Грейнджер села рядом, стараясь унять бешено колотящееся сердце, она гриффиндорка и не боится какого-то мертвого егеря.

— Открой аппарацию, пожалуйста, — как можно более нейтрально сказала Грейнджер. Скабиор кивнул и акцио притянул к себе сахарницу.

— Хочешь научу? — он игриво посмотрел на нее. Гермиона уставилась на него. Фактически он давал ей ключ от его дома. Зачем? Впрочем, знать такое сложное заклинание она, конечно же, хотела, поэтому энергично кивнула.

Он в воздухе нарисовал палочкой витиеватую руну, сделав движение рукой над сахарницей и сопроводив его заклинанием:

— Salvare — это на закрытие. На отмену финита не работает, надо говорить Apertio!

Скабиор переместил горящую в воздухе руну так, чтоб она была перед Гермионой. Она тут же принялась повторять его движения по изгибам руны и увлеклась изучением нового заклинания, она старательно вырисовывала палочкой, чтобы не обращать внимания на требовательные спазмы внизу живота. МакНейр наблюдал, попивая скотч из своего порядком опустевшего бокала. То, как жадно девчонка принялась за изучение, напоминало его самого, когда он был еще школьником. Тот же блеск в глазах.

Когда Гермиона решила, что повторяет руну идеально, то она повернулась к сахарнице, что стояла между ними на пледе. Она вопросительно глянула на егеря, тот кивнул. Уверенным росчерком палочки Грейнджер начертила руну и воскликнула: Apertio!

Захваченная азартом, она вызвала Патронуса- выдру и наказала ей отлететь так далеко, как она только могла. Выдра полетела над озером, серебристым призраком на фоне звездного неба.

— Телесный патронус? — егерь был изумлен. Он с уважением посмотрел на ведьму. Гермиона неотрывно наблюдала за выдрой, которая взмывала все выше и выше, удаляясь от них. Пока ее лапки не уперлись в невидимое препятствие.

— Черт! — выругалась Герми. Значит что-то она сделала не так.

— Давай еще раз! — подбодрил ее Скабиор.

Гермиона уселась поудобнее и приготовилась чертить руну. Когда она подняла палочку, то почувствовала его руку на своей. Егерь приобнял со спины и уверенно направлял ее, повторяя правильные контуры руны. Если бы так сделал кто-то из ее друзей, то она непременно бы разозлилась и отвергла помощь, но чертов Скабиор сделал это так естественно, как будто он имел на то полное право. У нее не нашлось сил возразить, поэтому Герми сосредоточилась на черчении, чтобы не обращать внимания на него близость. Она чувствовала тепло его тела, каждый волосок на загривке встал дыбом и бил тревогу, ощущая его дыхание. Они почти дорисовали руну, когда она услышала, что егерь шепнул ей на ухо слова заклинания. С трудом подавив дрожь, она собралась.

— Apertio! — крикнула ведьма. Серебристая выдра перестала натыкаться на барьер и продолжила свой полет. Гермиона радостно выдохнула, она сама открыла аппарацию! Вот только уходить ей теперь никуда не хотелось. Она замерла, не в силах пошевелиться, только самым спинным мозгом, чуя его присутствие.

Егерь отодвинулся.

— Молодец, со второго раза получилось. Я тут, помнится, вначале застрял на несколько дней и не мог выйти, — засмеялся он, поднимая бокал с пледа. Гермиона не среагировала, она так и сидела, чуть сгорбившись и прикрыв глаза.

Егерь хотел было уже сделать глоток скотча, как она порывисто повернулась к нему и вырвала бокал из его руки. Махом опустошила содержимое полностью. Скабиор еще успел бросить на нее ошалелый взгляд, как вдруг Гермиона Грейджер села к нему на ноги боком и набросилась на него с поцелуем. Противиться он, конечно, не стал.

Ведьма, дошедшая до точки кипения, почти яростно целовала его, с силой прижимаясь к горячему телу егеря. Тот отвечал не менее пылко, перехватив инициативу. Она зарылась руками в его жесткие длинные волосы, которые так хотела потрогать, и наслаждалась ощущением его злых губ на своих, мягких и податливых. Его рук на своем теле, оставлявших на коже огненные следы, еще больше распаляя ее несчастную физическую оболочку. Скотч, вишневый дым и раскаленная ваниль — все эти запахи, как обычно, обрушились на них, но девушка больше не сопротивлялась.

В какой-то момент Гермиона нашла себя сидящей верхом на егере. Они сосались до одури, до полной потери дыхания, но даже ради него не прерывали звериный этот поцелуй. Зажги люмос — и все взорвется от накала страстей, от огня, который невыносимо жег ее изнутри, заставляя еще ближе льнуть к нему, хотя это только усугубляло состояние глупой ведьмы. Жажда, которую нельзя утолить.

Потерянная во времени и пространстве, ведомая только его губами и языком, ощущением горячей кожи под руками, трогающими все без разбора, она полностью погрузилась в эти чувства. Однако, когда сидеть стало не сильно удобно, кусочек ее сознания прояснился, понимая, что происходящее зашло уже весьма далеко. Гермиона заерзала от ощущения твердости под своими бедрами. Твердости, которая рвалась наружу и требовала внимания все более очевидно. Он упирался прямо в нее, совершенно незащищенную и раскрытую в этой позе. Только клетчатая ткань брюк и тонкий щелк министерской юбки были между ними. Гермиона прервала поцелуй, чтобы немного глотнуть воздуха, давая возможность голове подумать.

Она еще успела увидеть прямо перед собой ледяные глаза егеря, когда он медленно укусил ее нижнюю губу и сделал плавное движение бедрами. Гермиона вскрикнула от острого ощущения, от того, насколько близко он был. Руки егеря обвились кольцом вокруг ее талии, не давая ей отклониться. Он забрался под ее блузку и теперь касался ее кожи. Злой рот накрыл ее и проглотил следующий крик, когда Скабиор снова повторил свою атаку. Гермиона выгнулась ему навстречу, подсознательно подставляясь под удар самой чувствительной своей точкой. До огненных искр в глазах. Безумное вожделение и восхитительное блядство.

Не было мыслей, не былой грусти и раскаянья. Она превратилась в абсолютно бездумный кусок плоти, требующей все большего и большего. Каждый удар его бедер, каждый ее вскрик. Огонь между их телами разгорался все жарче, оплавляя острые их углы, чтобы потом сплавить воедино.

Скабиор вдруг перестал ее целовать. Она недоуменно открыла глаза, потому что на миг почувствовала себя потерянной, без прикосновения к его губам. Легкая боль появилась на краю ее затуманенного страстью сознания. Егерь был где-то внизу и он кусал ее грудь сквозь ткань блузки с хищным остервенением. Гермиона встретила его пылающий взгляд…человека ли? Но все эти короткие обрывки мыслей унеслись со следующим столкновением их тел, которое выбило из нее остатки разума. Она опять нашла его губы, чтобы продолжать пить с них одурманивающее наваждение, и снова насаживаться на егеря и соскальзывать тонким слоем щёлка по его бедрам.

Каждое следующее движение перестало приносить облегчение, и стало наоборот — остро почти до боли. Тело требовало полного единения, без каких-либо преград, оно рвалось почувствовать его внутри, Гермиона сдалась. Сделав над собой неимоверное усилие воли, девушка выхватила из ручных ножен палочку и направила ее себе в бок, особо не целясь. Заклинание Самоудовлетворения слетело с ее губ ровно в тот момент, когда они вновь столкнулись.

Гермиона коротко вскрикнула и рухнула вниз, головой на плечо егеря. Сквозь дымку оргазма, она услышала его шепот:

— Маленькая хитрая ведьма! Я мог бы и сам.

Она еле слезла с него, почти упав на плед, перекатившись на спину и судорожно пытаясь восстановить дыхание. Блаженная истома растеклась по ее телу, о других жидкостях она предпочла и не думать. Ведьма закрыла глаза и услышала, как егерь со смешком произносит Очищающее.

Несколько минут спустя, когда она смогла вновь дышать и даже что-то думать, Герми резко распахнула глаза. Ночь почти закончилась, небо начало светлеть, от синего переходя к едва алому на Востоке. Вершины гор вновь появлялись из темноты сизыми силуэтами.

Она замерла, не в силах повернуть голову и увидеть там этого. Ни разу в своей жизни, никогда и ни с кем — она не теряла рассудок подобным образом. Животная страсть, у которой она пошла на поводу, испепелила ее, и теперь она лежала жалкой кучкой пепла. Ведьма молила о том, чтобы подул ветер и разнес ее прах, чтобы ей не пришлось…