— Сердце мое навеки отдано вам!

— Да, я не сомневаюсь и никогда не сомневался… не сомневался, что рожден лишь затем, чтобы поклоняться вам, только вам одной!

Голос шевалье вдруг прервался. Трепетное волнение охватило все его существо. Молодым людям стало ясно: не нужно больше никаких слов. Все так же глядя в глаза Жану, Лоиза тихо отошла к двери и выскользнула из комнаты; она пропала, как волшебная мечта! А он оцепенел, словно обратившись в камень.

Шевалье де Пардальян обычно производил впечатление хладнокровного человека, однако в действительности был юношей пылким и горячим. И в этот миг сердце его едва не разорвалось от величайшего, невообразимого счастья. Жан шагнул к окну и победным взглядом окинул столицу. Он ничего не сказал, но душа его ликовала.

«Отныне мне принадлежит весь мир! — восторженно думал шевалье. — Какое мне дело до короля Карла, Монморанси и Данвиля, зачем мне сокровища, почести и власть! Теперь я — самый богатый и сильный человек на земле. О, Лоиза, Лоиза!.. Я готов сразиться с целой армией! Десять тысяч клинков, нацеленных мне в грудь, не устрашат меня! Пусть сгорит Париж! Пусть небо упадет на землю!.. Я счастлив!.. «

В шесть часов вечера Пардальян-старший явился во дворец Монморанси. Здесь ветеран присоединился к сыну, который совещался с герцогом. Юноша был уже полностью вооружен. Во дворе ожидал большой экипаж со спущенными занавесками на окнах. Старый вояка с любопытством покосился на шевалье, однако Жан держался со своей обычной невозмутимостью.

«Видимо, тут все по-прежнему, — решил отец. — Слава Богу, я порадую его хотя бы предсказанием добрейшей мадам Югетты».

Пардальян отвел сына в уголок и шепнул, что двадцать отчаянных парней готовы незаметно последовать за каретой герцога — так что тот ничего даже не заподозрит.

Маршал де Монморанси распорядился трогаться в путь. Чтобы не возбуждать интереса зевак и обмануть соглядатаев, было решено выбраться из столицы через заставу Сент-Антуан, потом свернуть налево и выехать на дорогу в Монморанси. Лоиза с матерью устроились в экипаже, занавески задернули еще плотнее, дверцы надежно закрыли. Маршал верхом на коне держался справа от кареты, шевалье — слева. Ветеран на горячей лошадке гарцевал впереди, а дюжина всадников из свиты герцога замыкала эту маленькую процессию.

В те времена на улицах Парижа часто появлялись массивные экипажи с такой охраной, и потому наши герои не привлекли к себе чрезмерного внимания. Часам к семи вечера они достигли заставы Сент-Антуан.

Однако здесь офицер, возглавлявший караульных, преградил герцогскому кортежу путь.

— Ворота заперты! — прокричал страж.

— Почему? — осведомился Франсуа де Монморанси; лицо его побелело.

Офицер сразу узнал маршала:

— Извините, монсеньор, очень сожалею, но пропустить вас я не вправе.

— Но, господин офицер, в этот час городские ворота должны быть еще открыты.

— Прошу прощения, сударь, но вы можете сами убедиться: ворота на запоре и мост поднят.

Маршал привстал в стременах и увидел: мост и в самом деле поднят.

— Ну, Господь с ней, с этой заставой… Проедем через другую…

— Сударь, все ворота Парижа на замке.

— И когда же их отопрут? Завтра?

— Ни завтра, ни послезавтра…

— Но это просто возмутительно! — вскричал маршал. В голосе его сквозило неподдельное волнение.

— Повеление государя, сударь.

— Стало быть, теперь нельзя ни попасть в столицу, ни покинуть ее?

— Не совсем так, сударь. Въезжать могут все, а вот для выезда необходима специальная бумага за подписью прево города Парижа. Дом господина прево находится рядом с Бастилией, и если вы хотите…

— Да ладно, не нужно… — проговорил герцог и распорядился возвращаться во дворец Монморанси.

«Придется задержаться, — подумал Франсуа. — Но, впрочем, ничего страшного. Скоро уедем. Однако — повеление государя?.. Какую же цель преследует король? Неужели это как-то связано со мной? А если нет, то чем все-таки объясняется этот странный приказ?»

Ему пришло в голову, что в городе сейчас полно гугенотов, сопровождающих Жанну д'Альбре, Генриха Наваррского и адмирала Колиньи. Видимо, непонятное предписание было вызвано присутствием в Париже большого числа протестантов.

Экипаж герцога тем временем повернул назад, а Пардальян-старший спрыгнул на землю и бросил поводья своей лошадки одному из караульных. Ветерана весьма и весьма насторожило загадочное повеление государя, и старику захотелось узнать, что же происходит. Вот он и решил расспросить офицеров. Несколько минут Пардальян слонялся у заставы, пытаясь выдумать какую-нибудь байку, с помощью которой он смог бы вызвать стража ворот на откровенность.

Внезапно ветеран заметил, что один из караульных оставил свой пост и зашагал по улице Сент-Антуан. Старый вояка немедленно кинулся за ним, рассудив, что из солдата он вытянет больше, чем из офицера. Настигнув парня, Пардальян с легкостью начал беседу.

— Что-то нынче душновато, — заметил он. — Глотнуть бы сейчас холодненького винца…

— И не говорите, сударь! — оживился караульный.

— А не распить ли нам бутылочку за здоровье Его Величества?

— Да я бы, конечно, не отказался…

— Так завернем в этот погребок?

— Нет, сейчас я не могу.

— Как это «не могу», если я угощаю?

— Мне нужно выполнить распоряжение офицера.

— Это какое же распоряжение?

Караульный раздраженно покосился на старика, так нахально сующего нос в чужие дела. Однако Пардальян уже углядел краешек письма, торчащий из-за пазухи солдата.

— А вам-то, сударь, что до этого?

— Вообще-то ничего, но если вы уходите надолго…

— Да уж, быстро не управлюсь… Мне надо в Тампль.

— В тюрьму Тампль?

— Нет, не туда, а в один дом неподалеку.

Пардальян все еще шел рядом с караульным и напряженно размышлял.

— Друг мой, — внезапно обратился он к стражнику, — а мне ведь известно, что вы должны доставить послание во дворец Мем.

— А откуда вы знаете? — изумился караульный.

— Да у тебя же уголок выглядывает из-за пазухи; смотри, так ведь и выронить можно!

Сказав это, Пардальян быстро вытащил спрятанную на груди у парня бумагу и мгновенно прочел адрес: «Монсеньору маршалу де Данвилю. Дворец Мем». Пардальян молниеносно окинул взором улицу и оценил ситуацию: вокруг толпился народ, а неподалеку виднелась группа конных гвардейцев. Убежать со своим трофеем ветерану явно не удалось бы… Старик вынужден был отдать письмо стражнику — но обратил внимание на то, что пакет вот-вот расклеится: похоже, запечатывали его в большой спешке. Старый солдат решил не упускать караульного из вида, хотя парень уже мечтал избавиться от навязчивого спутника.

— Извините, сударь, но я очень тороплюсь, — заявил стражник и бросился бежать.

Однако ускользнуть от Пардальяна было нелегко: парень понесся стрелой, но ветеран без раздумий ринулся следом.

— Друг мой, — завопил он, — не желаешь получить сто ливров?

— Нет! — отозвался караульный и помчался еще быстрее.

— Пятьсот ливров!

— Сударь, я кликну гвардейцев.

— Тысячу ливров! — упорствовал Пардальян.

Парень замер на месте. Лицо его стало пунцовым.

— Что вы от меня хотите? — обреченно поинтересовался он.

— Я вручу вам тысячу ливров золотыми монетами, если вы позволите мне ознакомиться с содержимым пакета.

— Но меня же за это вздернут!

— Значит, бумага чрезвычайно важная… Две тысячи ливров!

Парень застонал, и тогда Пардальян предложил:

— Заглянем в ближайший трактир, я угощу вас вином, а пока вы отдохнете за стаканчиком, я вскрою и прочту послание. А после запечатаю так, что никто ничего и не заметит.

— Нет, — покачал головой караульный. — Офицер поклялся, что велит меня повесить, если с пакетом что-нибудь случится.

— Ну ты и дурень! С письмом же все будет в порядке! Три тысячи ливров!

Пардальян как клещ вцепился в стражника и впихнул его в трактир. Несчастный парень обливался холодным потом и постоянно менялся в лице.