Джулия не понимала, как это вообще можно осмыслить, и не похоже было, что он когда-либо узнает, почему их отец относился так к нему и Мадлен. Никто из них не знал, куда делся дневник их матери. Утерян вместе с призраками прошлого.

К тому же он видел, как умирала его сестра.

Она знала, что с ним не будет все в порядке. Не в ближайшее время, но она не бросит его.

— Скажи мне, — попросила она, ища в тени его взгляд, — скажи мне, что я могу сделать для тебя.

Повисла долгая пауза, затем он ответил.

— На самом деле я рад, что ты заговорила об этом. Потому что ты можешь сделать для меня кое-что.

— Все, что угодно, — тут же ответила она.

Люциан наконец пошевелился. Он встал, и она подняла голову, ожидая, что он подойдет к ней. Он не подошел. Люциан прошел к маленькому столику у стены рядом с дверью, что вела в его гостиную. Он подобрал что-то… Папку. Вернулся, протягивая ей.

Джулия посмотрела на нее.

— Что это?

— Это твое будущее, — ответил он.

Ее будущее? Она тупо взяла у него папку. Как только та очутилась в ее руке, он отошел, развернувшись и пройдя к двери на балкон. Она положила папку на кровать, открывая ее.

— Я не понимаю…

Слова ускользнули, умерев в молчании, повисшем между ними, когда она увидела, что перед ней. Два заверенных чека. Один был бонусом, обещанным ей Люцианом.

Она никогда в жизни не видела столько нулей после цифры. Другой — ее платой, причем гораздо больше той, за которую ее нанимали.

С колотящимся сердцем она отмела чеки в сторону и тяжело задышала.

На нее смотрел билет первого класса на самолет в Харрисбург, вылетающий завтра утром. Она моргнула, потом покачала головой. Глупый жест, потому что все это не исчезло. Билет и чеки лежали там, и хотя ее мозг кричал, что все это значит, ее сердце не хотело ни слушать, ни верить.

Она медленно подняла взгляд на него.

— Что это?

— Ты знаешь.

Джулия вздрогнула от колкой холодности его тона. Закрыв папку, она взяла ее в одну руку и встала.

— Да, я знаю, что это. Я не дура. Но я не понимаю, почему.

Он опустил голову, провел ладонью по волосам.

— Ты знаешь, почему, Джулия.

Она судорожно вздохнула, а внутри все оборвалось, как будто пол ушел у нее из-под ног, хотя она все еще стояла на твердой поверхности.

— Ты хочешь, чтобы я уехала? Отправилась домой и…

— Мы увеличили плату, — сказал он ровно, стоя спиной к ней. — За твои боль и страдания…

— И за то, чтобы я держала рот на замке?

Он выпрямился.

— Я этого не говорил. Знаю, что ты никому не скажешь, что видела тут. Ты хороший человек.

Ее пальцы впились в папку, грудь сдавило.

— Я — хороший человек, но ты откупаешься от меня…

— Я не хочу, чтобы ты воспринимала это так, — сказал он тем же проклятым голосом. Лишенным каких-либо эмоций. Ровным. — Но если ты так воспринимаешь, это твой выбор.

— Мой выбор? Ты, мать твою, издеваешься? Ничто из этого не было моим выбором. Ты делал эти выборы за меня.

Люциан опустил руку.

Она заставила себя сделать медленный ровный вдох, несмотря на то что ей хотелось кричать.

— Я знаю, что ты через многое прошел, Люциан. Знаю, что тебе нужно время, чтобы справиться с этим, но отталкивая меня…

— Я не отталкиваю тебя, Джулия. — Он сжал кулаки. — Я кончаю с этим.

Она открыла рот, но целую вечность не могла сказать и слова. Внутри что-то сломалось, словно сухой прутик.

— Я…

— Ричард и Ливи упаковали твои вещи. Они уже погружены, — сказал он, заставив ее замолчать. — Ты можешь не спешить. Когда будешь готова, Ричард отвезет тебя на ночь в один из отелей у аэропорта.

Глядя на него, Джулия отступила на шаг. Горький комок подкатывал к горлу. Слова вырвались наружу прежде, чем она успела остановить их, но как только она их сказала, то поняла, что это правда.

— Я люблю тебя, Люциан. Я влюбилась в тебя.

Его спина напряглась, он выпрямился, но ничего не сказал.

Слезы застили глаза. Она посмотрела в сторону. Ее взгляд упал на постель, туда, где они занимались любовью всего несколько часов назад. Теперь казалось, что это было в прошлой жизни, и он со всем покончил.

Гкев колючей проволокой сжимал ее сердце и рассекал внутренности.

— Ты не можешь даже смотреть на меня, когда говоришь это?

Ничего.

Никакой реакции.

Гнев выплеснулся, словно извержение вулкана.

— Посмотри на меня! — кричала она. — Посмотри на меня и скажи, что хочешь, чтобы я уехала!

Повисла тишина, потом Люциан медленно повернулся. Его прекрасные глаза встретили ее взгляд.

— Ты должна взять деньги и уехать.

— Ты так не думаешь.

Он стиснул зубы.

— Тебе не место здесь, Джулия.

Она шагнула назад, будто от удара в лицо. Ее рука метнулась к губам. На глаза навернулись слезы. Губы задрожали под ладонью, когда гнев и горе разорвали ее на части. Она хотела излить свою злость на него, но знала, что если останется тут еще на секунду, та испарится.

Крик даст дорогу новым слезам.

Он просто разбил ее сердце. Она знала, что едва ли оправится от этого когда-либо, но он не разрушит ее гордость. Она не собиралась стоять перед ним и умолять его после того, что он сказал.

Джулия сделала то, о чем он просил.

Она оставила его.

Люциан понятия не имел, сколько времени прошло с той секунды, как Джулия вышла из комнаты. Он не мог забыть выражение ее лица, она смотрела так, будто ее предали. Стоило ему моргнуть, и перед ним вставал ее образ. Если он открывал глаза, то видел ее бледное серьезное лицо и синяки, выступившие под глазами. Он видел в ее глазах слезы.

В неровном стуке его сердца эхом отдавались ее горечь и гнев. Он хотел, чтобы она злилась, так справиться с этим было проще.

Он не хотел говорить ей, чтобы она ушла.

Он должен был сказать ей это.

Люциан знал, что поступил правильно. Это не было решение, подкрепленное виски, хотя в эту ночь он выпил, наверное, столько, сколько никогда прежде. Хотя разум его не верил в проклятие, в конце концов это было не важно. Он не подходил ей. Ни он, ни эта обреченная семья. Проклятие может быть чушью собачьей или реальным фактом — это не имело значения, он и его семья уничтожили бы ее.

На их руках была кровь.

И поскольку он действительно любил ее, то знал, что она заслуживает лучшего, чем то, что он мог ей предложить.

Он был отравлен.

Точно так же, как был отравлен его отец. Господи, этот человек был его отцом.

Желчь комом встала в горле.

Как в тумане, Люциан увидел, что стоит в ее комнате. Он даже не помнил, как пришел сюда. Постель была заправлена, и все вещи Джулии, которые оживляли эту комнату, исчезли.

Теперь это просто еще одно помещение, которое скоро закроют и забудут. Еще одно холодное место, где могла бы вырасти любовь, но иссохла, заболела и завяла.

Люциан закрыл глаза и покачнулся, коснувшись стены голой спиной. Ладонями он тер глаза. Горло жгло. Он все еще слышал ее, чувствовал ее тепло и мягкость под собой. Не важно, сколько пройдет времени, он не сможет избавиться от этого.

Он даже не хотел пытаться.

— Твою мать, — выдохнул он, опустив руки. Откинув голову, он оглядел комнату. Что-то в изголовье постели привлекло его внимание. Подойдя к сложенным подушкам, он тихо выругался и схватил тонкий кусок бумаги, который разлетелся на части.

Это был чек.

Чек с бонусом, который он обещал ей, чтобы она осталась.

Достаточно денег, чтобы гарантировать ей безбедное будущее.

Она разорвала его.

Все было неправильно.

Солнцезащитные очки скрывали глаза Джулии, когда она сидела на заднем сиденье машины, в которой Ричард вез ее в аэропорт. Деревья и здания мелькали вдалеке, как в тумане.

Джулия чувствовала себя… оцепеневшей. Как будто все ее тело, внутри и снаружи, было обколото ледокаином. Она даже не помнила, как складывала свою одежду и где ее встретил шофер. Джулия не теряла времени. Она должна уйти оттуда, пока не сломалась окончательно. Девушка едва помнила, как обняла на прощание Ливи. Женщина что-то говорила ей, но Джулия не слышала.