— Ничего, Никита, все нормально, — ответила я ему.

А у самой так паршиво на душе стало. С тех пор прошло шесть лет, а Борис меня так и не отпустил. Я даже хожу в церковь и прошу Бога, чтобы он меня разлюбил, а то, что он любит, я вижу, вижу это в его горящих безумным огнем желания глазах каждый раз, как только я попадаю в его поле зрения, и каждый раз понимаю, что это навсегда.

— Приехали, — сообщил Никита.

Вот смотрю на него и понимаю, что возраста мы одного, но я чувствую себя старухой по отношению к этому парню.

— Спасибо, — взяла клатч, достала оттуда зеркальце, поправила волосы и посмотрела, все ли в порядке.

Неожиданно дверь авто открылась, и передо мной предстала физиономия мужа.

— Привет, дорогая, ты как раз вовремя, — он подает руку, я берусь за нее и ступаю на землю, он склоняется ко мне, и я чувствую его запах, от которого мне делается муторно. — Рад тебя видеть, — шепчет на ухо и целует в шею.

Его влажные губы оставляют мокрый след. Брр, за шесть лет я так и не привыкла к нему.

— И я тебе рада, — цепляю на губы искусственную улыбку и целую его в щеку.

Борис подставляет мне согнутую в локте руку, и я, принимая ее, следую за ним. Не могу понять, почему во мне крепнет чувство тревоги? А может, это просто волнение, ведь уже давно не была на таких мероприятиях.

Ресторан «Прага» был великолепен снаружи, а внутри так и вообще поражал своим интерьером, я будто оказалась посреди одной из улиц одноименного города. И самое главное, столько людей, я не привыкла к такому скопищу народа.

— Борис Сергеевич, — окликнул его администратор у стойки ресепшн.

А я в этот момент почувствовала, как в воздухе застыли голоса людей, и было слышно только их дыхание. Взгляды прожигали спину, и я себя чувствовала настолько дискомфортно, что невольно прижалась ближе к мужу. Но это не помогло, мне жгло затылок, я обернулась. Все лица были повернуты к нам, и у каждого в глазах столько презрения и в то же время любопытства, но мне казалось, что это не то, не эти взгляды я чувствую. Ищу глазами в толпе…

— Полина, не волнуйся так, — одергивает меня Борис.

Я поворачиваюсь к нему, а у самой дыхание перехватывает.

— Борис Сергеевич, — послышался голос ведущего, — проходите ближе к хозяевам банкета, они уже заждались. — Господа, — обратился он теперь к собравшимся, — прошу от души поприветствовать специально приглашенных гостей Годунова Бориса Сергеевича и его молодую супругу Полину Михайловну!

Меня начало потряхивать, когда Борис развернулся к ведущему, и мы пошли сквозь толпу.

Тут же тишину прорезал гул голосов, и я, будто оглохшая шла, стараясь не споткнуться обо что-нибудь или об кого-нибудь. Но этого и не могло произойти, потому что с толпой происходила поразительная трансформация, когда мы проходили мимо. Каждый отходил, уступая дорогу, в глазах застыл если не ужас, то страх точно. Вспомнился, почему-то, отец, и я теперь понимала, что он имел в виду, говоря о том, что Борис — это монстр.

Опять чей — то цепкий горячий взгляд заставил меня нервничать, сердце то замирало, то ускорялось, выбивая ритмы чечетки о грудную клетку. Я пробежала взглядом по толпе и наконец-то нашла в ней того, кто на меня смотрел. Меня словно удар молнии пронизал всю насквозь. Не может этого быть, я ошиблась. Нет, я не видела лица, только затылок мужчины, что пробирался сквозь толпу к противоположной стене. Но цвет волос, стрижка, фигура и походка… Я тряхнула головой. Не может этого быть. Мы не виделись шесть лет, за это время он мог измениться.

— Здравствуй, Борис Сергеевич, Полина Михайловна, — симпатичный мужчина протянул мне руку, я вложила в нее свою трясущуюся ладонь, он поцеловал мои пальцы и отпустил их.

— Вячеслав, — представился он мне, — это моя жена Виолетта.

В свою очередь Борис проделал тоже самое с рукой Виолетты, а я не могла сосредоточиться, хотя понимала скорее инстинктивно, что нужно собраться и не вызывать подозрений. Но коленки дрожали, а руки ходили ходуном.

— Рада познакомиться.

Какой приятный голос у этой девушки. Я еще раз бегло глянула на нее. Она была беременна.

— И мне приятно познакомиться, — ответила я.

— Полина, тебе плохо? — наклонился к самому уху муж, пока парочку напротив отвлек ведущий, задавая какой-то вопрос.

— Да, что-то давно не видела столько людей, — ответила я, следя за тем, чтобы голос не дрожал.

— Может, тебя проводить на свежий воздух? — заботливо спросил муж.

Я только хотела было ответить, что и сама справлюсь, но не успела.

— Полина, можно у вас ненадолго забрать это замечательного мужчину? Борис на пару слов, — серьезный тон мужчины вызвал облегченный внутренний вздох.

— Да, конечно, — ответила я без эмоций в голосе, хотя внутри все трепетало. — Я выйду подышать, — уже обращаясь к мужу, добавила я.

Тот кивнул, и я могла бы даже поклясться, что, увлеченный беседой, он даже не понял, о чем я его спросила.

— Извини, Виолетта, очень душно, — я не стала дожиться ответа, чтобы еще она не увязалась за мной следом, и начала пробираться сквозь толпу.

Передо мной никто не расступался, видимо, я людям не внушала страх, в отличие от моего мужа.

К закрытым дверям я подошла спустя несколько минут. Задержала дыхание и толкнула их от себя. На столицу опустился сумрак. Возле перил одиноко стоял мужчина, опустив голову и плечи вниз, над ним простирались облака дыма. Господи… Сердце пропустило удар. Его аромат парфюма заполнял собой все пространство, что было между нами. В воздухе повисло напряжение. Шаг. Он выпрямился. Еще один. Он выкинул окурок. Третий шаг, и я почти могу коснуться его спины. Но мужчина поворачивается, и я задыхаюсь от волнения.

Максим. В глазах тут же защипали слезы. Мои руки помимо воли тянутся к его лицу, хочу проверить, настоящий ли он. Чувствую под пальцами его горячую кожу. Не сон, это не сон.

— Прости… — только это слово срывается с моих губ, и я не знаю, за что прошу прощения, за что? Чувствую, как по щекам текут слезы, а я все никак не могу поверить, что передо мной стоит он, живой и настоящий.

Максим поднимают руку к моей щеке, проводит пальцем, стирая дорожку слез. Гнетущее молчание наваливается на плечи, и, протянув к нему руки, я обнимаю его за шею и льну к нему всем телом. Его руки тут же прижимают меня к себе так сильно, до ломоты в костях, но я не отталкиваю его, а лишь, затаив дыхание, жмусь к нему сильнее.

— Полина, девочка моя, — шепчет он мне на ухо, а по моему телу от его дыхания бегут мурашки. — Я… — он замолкает, отстраняется от меня и впивается в мои губы жадным поцелуем, сминая их, подчиняя.

Но я и не сопротивляюсь. Внизу живота тут же скручивается комок желания, разбрасывая импульсы по всему телу. Оно помнит его руки, его прикосновения и тут же отзывается.

Для нас замирает время. Я вижу и чувствую только его, его руки на моем теле, его губы на моих губах.

Бах! Где-то пускают салют, я вздрагиваю от этого неожиданного шума. И меня пронизывает осознание того, что нас могли увидеть, вырываюсь из объятий Максима.

— Господи, Максим, миленький, — опять мои руки блуждают по его лицу, — нельзя, понимаешь, нельзя нам быть… — я замолчала, видя, каким тяжелым жгучим взглядом он прожигает меня.

— Уходи, — шепчет он, — сейчас же.

Сталь в голосе сначала обескураживает меня, но потом, словно пощечина, его холодный взгляд отрезвляет. Я пячусь к выходу. Оттираю губы от его поцелуя, а он, не отводя глаз, смотрит на меня, и мне кажется, если бы взгляд убивал, то я бы уже была мертва. Разворачиваюсь и отсекаю его от себя, закрыв дверь.

Ветер уже разметал ее запах, а я до сих пор не верил, что целовал только что ту, которая убила во мне любовь. Но вот то, что сейчас происходит внутри, та буря, которая не дает мне свободно дышать, говорит о другом.

Не убила, нет, она просто затушила, да и не она, а время. Теперь все вышло из-под контроля, кокон разбился, и вся боль от предательства, да, именно предательства, что жила во мне все это время, вырвалась наружу, и мне срочно нужно было выплеснуть все это из себя. Сейчас же, а не то я задохнусь. Или того хуже, она меня разъесть изнутри, потому что так больно бывает, когда кожу прожигает кислота. И невозможно смыть ее или вырезать. Я закурил, руки тряслись, еле смог чиркнуть, чтобы зажечь огонь. Затянулся так глубоко, насколько хватило легких. Ощутил, как никотин проникает в кровь, заставляя меня расслабиться.