—

Едва они аппарировали к дому, Скабиор вдруг стал вести себя странно: бесцеремонно схватил Гермиону за руку и потащил за собой, минуя крыльцо, кухню и гостиную. Сразу на берег озера, к тому самому валуну, на котором они могли насладиться последними мгновениями уходящего дня. Они оба были уже приятно пьяненькими.

Мир приобрел яркие краски, которые сейчас горели закатом, подсвечивающим черные силуэты гор малиново-алым маревом. Оставалось всего минут десять до того, как закат окончательно догорит и озеро погрузится в дремотную тьму.

— Я хочу показать тебе кое-что, — Скабиор встал на валуне, все еще не отпуская ее руку. Он чувствовался еще более горячим, чем обычно. Видимо, скотч разогнал температуру оборотня до максимума.

— Озеро? Мы тут регулярно сидим с тобой, — Гермиона, охваченная приятной расслабленностью, решила поддеть любимого. Само озеро налилось фиолетово-розовыми тонами, идеально отражая закатное марево. Вечером было уже весьма прохладно, Гермиона почувствовала себя зябко. Скабиор поджал губы, но на ее ехидство не ответил, что было удивительно. Его рука продолжала сжимать ее ладонь, до того сильно, что кожа чувствовалась потной.

— Прохладно, — повела плечами она.

— Мы быстро, — кратко ответил Скабиор и наколдовал вдруг зеркало. Большое, в красивой деревянной раме, оно зависло в воздухе над поверхностью камня. Крейг развернул его так, чтобы оно отражало последний свет дня. Подвел Гермиону прямо к глади зеркала, лицом к отражающей поверхности. — Иди сюда.

Изучая свое вполне довольное сегодняшним днем отражение, Гермиона озадаченно нахмурилась. Зачем ему зеркало здесь?

Сам же Крейг встал позади девушки. Несколько секунд он помедлил, а потом резко убрал свободную руку в карман клетчатых брюк. Гермиона отчего-то запаниковала, но виду не подала. Она тревожным взглядом окинула лицо любовника, отраженное в глади зеркала, в этот момент совершенно спрятанное за маской беспристрастности.

— Закрой глаза, — то ли попросил, то ли приказал Скабиор. Его голос звучал странно.

Списав поведение оборотня на действие алкоголя, Гермиона послушно закрыла глаза. Конечно, она доверяла ему безгранично. Но вопросы не покидали буйную голову ведьмы: что он делает? Зачем зеркало? Практически спинным мозгом она почувствовала, как Скабиор движется у нее за спиной, принося с собой блаженное тепло. Он был близко. Очень. Захваченная теплом Гермиона подалась чуть назад.

А потом почувствовала, как ее кожи коснулась… ткань! И не просто ткань… Она слишком хорошо помнила это ощущение, легкое касание хлопка. Не может быть! Многих усилий ей стоило не раскрыть глаза сейчас же! А потом… что-то щелкнуло, будто металл. Ткань немного натянулась.

Гермиона распахнула глаза и уставилась в отражение.

Шею обвивал розово-фиолетовый… шарфик. Ее, черт побери, шарфик! Тот самый, который она повязала на дерево для Рона. И который потом нашел Скабиор. И взял себе! Тогда в лесу Дин! Он был в нем и…

Гермиона закусила губу. Сильно, до боли. Смотрела на розовую легкомысленную клеточку, в которую так любила кутаться долгими вечерами в холодной палатке. А ниже… Прямо у нее на груди обе полы шарфика были заколоты… брошкой?! Гермиона нахмурилась, внимательно разглядывая узор. Две арки сливались в одну, напоминая очертания замкнутой буквы W. И — двух сердец, сплетенных в одно. В середине их смыкал цветок чертополоха. А сверху венчала корона из трех алых камней, горящих кровавым отблеском в последних лучах дня. Гермиона как сквозь сон услышала голос МакНейра, стоявшего позади нее.

— Лакенбут. Традиционная часть шотландского костюма. У тебя, ну, почти тартан, — Скабиор говорил с обычной своей легкой иронией, словно спрятал под ней все свои эмоции. — Хотя другой, — он выделил это слово, — подошел бы больше.

Утонувшая в вязких мыслях Гермиона сделала глубокий вдох, не в силах оторвать взгляда от броши. И от своего шарфика… Это… Не может быть! Сердце замерло на секунду, а потом понеслось галопом. Она перевела взгляд выше, скользя по отражениям в зеркале: шарф, брошь, ее ошарашенное лицо, застывшее лицо Скабиора. Она машинально потянулась потрогать ткань шарфа и самыми подушечками дотронулась до прохладного металла брошки.

Крейг стоял позади нее, так близко, что она могла чувствовать его дыхание у себя в волосах. Тепло его тела.

— Гоблинская работа. Волшебный замок, зачарованный от случайной потери. И там еще специальная петелька, чтобы можно было надевать на шнурок или цепочку. В том случае, если ты захочешь ее скрыть от любопытных взглядов, — Крейг неотрывно хищным взглядом наблюдал за парадом эмоций, бушующих на лице волшебницы.

Гермиона облизнула губы, не смея оторвать взгляда от его отражения в зеркале. Скабиор хранил шарфик. Все эти годы. Тело мелко задрожало от осознания. Они смотрели друг на друга.

— Чешские гранаты-пиропы. И черненое серебро особой гоблинской закалки. На обратной стороне клеймо мастера. Лучшего в Эдинбурге, кстати, — привычно не затыкался Скабиор, сам не отводя взгляда от озадаченного лица малышки. Темные карие глаза были совершенно круглыми, широко распахнутыми. Он чувствовал, как девчонка мелко дрожала. Как глубоко дышала. И смотрела, смотрела, смотрела на него.

— Мой шарф? — дрогнули ее вмиг высохшие губы. Вопрос вышел совсем детским. Совсем отчаянным. Совсем риторическим.

— Ну да, — кратко хмыкнул Скабиор. Пожалуй, сегодня все поступки Скабиора говорили больше, чем могли бы сказать слова.

— Ты хранил его столько лет? — хрипло спросила Гермиона и тяжело сглотнула, не отводя, впрочем, взгляда от его лица.

— Он сослужил мне хорошую службу, — процитировал сам себя Скабиор, криво усмехнувшись. Гермиона крепко зажмурилась, вновь вдруг оказавшись в темноте его лаборатории. Тогда она смотрела на сыскные листовки. И он слово в слово повторил то же самое, что и тогда. Хорошую службу. О, да.

— Знаешь, почему я выбрался из кучи горелых трупов тем утром? — Его тон был мрачным и холодно-насмешливым. Гермиона распахнула глаза и увидела, какое неистовство вскинулось в светлых глазах оборотня. Спиной она чувствовала, как быстро бьется его сердце. Ее же собственное — замерло.

— Сквозь вонь горящей плоти существовал только этот запах. Твой шарф не дал мне сойти с ума, Гермиона. Всю долгую ночь я дышал только им. Только тобой.

Его слова окатили ее ледяным потоком. Гермиона вздрогнула. И не знала, не знала, что сказать, кроме как… Триумфальное возвращение шарфика хозяйке завершило своеобразное признание Крейга в его глубокой и давней одержимости. Она больше не могла смотреть на него через зеркало и резко развернулась к нему лицом. Встав на мыски в неудобных праздничных туфлях, Гермиона бросилась целовать Крейга, закинув руки ему за шею. Чертов шарф поверг ее в душевное смятение. И традиционная брошь. И его слова! Все смешалось в дикий коктейль из бурлящих чувств, вспыхнуло внутри ярким пламенем, окатив ее дрожащее тело.

Фатальное влечение. Горькое провидение. Рок, такой же злой, как его губы, сминающие ее рот в голодном поцелуе. Они привели их сюда, в эту точку времени и пространства, не оставив выбора, кроме как глубоко и искренне полюбить своего врага.

Глава 41, в которой ожидание и опьянение

Этот день, тринадцатое сентября 2006 года, выдался удачным. Повезло и с погодой, хотя серенькие тучки и угрожали пролиться небольшим осенним дождем. В горах всегда так, а уж в массиве Крейгорма и подавно. Но сейчас на небе главенствовало солнце, щедро заливавшее светом окрестные горы, озеро и полянку, на которой собрались нарядные гости.

Здесь перед каменным домом собралось множество волшебников, которые всегда могли зачаровать праздничный шатер от возможных осадков.

Гарри и Джинни чувствовали себя немного странно в праздничных мантиях среди обилия клетчатых нарядов всех цветов и композиций. Джинни выбрала бирюзовое платье-футляр, которое дивным образом контрастировало с медью волос. А Гарри надел ненавистную белую рубашку и темные брюки, хотя сегодня предпочел бы что-нибудь более расслабленное. В последнее время на работе Замглава Арората постоянно носил подобное, статус, драккл его раздери, требовал.