– Мне казалось, я уже. Особенный.
– Мне тоже так казалось.
– Какое же ты… – оскаливается он, срываясь на секунду на эмоции. – Чудовище!
– Могу стать твоим персональным, Аронов. А могу и не стать. А могу и не твоим.
– Это ультиматум?
– Нет. Это выражение чувств. Любые чувства меняют реальность. Изменят и мои! Как – зависит от тебя. Монолог закончен.
Под аккомпанемент его внутренней, очень болезненной, молчаливой истерики сфинкса выхожу из кабинета.
Сигарету мне…
От Аронова тишина. Это правильно. Потому, что ему нужен ещё один мой монолог. А для него Олег должен созреть, а я – набраться сил, чтобы пробить его.
У меня перерыв, и я раскладываю учебники в моей мужской гримёрке.
Брутальный, болезненно постанывая, крутится перед зеркалом, заглядывая на свою спину.
– Ты чего?
– Да болит…
– Где? – подхожу я со спины.
– Под лопаткой, – ведёт плечами.
Кладу пальцы ему на спину. У него красивая спина, видна каждая мышца. Играю на нём, как на рояле, вслушиваясь в свои ощущения. Чувствую пальцами участки, более тугие, чем симметричные им с другой стороны. Вдавливаюсь.
– Да-а-а…
– Стой ровно.
Проминаю несколько точек под его восторженные стоны и шипение.
– Тебе надо к массажисту. Ты вынужденно сидишь в одной позе, – положив ладони ему на плечи, веду ими, скручивая его немного относительно оси.– Вот так сидишь. Из-за этого там гипертонус, и перекос мышечного каркаса защемляет нервы.
Разглядываю его позу.
– На компе играл?
– В страйк… всю ночь резались! Ты на массажиста учишься?
– И на него тоже, – шлёпаю его по голой спине. – Не сиди в такой позе. Выхватишь невралгию.
Возвращаюсь к учебникам. Неорганическая химия. Чтоб её…
– Детка? – заглядывает Крис. – Учишь?
– Мхм…
– Женечка, мне срочно нужно в банк, а там Тома не приехала. Барин гневается. Ты с ней договаривалась на сегодня?
– Да.
– Реши!
Очень странно. Тома едет от нашего агентства в Европу на конкурс Мисс чего-то там. И пищала от счастья, когда Олег выбрал именно её. Она не могла просто забыть. Самолёт завтра.
Оставляю учебники. В своей уже почти заполненной записной ищу номера, которые она оставляла мне. Вот… Родителей. Звоню её маме.
– Здравствуйте. Извините за беспокойство. Мы не можем дозвониться до Тамары, это с работы. Не подскажете?..
– Тамара… – убитым голосом, – в реанимации.
– А что произошло?
– Гололёд… Затылком о бетонный бордюр… не приходит в себя.
– Ооо… В какой она больнице?
– Краевой.
– Я перезвоню Вам.
Вылетаю, спускаюсь быстро до фотолаборатории. Аронов должен быть там. Но он выходит из фото-павильона. Мы сталкиваемся. Перехватывает за талию. Следом за ним выходит компания Лоры и Кати, человек пять.
– Ходи спокойно. Что ты бегаешь?
– Так быстрее.
– Навернёшься на своих каблуках. Отшибёшь ещё что-нибудь, кроме ВТУ. Где Тома? – недовольно.
– Олег, Тома в реанимации, упала, затылком об бетон. Не приходит в себя.
Молча слушает.
– Понял.
– Что мне делать?
– Олег, а можно я вместо неё поеду? – влезает Катя.
– А почему ты? Вторая кандидатура была моя! – ещё одна девочка.
– Олег, кто теперь поедет?!
Начинаются спор и перебранка.
Мои брови возмущённо взлетают вверх. А ведь они общаются с Томой!
Челюсти Аронова сжимаются.
– Олег, давай денег соберём? – снижаю я голос.
– Не надо собирать ничего, – девчонки замолкают, поворачивая головы на него. – У меня в столе конверт с деньгами на её поездку. Отвези родителям.
– Так кто едет, Олег?
Он пренебрежительно морщится.
– Что это? – смотрит он мне в глаза.
– Это и есть истинная социопатия, – пожимаю я плечами. – Неспособность устанавливать глубокие эмоциональные связи. Даже имитировать их. Примитивная социопатия. На фоне недоразвития интеллекта и психики. Как у имбецилов. Куры.
– Наверное.
– Олег! Ну кто едет?
Они даже не догоняют, что мы разговариваем о них.
– А ты-то что волнуешься? У тебя даже визы нет!!
– А тебе откуда знать?!
Продолжаются перебранки.
– Все свободны! – переводит он на них взгляд.
– Ну Олег!
– Свободны, я сказал.
Разворачивается, уходит.
– Чо к чему?…
– Мы-то тут причём?..
Иду за ним. Слышу вслед:
– Ну понятно, кого отправит!
– Да, конечно…
– Ну а как вы хотели?! Такие вещи надо отрабатывать!
Куры!!
Захожу к нему. Курит на своем кресле у приоткрытого окна.
– Сними эти чёртовы каблуки, Женя. Гололёд. Надень берцы.
Киваю. Сажусь к нему на колени, закапываясь пальцами в волосы, и прячу его лицо у себя на шее. Вдыхаю поглубже.
– Женечка… – шепчет он. – Береги себя.
– И ты, – заглядываю в его глаза. – Береги себя. Ты для меня очень ценен. Так, как никто другой.
– А мне показалось, ты сравнила меня с толпой туристов.
– Нет. Я сравнила тебя, стоящего в этой толпе, и тебя, зашедшего в глубину.
– Женя, – перехватывает моё лицо, внимательнее вглядываясь в глаза. – Ты пугающе глубока. Не уверен, что смогу выплыть.
Делаю затяжку из его пальцев. Дым клубится и развеивается порывом холодного воздуха.
– Какой кайф тонуть в лужах? Зачем тонуть, если цель – выплыть? Уж если и решаться, то погружаться в океан. Без оглядки. Я смогу стать для тебя океаном. Я это в себе найду для тебя.
– В этом я не сомневаюсь.
– В чём сомневаешься?
– В том, что получу от процесса удовольствие.
– Удовольствие?... В этом я сомневаюсь тоже. Удовольствие здесь получу я. А ты… ты получишь такой уровень связи и моей заботы, при котором тебе станет легко и спокойно.
Мой взгляд теряет фокус, я вижу его как в тоннеле. Края картинки заливает тёмным. Я чувствую, как внутри него всё разливается умиротворённой эйфорией. Это хорошее чувство, мы на правильном пути.
Встряхивается!
– Как же ты одарённо сталкиваешь меня вниз! – пытливо прищуривается. – Откуда такие навыки?...Сколько тебе лет, Чудовище? По-настоящему. Вне этого тела? Куда исчезла сейчас моя маленькая девочка? И кто передо мной?
– Пытаешься удержаться на плаву, анализируя меня? Зря. Тебе же хочется туда, Зверь мой. Зачем ты упёрся? Там, куда я зову тебя, меня гораздо больше. Ты же хочешь получить ещё больше меня? Закрой глаза… иди во тьму… Там я… Я растворю все твои страхи… и вопросы… Мы станем целым… так, как ты хочешь… так, как тебе нужно… Там это возможно…
Мы зависаем глаза в глаза.
Ручка на двери со специфическим звуком опускается. Я поспешно встаю с его колен, он отъезжает на кресле чуть дальше. Таня улавливает эту суету и наши растерянные взгляды, вырванные из погружения.
– Стучать, Таня, – хрипловатым недовольным голосом.
– Я постучала!
– Разве я сказал «войди»?
– Ты никогда не говоришь… – нахмуривает брови.
– С этого момента – говорю. Я занят. Что-то срочное?
Протягивает ему какие-то бумаги.
Открываю верхний ящик стола, забираю конверт. Выскользнув из пальцев, он падает на пол. Крупные новенькие купюры высыпаются густым веером. Таня ошарашенно смотрит на них. Собираю одним движением обратно в конверт и молча выхожу.
Мне жаль, что мы не доиграли этот раунд. Хотя нет!
Оставить ему открытый гештальт – это правильно. Пусть ещё поплавает по поверхности, дозреет. К тому же забавны шок и интерпретации его Цербера! Ха-ха…
Уверена, он не станет объясняться.
Набираю маму Тамары.
– Здравствуйте. Это Женя. С работы Томы. Я звонила Вам.
– Женя… ммм… да.
– Куда можно подъехать? Мы бы хотели помочь деньгами на лечение Томы…
