермиону, требовательно фыркнул и побрел наверх по лестнице. Еще один пиздец, когда у тебя четыре огромных лапы. Кое-как взобравшись на второй этаж, Крейг провел Гермиону в спальню. Девчонка сильно вымоталась, он хотел уложить ее спать, а потом побегать вволю! И, может быть, даже кого-то сожрать!

Забрался на кровать и выразительно глянул на Грейнджер. Та совсем осоловела. Глаза слипались, люто клонило в сон. Гермиона скинула с себя мантию, осталась только в министерской форме — юбке и кофточке. Легла на кровать рядом с волком, привалившись головой к мощным лапам.

— Хороший мальчик, — нашла в себе силы подразнить оборотня, нежно потрепав его за холку. Крейг аж вскинул свои волчьи брови, пораженный подобным отношением. «Сейчас я покажу тебе, насколько, милая».

Волк резко встал, Гермионе пришлось откатиться на спину. Секунда — и Скабиор угрожающе навис прямо над ней. Гермиона мгновенно пожалела о своей дерзости, едва завидев натурально волчий оскал перед своим носом. Столь похожий на его обычную улыбку. Но в своей звериной ипостаси Скабиор выглядел устрашающе. Он скосил светлые глаза на нее. Медленно разжал зубы. Среди ощеренных клыков показался синеватый язык. С ядовитой оборотнической слюной. Попади она в ее кровь… Герми замерла в ужасе, уставившись на него. Глаза в глаза — они застыли в немой схватке. Не может же? Не мож…

Скабиор сделал длинное движение языком — прямо по ее кофточке, спускаясь ниже, к юбке.

— Нет! — Гермиона дернулась от ужаса, не зная в этот момент, чего от него можно ожидать.

Оборотень, не обращая внимания на ее крик, вел язык все ниже по синей ткани и остановился только там, где ее ноги смыкались под тонкой формой Министерства. Герми, отчаявшись сбросить с себя тяжёлое тело, уставилась на него вся замерев. Волк, ехидно сверкая на нее светлыми глазищами, сделал еще несколько лижущих движений прямо там, совершенно однозначно намекая на… Гермиона снова дернулась и вскинула руки в тщетной попытке оттолкнуть его.

— Ну, прости! — не выдержала она. — Ты плохой, очень плохой мальчик, Скабиор!

«Так-то лучше». Волк удовлетворенно фыркнул, явно довольный произведенным воспитательным эффектом. Для закрепления он сильно ткнулся носом в обозначенное ранее место, глубоко втягивая в себя божественный аромат. Гермиона часто-часто задышала, надеясь, что Скабиор не исповедует зоофилию. Волк усмехнулся и сдал назад, вновь ложась рядом с обратившейся в камень девушкой. Прижал ушки к голове, напуская на себя максимально невинный вид, ткнулся носом ей в бок.