— Он как если бы бабушка…встречалась с солдатом СС, — выдавила она сквозь слезы, надеясь, что мать поймет аналогию. Та замерла с неопределенным выражением на лице. Миссис Грейнджер подозревала, что в волшебном мире, куда ушла жить ее дочь, не все гладко, но разве там была война? Да еще такая страшная.
— Милая, — только и сказала она, продолжая нежно гладить Гермиону по голове.
— Я провалила, мама, вы так надеялись, а я не смогла, — трагично прошептала ведьма. Слезы еще продолжали капать из глаз, но истерика отступила немного. Она села ровно, вытирая глаза тыльной стороной руки. Ведьма достала сумочку и акцио притянула оттуда носовой платок.
— А что ты чувствуешь к Рональду? — осторожно спросила женщина.
Что ж, ответ был у нее готов.
— Он хороший, он очень хороший, но я…плохая, мама, — она уставилась на мать покрасневшими глазами, бегавшими по ее лицу в страхе. Гермиона полагала, что мать поймет, о чем она говорит, и боялась найти на ее лице следы отвращения и презрения к шлюхе-дочери. Гриффиндорка хлюпнула носом и снова высморкалась в платок.
Миссис Грейнджер являлась мудрой женщиной, конечно, она поняла, что имеет в виду дочь. Но она такая юная, ей столько еще предстоит узнать об этой жизни, в которой все поворачивается не всегда так, как того бы хотелось. Она притянула ее в свои объятия, и Герми зажмурилась от этого теплого ощущения, которого она была совершенно недостойна.
— Послушай меня, малышка. Так бывает в жизни, мы не все можем предугадать, видимо, даже если являемся волшебниками, — легко усмехнулась она, крепче обнимая своего ребенка, — Мы все ошибаемся, можем делать ошибки. Но делает ли это нас по-настоящему плохими? Не думаю. Люди подвержены чувствам и эмоциям. И любовь…бывает очень разной. Но, если ты почувствуешь ее однажды такой, какой она может быть, то очень быстро поймешь, что другой тебе и не надо.
Слова матери прозвучали мудро и туманно. Хотя вместо них Гермиона бы с удовольствием выслушала бы лекцию на тему «тебе не нужен плохой парень». Любовь такая, какая она может быть. Девушка мрачно закусила губу. Вот это она прекрасно поняла. Когда один взгляд, одно слово прожигает тебя насквозь, испепеляет, а потом возвращает к жизни поцелуем в ледяной воде. Она вздохнула. С Роном так не бывало никогда. Мать, как будто прочла ее мысли и сказала:
— Самое неудачное, что может сделать женщина — выйти замуж за человека, которого она не любит. Не унижай, пожалуйста, ни себя, ни Рональда. Я вас знаю, вы замечательные ребята, но если все так, как ты говоришь, то тебе придется принять это решение. Лучше поздно, чем никогда, детка. А платье мы можем все равно купить, — вдруг весело сказала ее мать. — Оно идет в первую очередь тебе, а не тому, кто будет стоять рядом, — женщина заговорщицки подмигнула. Гермиона вдруг нашла в себе силы улыбнуться. Она с благодарностью смотрела на свою маму, не веря, что получила только что такую мощную поддержку. Это просто она не знает, что ты выбрала убийцу, скептично хмыкнул внутренний голос.
— Спасибо, мам, — только и смогла смущенно выдавить она. Она вдруг почувствовала себя немного лучше, немного ребенком, которого опекает умный и сильный взрослый. Таких эмоций она не испытывала очень давно, еще с шестого курса, пожалуй. Тогда все взрослые оказались такими же беспомощными перед лицом грядущей катастрофы, как и тройка школьников.
Консультант вошел с очень недовольным лицом, но после того, как миссис Грейнджер сказала ему, что платье они покупают, сменил гнев на милость и даже подарил им небольшой сувенир — красную подвязку для невесты, выглядевшую ужасно пошло. Хотя Гермиона знала человека, которого она — определенно — могла бы привести в восторг.
* * *
Покинув салон, дамы решили немного прогуляться. Погода стояла очень жаркая, непривычная для серенького Лондона. Они прошлись по набережным, весело болтая о всяком. Гермиона размахивала огромным пакетом со своим свадебным платьем. Она бы могла бы его и уменьшить, конечно, но в его тяжести было что-то приятное. Надо же, как ее мама смогла дать ей сил. Гермиона надеялась, что она будет хотя бы в половину такой же хорошей матерью.
Притомившись на жаре, они решили посидеть в кафе и зашли в первое попавшееся, где работал кондиционер. Ведьме было приятно прогрузиться в маггловский мир, хотя он и не чувствовался уже таким привычным для нее. Дамы заказали по вазочке с мороженым и холодный кофе.
Смакуя свой фисташково-шоколадный микс, мать Герми вдург хитро посмотрела на нее:
— А ты меня познакомишь с самым плохим человеком?
Герми уставилась на нее в изумлении, даже забыв на секунду прикрыть рот.
— А то вдруг он слишком плох для моей дочери, я должна знать, — строго начала миссис Грейнджер.
Ведьма ярко представила себе эту потрясающую картину. Скабиор, как он есть: со своими крашеными красным патлами, с подведенными черной подводкой глазами, в рокерских ботинках и кожаном пальто, со своими повадками зверя, конечно же, скалясь, входит в уютную гостиную семейства Грейнджер и жмет руку ее отцу. А потом кланяется ее матери. Гермиона улыбается и представляет его: Мама, папа, это Струпьяр, бывший егерь. Мы познакомились, когда он занимался отловом грязнокровок. Да, вы правы, это так романтично. Представляете, он еще тащил меня на плече на вечеринку Пожирателей Смерти, в крутой особняк Малфой Мэнор. А потом они садятся за стол на пятичасовой чай и обсуждают последний выпуск «Таймс».
Воображение до того живо ей это представило, что она даже не успела засмеяться, встретив требовательный взгляд матери. А, впрочем, они его и знать не знают, пожалуй, это вообще единственное место, где они могут появиться вместе без оборотки.
— Если ты настаиваешь, мам, — натянуто улыбнулась Гермиона.
— Да, настаиваю, — весомо сказала миссис Грейнджер, наверчивая зеленое мороженое на ложечку. — Приглашаю вас на ужин. На следующей неделе, во вторник, подойдет?
Гермиона предпочла бы пятницу, потому что они могут умереть в четверг, если что-то вдруг пойдет не по плану, тогда не придется знакомить родителей с убийцей и головорезом. Она усмехнулась про себя.
— Хорошо. Думаю, он сможет, — она на секунду вдруг представила бывшего егеря, который согласует с ней вечер встречи в доме магглов.
— И если ты все решила, то поговори с Рональдом, — на этот раз действительно строго сказала мадам. Гермиона поникла под этим взглядом и тихо выдавила:
— Можно, я поживу у вас?
— Конечно, милая, — тепло улыбнулась миссис Грейнджер. Этой темы они больше не касались.
* * *
Гермиона оставила сегодняшнюю ночь себе для размышлений. Она завтра поговорит с Рональдом, когда точно решит что ей делать дальше.
Она осталась у родителей, в очередной раз послав к Рону патронуса, как чертова трусиха.
Герми сидела за письменным столом, рядом с открытым настежь окном, из которого веяло разогретым за день асфальтом, сиренью и лилиями, цветущими в родительском саду. Время близилось к полуночи. Круглая ровная луна висела на небосводе. Она посмотрела на нее ревниво, интересно, каким он был сейчас?
Ты прекрасно знаешь, какими они бывают, привычно остудил ее внутренний голос. Обратившийся Любпин, с безумными желтыми глазами и слюной, летящей из пасти тут же предстал перед глазами. Скабиор, наверняка, тоже обратился и теперь бегал по лесу в поисках добычи. Если бы она осталась в доме, интересно, мог бы он ее убить? Прогрызть дверь или выбить окно. Конечно, мог бы. Он же не принимает аконит. А если, ну гипотетически, если бы они могли жить вместе, он бы стал это делать? Ради нее? Девушка тряхнула головой. С чего она взяла вообще, что это возможно.
Но ведь…возможно же? Сейчас же она ходит к нему, да почти как к себе домой. И заклинание знает. О, Мерлин, плакали ее идеалы. Дозволительно ли министерской работнице жить с бывшим егерем?! Это просто безумие какое-то. Она уронила голову на руки и крепко зажмурилась. Ей стоило думать о том, что завтра сказать Рону, но мысли постоянно перескакивали к чертовому егерю.
