— Разве?

— Да. — Он оперся руками на остров и чуть склонился. Легкая щетина на подбородке, кажется, потемнела. С такого расстояния она решила, что глаза его сейчас скорее синие, чем зеленые. — Я хочу рассказать тебе об этой земле… о нас.

Ее брови поднялись.

— Про проклятие и привидений?

Он кивнул, его глаза хитро блестели.

— Я думаю, раз ты еще побудешь тут некоторое время, то должна знать все об этом доме, о нас и… о женщинах, которые приходят сюда.

Женщинах, которые приходят сюда?

Окей.

Это звучало совершенно неправильно. Джулии нравилось думать, что она обладает здоровым любопытством, как любой нормальный человек. И хотя блеск его глаз кричал о том, что он дразнит ее, она хотела знать, куда это все заведет.

— Хорошо, — она снова села на место, уперев локти в стол и положив подбородок на ладони, — расскажите мне про призраков.

— Ты уверена? — Он закусил свою полную нижнюю губу и медленно ее отпустил. Это было мило. Даже сексуально.

Ну, ладно, очень сексуально.

— Ты можешь испугаться.

Она усмехнулась.

— Я не испугаюсь.

Его ресницы опустились, он положил одну руку на столешницу.

— Легенды говорят, что лишь две вещи могут случиться с женщинами семьи де Винсент или с женщинами, которые приходят сюда. Они либо… сходят с ума, — повторяя пальцем путь серой прожилки, он поднял взгляд на нее, — либо умирают.

Джулия таращилась на него секунду, а потом выпалила:

— Это отвратительно.

Его плечи затряслись от низкого смеха.

— Да уж. А будет еще более отвратительно.

Она не была уверена, что такое возможно.

— Как ты, должно быть, заметила, персонал не любит оставаться тут на ночь. Большинство отказывается наотрез. — Он продолжал следовать за мраморной жилкой. — Они верят в то, что рассказывают об этом доме и земле. В городе есть люди, которые никогда не приедут сюда на ночь. Даже Ливи и Ричард не останутся тут.

Она вспомнила, что говорил ей Ричард про карту с номерами.

— И в чем проблема?

— Из того, что я помню от прабабки, считается, что эта земля — вся эта собственность и еще немного — всегда была дурной. Проклятой. — Его пальцы замерли на мраморе. — Должно быть, это связано с эпидемиями чумы, что поражали эти края. Желтая лихорадка, грипп — из тех, что убивает. И так многие и многие годы. Было принято отделять больных от здоровых. Своего рода лагеря для инфицированных. Много людей умерло тут. Некоторые заявляют, что сотни. Другие говорят, тысячи. Суть в том, что есть не так уж много свидетельств, что эта земля использовалась подобным образом. Гейб однажды попробовал провести расследование, но не нашел ничего особенного. Но в прошлом было много пожаров, которые уничтожали документы, однако мы знаем, что тут есть захоронения.

Хотя ей хотелось пнуть его по дороге на кухню, она заинтересовалась разворачивающейся историей.

— Откуда?

— Когда рыли первый бассейн…

— Первый бассейн? — перебила она.

— Мы сделали новый несколько лет назад.

— Конечно. — Богачи. Она вздохнула.

— Когда рыли первый бассейн… — он подождал, не скажет ли она еще что-то, и она закатила глаза, — вырыли фрагменты костей. Довольно много. Достаточно, чтобы удивиться, какого черта тут творилось. Их отправили в лабораторию в Батон-Руж, и они подтвердили, что это человеческие кости. Они думали, что здесь мог быть семейный склеп, разрушившийся за годы. Кости оказались в земле либо туда могли сносить больных людей.

Дрожь прошла у нее по спине. Кто бы хотел знать, что, возможно, сидит на месте разрушенного кладбища или там, где оставляли умирать чумных людей?

— Это… жутко.

Пар медленно пошел из носика чайника, когда он кивнул.

— Итак, бабушка Элиза, бывало, говорила, что заключенные в этой земле духи делают людей, живущих тут, несчастными. Знаешь, она родилась на этой земле, в старой части дома, как ее мать и бабка. Она хотела, чтобы дом снесли, а семья переехала.

— Как-то чересчур.

— Ну, то, что тут случилось, чересчур, — подперев щеку кулаком, он пристально смотрел на нее сквозь густые ресницы. — Дом наводнен странностями. Свет постоянно мигает, хотя с электричеством все в порядке. Камеры тут не работают.

Она нахмурилась.

— Как такое возможно?

Он пожал плечами и посмотрел на нее.

— Кто знает? Тут можно делать фото, но не живое видео, как с камер наблюдения. Это просто не сработает. Какого-то рода помехи. — Он поджал губы. — Кто-то когда-то сказал, что тут проходят лей-линии. Что бы это ни было, но тут также слышны странные звуки. Стук в стены. Разговоры в давно закрытых комнатах. Крики. Смех, когда нет никого рядом. Тени.

Он что, предполагал, что в ванной она видела призрака?

— И шаги? — спросила она.

Она не знала, верить ли ей в эту чушь, но руки ее невольно покрылись мурашками.

— И шаги. — Он потянулся через остров и коснулся указательным пальцем ее руки. — Ты слышала их сегодня. И никого не было в той комнате.

— Итак, вы заявляете, что я видела призрака и он открыл те двери? — Сомнение сквозило в ее тоне, когда она пыталась игнорировать то, как ее сердце выскакивает из груди, пока он трогает пальцем ее руку.

— Я этого не утверждаю, но скажи мне, что ты слышала? — Она не могла ответить на это, потому что понятия не имела. Но это не значило, что звук шагов был каким-то сверхъестественным явлением.

— А что в этом всем имеет отношение к женщинам?

— Ну, очевидно, что любой, кто живет на этой земле, также проклят. — Он оттолкнулся от острова.

— Очевидно, — ответила она сухо.

Один уголок его губ приподнялся, когда он снова прошел к шкафу. Ее взгляд опустился. Боже, у него была прекрасная спина.

— Дурная земля портит людей, которые живут тут.

Она покачала головой в ответ на сказанную нелепость, пока смотрела, как он берет две большие кружки.

— Мне кажется, ваша семья преуспевает, живя на дурной земле.

Неся две кружки обратно к острову, он улыбался.

— Выглядит так, не стану врать. Наша семья живет отлично. По большей части. — Он направился в обход острова и прошел мимо нее, подхватив прядь ее волос и забросив ей через плечо. — Ты знаешь, что этот дом с момента постройки трижды сгорал дотла?

Если это действительно так, значит, это было не очень надежное строение.

— Не знала.

— Ага. Первый пожар сжег тут все до основания. Погибли прапрапракакая-то тетушка и ее дочь. Второй пожар случился в начале двадцатого века, сгорел верхний этаж и убил Эмму де Винсент, которая только-только родила Элизу. — Он взял коробку с молоком из холодильника и небольшой контейнер из шкафа, где, как она подозревала, был сахар. — Третий случился в пятидесятые. Снова сжег дом дотла. На этот раз погибли обе мои тетушки.

— Вау. Трагично.

Он поставил молоко и сахар на остров рядом с кружками. Она никогда не добавляла молока в ромашковый чай и понятия не имела, каково это на вкус.

— Может, вам, ребята, стоит вызвать кого-нибудь снова проверить проводку, — предположила она, молясь о том, чтобы дом не сгорел дотла, пока она тут.

— С проводкой все в порядке. — Подойдя к плите, он выключил газ и принес к острову кипящий чайник. Два пакетика с чаем опустились в кружки. — Ты заметила нечто странное по поводу тех, кто умер в огне?

Она заметила.

— Они все были женщины.

Наливая горячую воду в кружки, он кивнул.

— Наша бабушка умерла тут, прямо у дома. Она была в розовом саду, налетел шторм. Тут они могут быть сильными и быстрыми, — объяснил он, отставляя чайник. — Молния ударила в стоящее рядом дерево, и оно упало на нее, мгновенно убив.

— Господи, — прошептала она, распахнув глаза.

— После этого наш дед срубил там все деревья, как будто это была их вина. — Он налил немного молока в каждую кружку. — Его сестра, наша двоюродная бабушка, умерла чуть дальше по дороге. Тормоза в машине внезапно отказали. Она умерла мгновенно. Водитель даже не оцарапался. Прапрабабушка Элис дожила до девяноста восьми, а затем умерла, упав с лестницы второго этажа.