– Да?
– Ты же не думаешь, что я буду бегать за тобой?
– Давай без постскриптумов.
Скидываю вызов, отключаю телефон.
– Лиля, закрой всё, пожалуйста, мне что-то нехорошо, я поеду.
Рейсовый автобус едет медленно. Гололёд. Темно, сны мешаются с реальностью. Меня то морозит, то бросает в жар. На глаза давит. Я даже не знаю, сколько времени. Как я могла оставить дома телефон? Скорей бы уже…
Мысли прыгают и растворяются в головной боли, не позволяя себя додумывать.
Зачем я его отключила? Аронов наверняка звонит... Переживать будет…
Хотя очень убедительно фыркнул, что «бегать не будет». Будем надеяться…
Крис в курсе, что я уезжаю, если что.
Очень хочется спать…
Меня периодически отключает.
И я просыпаюсь от того, что мимо меня идут на выход люди. Уже приехали? Беру свой рюкзак. Встать с первого раза не получается. Голова кружится…
Пожилой водитель смотрит на меня в салонное зеркало. Встаёт, идёт ко мне.
– Тебе плохо?
– Мхм… – сдаюсь я. – Вызовите мне, пожалуйста, такси. Я телефон… потеряла.
Сил объяснять детальнее нет. Называю ему адрес.
Он вызывает и помогает мне сесть в машину.
– Спасибо!
– Не бросай её там, – даёт он указания таксисту. – Доведи до квартиры.
В машине меня опять отключает.
– Девушка… приехали…
Да? Куда? Кто Вы? Ничего не соображаю. Всё плывет...
Но он помогает мне выйти, доводит до двери родительской квартиры, сдавая с рук на руки. Дверь закрывается, я чувствую, как всё крутится и отдаляется.
– Женя! – вскрикивает мама.
Потолок почему-то высоко-высоко... А затылок болит...
Чувствую, как мои щёки начинают гореть ещё сильнее, у мамы холодные ладони.
– Скорую вызывай! Горит вся… Под сорок точно!
Вокруг всё вертится… вертится... вертится...
Меня куда-то везут…
Несут…
Темно...
Мне почему-то страшно…
Потом светло...
А потом больно…
А потом вырубает...
И снова свет!
Я пытаюсь убрать от себя чужие руки… На меня ругаются… И снова делают больно.
Утро?
Белое всё… Опускаю глаза… Нет… Ниже – синее. Как в больнице... Или не как?
Меня мутит… И кашель не даёт лежать на спине… И морозит…
И какая-то пожилая женщина рядом. Она разговаривает со мной ласково… Я не понимаю, о чём…
– Попей…
Делаю глоток.
Мутит… Еле сдерживая тошноту, падаю обратно, закрывая глаза…
Меня то включает, то отключает…
Уколы ужасные… Всё горит от них…
Я не знаю, какой день я здесь.
И как я сюда попала – плохо помню.
Иногда приезжает мама…
И почему-то не становится легче… Встать самой не получается… В глазах звёзды, в ушах шум… тошнота… Даже от запаха еды меня воротит…
Свет включается… Свет выключается…
Свет включается… Свет выключается…
– Пневмония…
– Антибиотик ей не идёт. Нужно менять.
– Теперь уже только после выходных.
– И что нам делать?
– Делайте по протоколу. С вас не спросят.
– Ты видела ее ягодицы? Это же сепсис…
– Да кто такое сказал?! Покраснение есть, да. Поставь ей алоэ, может, рассосётся. Антибиотики не дадут развиться инфекции. Подождёт до среды. Вернется главный врач...
И я опять пытаюсь убрать чужие руки от себя.
Не надо мне ничего ставить… Пожалуйста!!!
– Мама… забери меня…
– Ты что, Женечка! Пневмония! Это же не шутки. Надо лечиться… Врачам виднее… Покушай что-нибудь…
Закрываю глаза. Не могу.
Меня опять морозит. И кто-то закрывает меня сверху покрывалом.
Мне кажется, что это Крис… Крис бы меня забрала… Как жаль, что нет моего телефона…
Свет выключается… Меня уносит куда-то в коматоз… Я и сплю, и не сплю…
Мне снится Олег… Его тихий недовольный голос.
Он кому-то выговаривает опять. Не мне…
Его голос становится тише и исчезает.
Мне хочется плакать… И слёзы льются...
Он бы тоже забрал меня отсюда. Обязательно!
Я открываю глаза…
Свет опять включён. Вижу окно… Но всё выглядит так, как будто я смотрю через огонь.
Покачивается и плывёт.
– Женечка…
Всё сжимается у меня внутри от этого голоса, от моего имени.
Реальный!
– Думала, ты мне приснился… – пересохший язык не слушается. – Не бросай меня здесь… пожалуйста…
Если он сейчас тоже уйдёт…
– Женечка, – он присаживается передо мной, изучающе глядя в глаза.
В них тревога, а в её тени – злость, почти ярость.
– Мне нужно посмотреть… что там тебе натыкали идиоты эти.
Его пальцы скользят по моему бедру к ягодицам. Меня передёргивает от предвкушения болевой вспышки.
– Не надо… Болит всё…
– Надо, малышка, давай… – его руки невесомые, мне не хочется отталкивать их.
Он оттягивает резинку моих трусиков.
– Пиздец! – возмущённо. – Сейчас, детка…
Ах, пожалуйста… только не исчезай… Но он уходит…
Он вернётся? Он обещал «сейчас»!
Я оглядываюсь. В палате пара человек… Спят…
Олег возвращается с подносом.
– На живот…
Я послушно разворачиваюсь, пытаясь сдержать истерические всхлипы. Но моя воля куда-то пропала.
– Шшш… Не бойся… Я аккуратно, – что-то прохладное касается меня, я чувствую, как жгучая боль немного отступает. – Тихо… тихо… не дёргайся… Это не больно… Это обезболивающая мазь… Я не буду давить...
Как же я верю этому голосу!!
Делай, что хочешь. Но САМ. Не отдавай меня никому. Не бросай меня здесь. Пожалуйста!
Он чуть слышно ругается на «этих идиотов».
– Забираешь её, сынок? Слава Богу!– тот добрый голос, который иногда поил меня. – Так плохо ей тут было… Там, дальше по коридору, лифт есть. Не веди её по лестнице. Слабенькая совсем…
– Хорошо, спасибо, – я слышу, как он с щелчком стягивает перчатки.
– Поднимайся, Женечка... – помогает, подхватывая меня за талию.
Рука соскальзывает с талии ниже, и это так неожиданно больно, что я не могу сдержать вскрик.
– Прости...
– Ты заберёшь меня?..
Пожалуйста, забери меня.
От слабости и бессилия, а ещё от надежды, я начинаю реветь.
– Не могу здесь…
Его желваки вздрагивают. Он громко вдыхает поглубже.
– Конечно.
И я готова продать ему свою душу за этот уверенный, безапелляционный тон.
– Голова кружится…
Я обнимаю его, и мне становится тепло и очень спокойно. Он держит меня. И шепчет в висок:
– Поехали домой, моя девочка.
– Домой?…
– Домой.
– Женечка…
– Нет, нет, нет... – начинаю натягивать одеяло обратно, не открывая глаз. – Не надо… Ну пожалуйста…
– Жень… нужно колоть…
Пожалуйста, нет. Я выздоровею сама. Просто не трогайте меня. Мне нужно дня три комы, и я очухаюсь, я знаю точно. Ну или нет. Но всё равно не трогайте.
Одеяло опять двигается по мне.
– Ну пожалуйста… не надо… Пожалуйста…
В больнице я совершенно потеряла всяческую способность закрываться и контролировать свои чувства, и всё течёт сквозь меня, сводя с ума перепадами. Я очень слабая и нелогичная, наверное...
– Женя! – его интонации становятся агрессивнее.
Он переворачивает меня на спину.
– Я не буду колоть туда. Я поставлю тебе в бедро. Ты так похудела, Женечка, что это единственное место, куда можно помимо ягодиц. Здесь нормальная мышца.
Господи… ну не надо!!!
