Та с непониманием в глазах продолжает стоять на месте.

— Мари, принеси нашатырь! — прикрикнула на нерадивую медсестру докторша.

Девушка, встрепенувшись, вылетела из палаты.

— Вот как на таких оставлять пациентов, — проворчала врач себе под нос.

— Валентина Борисовна, что с моим сыном? — более настойчиво задала вопрос женщина.

— Нет, вы что, издеваетесь надо мной? — доктор глянула на нее исподлобья. — Ну, как вы думаете, что может быть с человеком, которому прострелили плечо и ненароком так задели подключичную артерию? — она, продолжая выполнять манипуляции над парнем, все больше расходилась, вымещая свое недовольство на матери пациента. — Потерял много крови, и врачи несколько часов провели над ним, извлекая пулю и сшивая разорванную ткань, — доктор, наконец, вставила в вену иглу и теперь измеряла пульс, положив два пальца на запястье. — А еще, знаете ли, у нас центральная больница, и как-то так повелось, что людей с четвертой отрицательной группой крови в нашем городе кот наплакал, да и те не спешат делиться. Это хорошо, что с вами прилетела помимо вас и дочь, поделилась с братом своей кровью, — она выдохнула. — Надеюсь, вопросы отпали?

Мать Максима поджала губы. В таком тоне никто с ней еще не разговорил, и сейчас бы не позволила, но вот какой нюанс — жизнь ее ребенка находится в руках этой мегеры. Проглотив гордыню, она только кивнула головой, потому что ком застрял в горле, когда она, глянув на сына, увидела, какой он бледный.

— А когда его можно забрать домой? — выдавила из себя.

— Что, не терпится уехать из захолустья? — вздернула вверх тонко выщипанные брови врач.

— Я не хочу с вами спорить и как-то принижать статус вашего города, — наконец-то мать Максима не выдержала, — вы сейчас сами это делаете. Я вам задала элементарный вопрос, на который хочу получить ответ.

Врач гневно сверкнула глазами, но ей не дала продолжить тираду открывшаяся дверь. В нее проскользнула медсестра с нашатырем, а за ней зашли представительный мужчина и молоденькая девушка.

— Добрый день, — в один голос поздоровались они с присутствующими. — Наташа, — обратился мужчина к жене, — ну, что тут, как дела?

Девушка, не дожидаясь ответа, юркнула к кровати брата.

— Он такой бледный, — прошептала она.

Врач поджала губы точно так же, как это сделала минутой раньше мать парня, и промолчала, оставляя без внимания явно обращенное к ней замечание девушки. Она поднесла нашатырь к носу парня, провела над губой, оставляя на секунду, чтобы парень вдохнул запах. Максим продолжал лежать в том же положении. Доктор повторила действие.

Я попытался отмахнуться рукой. Да что же надо мной издеваются сегодня? Так и не дают поспать. Что за дерьмовый запах? Распахиваю глаза во второй раз и вижу, что у моей кровати скопились родные.

— Максик, — слышу с правой стороны голос Альки, — как хорошо, что ты очнулся.

По ее щекам текут слезы, я поднимаю руку и подушечками пальцев стираю влагу.

— Мелочь, ты что это удумала? — хочу подняться на локтях, но меня вжимает обратно в постель чья-то тяжелая рука, перевожу взгляд на ее обладательницу.

— Ну сколько можно-то? — возмущается женщина. — Да полежите вы уже спокойно, молодой человек, всех на уши поставили, а мне, между прочим, еще и дежурить сегодня!

Неужели это и был тот приятный голос? Его обладательница как-то ему совсем не соответствовала. Черная копна волос была закручена в пук на макушке, большой нос с горбинкой совсем не украшал ее лицо, а наоборот, добавлял отвратности. Я перевел взгляд на отца, что стоял за плечами матери, на женщину старался не смотреть, не хотел в ее глазах видеть никаких эмоций. Я и так знал, что в них могу прочитать — осуждение. Да мне плевать. Внутри все начало закипать. Нашатырь, видимо, помог не только меня самого привести в чувства, но и все внутренние переживания всколыхнуть, которые волной поднимаются вверх и начинают душить. Невысказанность норовит вырваться наружу.

Отец выдерживает мой взгляд, не отводит глаз.

— А когда нам можно забрать сына домой? — спрашивает он у врача.

— Нет, — говорю я быстрее, чем она успевает открыть рот, — я никуда не поеду, пока…

— Полину перевезли в столицу, — вставила свои пять копеек мать, и я тут же перевел взгляд на нее, — но ты не переживай так, Максим с ней все в порядке, она почти не пострадала, — добавила она быстро.

— Тогда можно выписаться прямо сейчас, — говорю я.

— Нет, — теперь уже возразила врачиха, я уставился на нее, — сегодня еще придется остаться здесь, нужно понаблюдать за раной. А если откроется кровотечение? Нас же всех засудят. Так что еще один день, а потом поговорим о выписке, — она повернулась к радетелям. — С вашего позволения, — развернулась и направилась к двери.

Мать локтем толкнула отца в бок и кивнула в сторону докторша, одними губами сказав "заплати". Отец кивнул и последовал за женщиной.

Мама присела на край кровати.

— Максим, кто это сделал? — она кивнула на руку.

— Уже не важно, — уклончиво ответил я. — Главное, в этот раз все целы и здоровы. Как Полина? — попытался я вырулить на нужную мне тему.

— С девочкой все хорошо, — снова ответила она. — Правда, слышала, что у нее разрыв селезенки и было сильное внутреннее кровотечение, — видимо мой цвет лица ей не понравился, потому как она зашарила глазами по столику, явно выискивая нашатырь. — Ты не переживай, Марина Валерьевна, мать Полины, сказала, что все обошлось, и это самое главное. Но их все же перевезли в столицу, и я так понимаю, — понизив голос сказала она, — что просто здешние врачи захотели снять с себя ответственность.

— Мам, ну прекрати, — вмешалась сестра, — какая ответственность? Просто заплатили бабла, да уехали, — она закатила глаза, — нафиг прозябать в этом захолустье?

— Александра, прекрати выражаться, — укоризненно покачала головой мать.

— Мам, да я и не выражаюсь, — ответила сестра.

— Мои дорогие, — поднял я правую руку вверх, — давайте, спорить будете не около моей кровати.

Они обе посмотрели на меня и, тихо посмеиваясь, переглянулись друг с другом.

Дверь открылась, и на пороге появились Виктор и отец.

— Больной, — сказал папа, — хотя нет, уже не больной, вас выписывают.

Я уже хотел было подняться, но отец поднял руку в протестующем движении.

— Только после всех капельниц и уколов.

Я интенсивно закачал головой.

— Но есть пара рекомендаций, которые тебе могут и не понравиться.

Я приподнял в ожидании брови.

— Придется дома долежать в больнице, пока не закончится курс антибиотиков и капельниц.

— Ну, ты напугал, — тут мой взгляд остановился на Викторе. — Как ты?

— Да со мной все нормально, — он помолчал. — Все разъехались по домам.

— Так, молодые люди, — поднял отец палец, — о делах потом.

Мы с Витьком переглянулись, соглашаясь с моим родителем.

Как я ни просила родителей позволить мне остаться в больнице вместе с Максимом, они мне не позволили. Конечно же были подключены и местные врачи. Разрыв селезенки — это куда ни шло, это как вырезать аппендицит по сложности, но вот с позвоночником шутки плохи, а у меня как раз и было подозрение на компрессионный перелом поясничного отдела. Я повозмущалась, повздыхала, но отсутствием логики никогда не страдала. Поэтому и согласилась с родителями в том, что нужно ехать в Москву. В этой больнице даже не было аппарата МРТ, а вот рентген-снимок как раз и смутил врачей, но опять же нужна была консультация нейрохирурга и снимок другого качества.

На инвалидной коляске меня вывезли из отделения нейрохирургии. Переломов и сдвигов к счастью не оказалось. Я облегченно вздохнула, но врач советовал поберечь себя, назвав мое приземление с такой высоты благополучным исходом, а потом добавил, что видимо я родилась в рубашке, раз так все сложилось. Отец остался обсудить некоторые моменты с врачом, а мама меня подталкивала в стационар, что находился на втором этаже.