Пенелопа понимала, что в его словах есть доля правды, но не могла поступиться своими нравственными принципами. Она медленно покачала головой:

– У меня есть Александра. Она такая бойкая и непоседливая, что одна стоит дюжины детей. Судьба дала мне больше, чем я рассчитывала иметь.

– Пенелопа... – Протянув руку, он Дотронулся до ее волос, но тут же, как будто опомнившись, повернулся и отошел к камину. Глядя на тлеющие угли, Грэм снова заговорил: – Я не смел приблизиться к вам из опасения, что мое изуродованное лицо испугает вас. Я боюсь рисковать подвергая опасности те отношения, которые у насесть, и не верю, что смогу завоевать вас.

Он замолчал, подыскивая слова. Движимая шестым чувством, которое внезапно проснулось в ней, Пенелопа медленно подошла к мужу и тронула его за руку, Он поднял голову и внимательно посмотрел на нее.

– Я никогда не вышла бы замуж за человека, который внушает мне страх, Грэм. Зачем вы причиняете себе боль, представляя меня не такой, какая я на самом деле?

Грэм полагал, что не заслужил счастья, но не мог объяснить этого Пенелопе, глядя в ее сияющие доверчивые глаза. Он отважился завести этот разговор, боясь, что будущее принесет Пенелопе одни лишь разочарования. Грэм хотел предотвратить это и сделать ее хоть немного счастливой.

Неожиданно виконт сделал то, о чем давно мечтал: нежно погладил жену по щеке, а потом намотал на палец шелковистую прядь ее золотисто-каштановых волос.

– Человек так устроен, что верит в худшее, миледи. Поэтому вы для меня – большая загадка. Вы видите в своем ближнем прежде всего хорошие качества. Скажите, мой ангел, что бы вы твердили мне, если бы я попросил вас стать моей женой? Настоящей женой...

у Пенелопы замерло сердце, а потом забилось с такой бешеной силой, словно грозя выпрыгнуть из груди. Грэм так пристально смотрел на нее, что у нее подкашивались колени и она боялась упасть. Лишившись дара речи, она как завороженная не сводила глаз с изуродованного шрамами лица мужа. Пенелопа понимала, что от ее слов зависело очень многое. Она могла нанести незаживающую рану его душе. Пенелопе не надо было долго размышлять над тем, что сказать Грэму. Ответ давно уже был готов, она не знала только, в какую форму его облечь, и прислушалась к тому, что подсказывало ей сердце. Виконтесса не привыкла выражаться велеречиво, поэтому слова прозвучали коротко и просто: – Я согласилась бы.

И все же лорд Тревельян не мог поверить в свое счастье. Он был до мозга костей джентльменом, несмотря на то что последние несколько лет своими поступками пытался это опровергнуть. Даже сейчас он вел себя не по-джентльменски, утаивая от жены правду. Истина иногда заставляет человека страдать, а виконт всем сердцем стремился сделать свою избранницу счастливой, поэтому он решил дать ей время подумать.

– Я не тороплю вас с ответом, Пенелопа. Умоляю вас ради моего блага не давать поспешного согласия. Великодушие и милосердие порой приносят больше вреда, чем пользы.

Грэм отошел от нее на несколько шагов. Пенелопа, не обладая искусством обольщения, не умела соблазнять мужчин и очень расстроилась тем, что не способна заставить мужа еще раз поцеловать ее. Ей казалось, что, отвечая на его поцелуй, она могла бы доказать искренность своих слов, заставить поверить в то, что она говорила правду. Не зная, что делать, она решила быть с ним до конца честной.

– Вы ошибаетесь, Грэм, если считаете меня ангелом. Я обыкновенная женщина, такая же, как все. В первую брачную ночь, еще плохо зная вас, я сказала, что не собираюсь нарушать данные у алтаря клятвы. Узнав вас лучше, я прониклась к вам уважением и теперь с еще большей убежденностью повторяю, что не нарушу данного мной слова. У меня было достаточно времени, чтобы все обдумать, Грэм. Мой ответ не изменится.

По выражению ее глаз он видел, что это правда, и у него екнуло сердце. Он хотел обладать этой женщиной и знал, что она сможет залечить его душевные раны. Грэм не мечтал о большем, внутренний голос предупреждал его, что он может потерять даже то, что имеет, если будет требовать невозможного.

Снова подойдя к жене, он припал к ее губам.

Почти лишаясь чувств от жадного поцелуя Мужа, Пенелопа знала, что отдается человеку, который никогда не сможет полюбить ее. Она обманывала себя, полагая, что ей не нужна любовь, и радость разделенной страсти омрачало чувство горечи, которое она сейчас испытывала. Ласки мужа заставили ее забыть обо всем на свете. Грэм, не веря себе, ощущал, как трепещут губы Пенелопы, а руки страстно обнимают его.

Сжимая жену в объятиях, Грэм осыпал поцелуями ее лицо и шею, а затем подхватил ее, словно пушинку, на руки. Пенелопа вскрикнула от неожиданности и, увидев, что полы ее атласного халата при резком движении разошлись, попыталась запахнуть их. Грэм усмехнулся и понес ее в свою комнату.

Спальню виконта освещали лишь несколько зажженных свечей, и Пенелопа обрадовалась, что здесь царит полумрак. Грэм поставил ее на ноги, и она оказалась между ним и кроватью.

Пламя бросало отсветы на блестящую ткань халата Пенелопы, но ее лицо пряталось в тени, и Грэм не видел, что она зарделась. Он вгляделся в ее глаза, в которых читалась немая мольба. Наклонившись, он вновь принялся жадно целовать ее. На этот раз, когда его язык коснулся ее губ они приоткрылись.

Пенелопа и не думала сопротивляться. Возбуждение, похожее на то, которое она испытывала, когда Чедуэлл пытался соблазнить ее, охватило все ее существо. Нежась в объятиях мужа, она запрокинула голову, чувствуя, как его руки ласкают ее обнаженную грудь. Когда сильные пальцы Грэма начали поигрывать ее сосками, Пенелопа застонала от наслаждения.

Не давая ей опомниться, Грэм развязал пояс ее халата и распахнул его. В мерцающем свете свечи он увидел обнаженную грудь Пенелопы, ее плоский живот и поросший темно-каштановыми волосами лобок. У Пенелопы перехватило дыхание, и она запахнула было халат, однако Грэм остановил ее.

– Нет, – промолвил он. – Прежде чем я погашу свечи, позвольте мне полюбоваться вашей наготой.

Сгорая со стыда, виконтесса стояла перед мужем, который пожирал ее глазами, но, когда он нежно коснулся ее груди, ее воспламенил огонь страсти и она перестала испытывать смущение. Грэм положил ее на кровать, не снимая с нее халата, в котором она чувствовала себя уверенней. Затем он погасил свечи и стал раздеваться.

Пенелопа забилась под одеяло, настороженно прислушиваясь к доносившимся до нее звукам.

Ей показалось, что Грэм слишком долго раздевается. Возможно, он давал ей время, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что сейчас она будет посвящена в тайны супружеской жизни. Если это было действительно так, то был достигнут противоположный результат, потому что Пенелопа с каждой минутой нервничала все больше. Ей казалось, что атласная ткань халата раздражает ее кожу. Тело ее разгорячилось, низ живота сводило от возбуждения. Пенелопу пугала сила проснувшейся в ней чувственности.

Наконец Грэм тяжело опустился на кровать. Им уже доводилось спать в одной постели, но Пенелопа знала, что на этот раз все будет иначе. И как будто в подтверждение ее мыслей Грэм придвинулся к жене и, опершись на локоть, наклонился над ней. Пенелопа ощущала жар, исходивший от него.

– Я постараюсь быть очень осторожным, Пенелопа, – промолвил он. – Забудь все, что ты когда-либо слышала об ужасах первой брачной ночи, и позволь мне прикоснуться к тебе.

Его голос звучал необычно мягко и нежно. Она протянула руку, чтобы погладить его по щеке, но Грэм перехватил ее, поцеловал и положил на подушку.

– Лежи спокойно, милая, и позволь мне преподать тебе первый урок любви, – мягко сказал он и, не давая ей ничего возразить, поцеловал в губы.

Пенелопе трудно было расслабиться, но постепенно жаркие поцелуи Грэма выпустили на свободу ее желание. Она начала выгибать спину стараясь теснее прильнуть к мужу, и Грэм, обняв ее, крепко прижал к себе. Только тут Пенелопа ощутила его обнаженное тело. Испугавшись, она сделала робкую попытку вырваться из его объятий, но у нее ничего не получилось.