– Ну и пусть! – разъяряется он. – Пусть тебе тоже будет больно! Пусть нам обоим будет!
– Пусть будет… – обречённо киваю. – Всё, как попросишь.
Музыка замирает, волшебство рассеивается. Только сейчас я замечаю, что почти все танцующие пары вышли вслед за нами и присоединились, танцуя за границами нашего светлого маленького мирка.
Слепящий свет от фонаря не позволяет разглядеть лица.
Пара секунд неподвижности и тишины…
К нам в круг заходит Немец.
А вот и наше «больно»... – доходит до меня мгновенно. Должок…
– Должок… – зло и ревниво усмехается он, разглядывая, как Сашкины руки сжимают мою талию.
Нет, Немец, ты неправильно понял увиденное, но это тебя не оправдывает.
– И тебе привет, раб мой! – невесело усмехаюсь ему в ответ.
"Хотите жести, мальчики? Боли, мести? Всегда, блять, пожалуйста!" – разрывается внутри меня что-то тёмное и мощное, похожее на ожог.
Оторвав от себя Сашкины руки, я подхожу к Немцу и без предисловий сминаю его губы своими, агрессивно врываясь языком ему в рот под ошеломлённый вздох толпы.
Несколько секунд тишины, и дальше я чувствую себя словно на сломанной карусели. Всё ускоряется. Я отлетаю в чьи-то руки. Девчонки кричат.
Мою грудь рвет от эмоций, летающих в воздухе – азарта, агрессии и ещё чего-то чуждого и сжигающего… ревности! И всё это густо намешано с любопытством и ужасом толпы.
Глубоко вдохнув, узнаю парфюм моего Грустного Ангела и, развернувшись в крепко сжимающих меня руках, пытаюсь отыскать глазами выпавших за границы света парней.
Сфокусировав взгляд на тёмных силуэтах, я вижу, как словно в замедленной съёмке, летят их кулаки, разбивая в кровь лица друг друга.
Они дерутся молча, жёстко и быстро, целясь исключительно в лицо и даже не пытаясь уходить от ударов.
– Да хватит! – не выдержав, кричит кто-то из толпы, и, словно по команде, Ревников и ещё пара ребят срываются разнимать их, заваливая на снег в разные стороны.
Меня колотит.
– Зачем?! – заглядывает мне в глаза Русь, разворачивая к себе.
– Так было надо. Им обоим. Веришь?
– Дурочка.
– Уведи, блять, её! – кричит ему Ревников, но уже поздно.
К нам пожаловали господа воспитатели и педагоги. Сашка с Немцем, вытирая кровь, льющуюся из рассечённых губ, бровей и разбитых носов, сидят прямо на снегу. Их лица с трудом узнаваемы. Между ними столпились старшекурсники.
– Кто зачинщик? – спрашивает кто-то из взрослых.
– Туманова! – синхронно звучит несколько женских голосов.
– Сучки… – стягивая с себя толстовку, мой Грустный Ангел оборачивает меня в свою теплоту и заботу.
Да… Девочки, за исключением моей соседки, которая знает меня ближе, на дух меня не переносят. Я не виню их за это. Я понимаю, за что. Лучшие мальчики курса – все в моей свите, и как церберы опекают меня, спасая из любых ситуаций. Зависть – такая вещь… Ну и, конечно, при необходимости – я та ещё сука!
Успокаивающе обнимаю в ответ моего Грустного.
Толпа старшекурсников отступает в сторону, с сожалением открывая ребят – дежурный воспитатель обращается к ним.
– Все зачинщики будут отчислены с нашего факультета. Спрошу ещё раз: кто зачинщики?
– Я и Туманова…
– Сука! – срывается на него Немец, и они снова сцепляются, вываливая друг друга в крови и снегу.
Пока ребята разнимают дерущихся, часть девчонок подлетает к воспитателю, убеждая его, что провокатор – я, а мальчишек нужно оставить. Они просто сэмоционировали и…
Логично! – усмехаюсь я. – Всё так и есть.
– Надо разобраться в ситуации! – психует Ревников, врываясь в толпу девчонок.
– Да что тут разбираться? Тут документы надо забирать, да, Туманова?
– В общем, так! – присев на край своего стола, Александр Владимирович нервно постукивает по нему пальцами. – Ты мне объясняешь, какого… – проглатывает он пару матов, – …случилось, а я пытаюсь что-нибудь сделать для тебя.
– Так было надо, – пожимаю я плечами. – Воспитательный процесс.
– Конкретнее, Туманова, конкретнее! – злится он, переходя на рычание. – Я должен знать, за что борюсь!
На секунду в его взгляде прорывается огонь, который он вполне успешно прячет и контролирует. Окидывает меня жадным взглядом.
Объясняться я не собираюсь. Это просто выше моих сил! Но за что он борется, объяснить ему могу без проблем. Я сегодня тёмная как безлунная ночь!
– Ну если по-честному, то лично Вы, Александр Владимирович, боретесь за удовольствие наблюдать за моим забавным интеллектуальным и асоциальным неадекватом, – присаживаюсь нему на стол, втыкая один каблук в столешницу и немного разводя бёдра. – Не без сексуального контента, конечно.
– Туманова! – рявкает он, покрываясь пятнами. – Слезь, блять, с моего стола!
– А не надо кричать, – улыбаюсь я. – Мы с Вами оба умные, взрослые люди. И всё понимаем. Я кормлю – Вы кушаете. Нам обоим в кайф! – подтягиваю повыше итак короткую юбку и с выражением рассматриваю его эрекцию, отлично выделяющуюся сквозь брюки. – Не надо тут из себя ангела бескорыстного строить. Я Вас и плохим мальчиком ценю. Мы будем продолжать на той же дистанции...
Подскочив, он открывает рот для гневной тирады, но, безнадёжно махнув руками, вылетает из кабинета. Его нет уже минут двадцать, но я знаю, что он вернётся сейчас. И знаю, что он сделает всё возможное и невозможное, чтобы я осталась.
Возвращается вымотанным и выжатым. Падает на своё кресло.
Встаю напротив него у стены.
"Ну?" – закусываю я губу.
– Первое: с сегодняшнего дня моим приказом ты выселена из общежития и больше не имеешь право оставаться там после отбоя. Второе: моим приказом ты переведена на заочную форму обучения, но имеешь право посещать занятия и сдавать все экзамены вместе со своим потоком. К весне я попробую тебя восстановить.
Выдерживает паузу.
До меня доходит, что это…
– Это, фактически, незаконно, и нарушает регламент обучения, так как на факультете нет заочки. Цени, Туманова, и молись, чтобы НИКТО не стукнул наверх! – заканчивает он, вставая на ноги.
– Мля… – стекаю по стене, понимая, что только выиграла от этой практически матовой ситуации, и тут же подскочив на ноги, бросаюсь ему на шею и целую в щёку. – Вы самый, самый, самый!!!
В шоке от моего жеста он застывает, позволяя вытворять с ним всё, что мне хочется, а мне ХОЧЕТСЯ! И я, хихикая, на пару секунд прижимаюсь к его губам, проходясь по ним языком. И пока он никак не успел среагировать, вылетаю из кабинета.
ДА-А-А-А!
– И сдай срочно долги!! – разозлённо рявкает вслед.
Быстренько добежав до крыльца физлаборатории, я натыкаюсь на недвузначную сцену: Сашка и Немец в толпе парней.
Страх за Сашку, словно змея, придушивает меня, и я замираю, сканируя обстановку. Все стоят лицом к нему, за спиной Немца, явно поддерживая последнего.
Пытаются нагнуть его за то, что подставил меня!
Сашку нельзя нагнуть. Он упрям, как баран, и никогда не считается с обстоятельствами. Такие умирают с гордо поднятой головой.
Ему пиздец…
ни ни за что не оставят его в покое за этот ход и моё отчисление.
Нет, своих лучше убивать самой. Им я не могу этого позволить. Одно дело – драка один на один, другое – бесконечная дрочка и бойкот всем коллективом.
– Что за дела?! – врываюсь я, вставая рядом с Сашкой.
Парни переглядываются.
– Всё нормально, Жень, – с совершенно разными интонациями, но абсолютно синхронно отвечают мне центральные персонажи событий.
– Саш! – разворачиваюсь я. – Пойдём, поговорим.
– Позже поговорим.
– Туманова, ты приболела? – недоумевая, закатывает глаза один из моих одногруппников. – Он же, блять, подставил тебя! Из тупого эгоизма, из ревности!
