В другом конце наконец-то отыскал взглядом нужную дверь и начал пробираться сквозь толпу. Меня кто-то окликнул, но я даже не повернулся. Сейчас нужно успокоиться и взять себя в руки, а находясь в одном помещении с ней, я этого сделать не смогу.

По дороге выхватил бокал с шампанским (да срать!) и опрокинул его в себя. Минута, и я открываю дверь. И вот тут уже прохладный вечерний ветер пахнул мне в лицо.

Я достал сигареты и затянулся. Курил с жадностью, пока никотин не начал действовать на меня расслабляюще.

Сперва я почувствовал сквозь дым ненавязчивый цитрус, а потом понял, что не один на балконе. Затушил окурок и бросил его через перила, дыхание перехватило, и сердце замедлило ритм. Я повернулся на сто восемьдесят градусов и столкнулся лицом к лицу с Полиной.

— Боже, — ее тонкие дрожащие пальцы прошлись по моему лицу. — Хоть почувствовать тебя, — она смотрела на меня своими огромными васильковыми глазами, и в них застыли слезы. — Прости.

С самого утра все шло как по маслу. Борис позвонил и сказал, что вечером состоится очень важное мероприятие, и мы там должны непременно быть.

— Странно, — проговорила вслух я, когда положила трубку.

Я старалась никуда не ходить, тем более, по таким мероприятиям.

— Полина, глянь! — позвала меня из соседний комнаты Аня, младшая дочка Бориса.

Ее мать опять укатила в очередной круиз, а нам спихнула дочу. Старшая Милана училась в Германии, хоть это слава Богу.

— Да, Аня, иду, — и вот я вместо няньки этой четырнадцатилетней девчушке, везде с ней. Борис, конечно же, говорил, что я могу и не утруждаться, и если мне станет внапряг все это, то он наймет ей няньку, но мне не хотелось видеть посторонних людей дома. Поэтому за няньку была я.

— Вот, смотри, — она ткнула в экран монитора. — Видишь, «Олимпик» собирает людей, они хотят пойти в поход, я это слышала, когда ходила на тренировку, — она закатила глаза. — Ты даже не представляешь, как там классно.

Я смотрела на фотографии, что были выложены в группе. Ничего особенного, альпинизм и скалолазание. Мне это не интересно, но где-то далеко внутри кольнула знакомая тянущая боль утраты.

— Мне не интересно, Анют, — ответила я и отошла в сторону, но далеко не получилось уйти, сзади ко мне подскочила дочка Бориса и обняла за талию.

— Полина, а Полин, если я упрошу отца, пойдем вместе, — она сжала меня крепче. — Я, знаешь, как люблю лазать? Но отец, ты же знаешь, он одну меня не пустит.

Я застыла. Конечно, я знала, что она любит этот вид спорта, поэтому, как только приехал муж, он сразу же нашел ей эту секцию. Но знала бы она, как я не люблю альпинизм.

— Полиночка, ну очень тебя прошу! — отказать этой девчонке было просто невозможно, и может быть, мне уже своих детей пора заводить… но.

— Ты сначала у папы отпросись, а потом мы посмотрим, — я погладила ее по голове и поцеловала в макушку.

Она запищала так по-девчачьи и с такой радостью, что мое сердце запрыгало от восторга.

Ну что же. Придется переступить через свое прошлое, ведь как-никак минуло уже шесть лет, и нужно жить дальше, но как это можно сказать моему сердцу, которое уже давно не живет и не любит? Я просто существую параллельно со всеми рядом, но настоящая я уже давно исчезла, теперь от меня осталась только обертка. Я прошла в большой холл на первом этаже и села на широкий кожаный диван.

Загородный дом Бориса Годунова и, как ни странно, мой. Да, мне все завидуют и не скрывают этого. Двадцать шесть лет, а у меня есть все, что можно только пожелать: и машина, и огромный дом в Подмосковье, и даже есть небольшая квартира в Ирландии.

«Почему именно там?» — задавали подружки вопрос, а я там научилась жить заново, потому что и сейчас именно там мой дом, моя крепость. Последние пять лет я жила в сказочной стране. Это Борис меня выдернул полгода назад оттуда, когда его бывшая жена, не удосужившись даже завезти ребенка лично, просто отослала ее на самолете с проводником, а уже здесь в аэропорту ее встречали охранники мужа.

И мне пришлось приехать, потому что накалять отношения с Борисом мне не хотелось. Я хоть там, в Ирландии, и чувствовала себя птичкой в золотой клетке, но рядом не было его, моего мужа.

— Полина, Полина! — раздалось эхом по всему дому звонкий голос Ани. — Ты представляешь, папа разрешил! — она кинулась ко мне и стала целовать в щеки. — Я так рада! Пойду писать заявку, тебя тоже туда впишу.

Я криво усмехнулась, но весело мне не было. Взглянула на часы, что висели над большим камином.

— Не может быть, — я вскочила с места и начала бегать по дому, быстро собираясь в салон. Нужно привести себя в порядок, да и о празднике Борис должен же был заранее предупредить, но куда там, все в последнюю минуту.

Водитель за мной заехал в семь вечера, я уже была готова к выходу в «свет». Черное платье неплотно облегало фигуру, но при этом подчеркивало все изгибы тела. Туфли на шпильке и распущенные ниспадающие по спине длинные волосы. Минимум макияжа. Я так выгляжу немного моложе своих лет. А вот Борис на фоне меня выглядит очень взрослым, у нас двадцать лет разница в возрасте. Поэтому я люблю делать на этом акцент, люблю его этим постоянно задевать и намекать на свой возраст, хотя знаю, что его трудно задеть. Его совсем не мучает совесть из-за того, что я вышла за него замуж по принуждению моего родителя.

Я села в машину, и она, набирая скорость, плавно заскользила по асфальту столицы. Мои мысли понесли меня с той же монотонностью в прошлое.

Шесть лет назад:

— Пап, но он же старик, он мне в отцы годится! — кричала я на отца, который был хмур и бледен.

Мама вообще с двумя близнецами ушла в другую комнату.

— Дочка, я знаю, но тут уж ничего не поделаешь, я бы с радостью спрятал тебя от этого… — он замолчал, но видимо, так и не смог подобрать правильные слова, — Царя. Но уже поздно.

Я смотрела на него и не могла поверить в услышанное, мы же живем в двадцать первом веке, откуда такие замашки?

— Дочь, ну прости меня, ну поверь, я бы… — он начал повторяться.

— Я не пойду за него замуж, — твердо сказала я. — И вообще, я люблю Максима, и…

Меня обдало холодом, я так и не съездила к нему в больницу. Меня надежно стерегли, но все же надо было найти выход. О том, что Максим жив, мне сказал отец, полушепотом, чтобы никто не слышал, потому что мою истерику слышала вся наша многоэтажка.

— О нем можешь забыть, — сказал мне отец, — парень и так чудом спасся, боюсь, в следующий раз ему так не повезет.

У меня вспотели ладошки и на затылке зашевелились волосы.

— Что значит, не повезет? — не поняла я его ответа.

— Ты думаешь, кто эти бравые ребята были? — посмотрел он на меня.

А я на него.

«Откуда он это знает», — подумала я.

Стою, молчу, сопя себе под нос.

— У нас нет выбора, — обреченно проговорил отец. — Дочка, Полина, если ты не согласишься, он нас всех погубит, он и так подмял пол-Москвы под себя. Я разорюсь, если ты не согласишься. А может, и еще чего хуже, — папа опять замолчал, предоставляя мне возможность додумать, что может быть хуже.

Мне не верилось во все происходящее до того момента, когда отец встал передо мной на колени.

— Полина…

И здесь мои нервы не выдержали родительской атаки, я расплакалась и бросилась к папе в объятия.

— Папа, ну как же я с ним? — сквозь всхлипы и рыдания проговорила я.

Он меня погладил по волосам и успокаивающе прошептал на ухо: — Он, если все пройдет гладко, поймет, что ты для него юна, и отпустит тебя.

Я подпрыгнула на сидении.

— Полина Михайловна, простите, — проговорил водитель, — опять дорогу переделывают, не заметил.