А я не сопротивлялась, не возмущалась. Покорно и молча стояла под лейкой душа.

Скрипнула дверь, в ванную зашел папочка.

Повернулась к нему спиной.

Нет стыда. Лишь жалость к себе. И боль за Дена.

— Надо проверить не успела ли она залететь, — услышала я папочку, — Рубинштейны согласны ее взять и не целкой, но без чужого ублюдка. Проследи, что бы она все правильно сделала, — он обращался к Кате. К странной Кате с безразличными глазами и злым лицом.

Она буквально вытащила меня из душа, женщина сильная, хоть и не крупная. Катя начала вытирать меня полотенцем, а потом заставила сесть на толчок, всучила мне тест-полоску и холодно сказала что именно нужно делать.

По фильмам и сериалам я знала, что если появится одна полоска — не беременна, две — значит под моим сердцем развивается новая жизнь. Я начала одеваться в одежду, что дала мне Катя и ловила себя на мысли — я хочу чтобы текст показал две полоски. Это означало бы что во мне ребенок от Дена, что на этом свете останется его частичка… а потом подумала, что нет, не надо двух полосок. Папочка же заставит меня избавиться от ребенка. А я итак слишком много уже потеряла.

Я оделась, Катя все это время глаз не сводила с теста, лежащего на краю раковины. А потом она его взяла и вышла из ванной. Я последовала за ней.

Мы зашли в столовую, где на большом черном кресле восседал папочка. Катя подошла к нему и сказала, демонстрируя тест:

— Отрицательный.

Я не понимала, что сейчас почувствовала. Облегчение или досаду?

— Ну слава богу, — заулыбался папочка, — испорченная, но хоть без ублюдочка. Садись, Энжи, — я опустилась в кресло, что стояло напротив, — ты так похожа на мать, — фыркнул он, — красивая, глупая и блядь. Я ж так старался сберечь твою честь, деточка.

Усмехнулась, ага, честь сберечь. Деньги деда получить он хотел. Но пусть Шакалин и дальше думает, что я не знаю.

— Я знаешь как за твоей мамой ухаживал, — продолжил он дальше говорить, — все для нее, как для королевы. А маманя твоя другого мне предпочла. Говорят, что хорошие девочки любят плохих мальчиков. Такого она и выбрала. Дура, — папочка пожал плечами, а потом поддался вперед и коснулся моей коленки, — только в итоге она все равно замуж за меня вышла. Я добился чего хотел. И с тобой тоже добьюсь, — его рука пополза выше, по бедру и вот уже коснулась края трусов. Я дернулась, вжимаясь в спинку кресла. — А знаешь кем был тот, плохой? Твой похититель, Энжи, Владлен. Он тебе сказал?

— Это ты убил Батю? — шепотом спросила я.

Папочка не ответил. Усмехнулся — довольно и победно. Что ж, это тоже ответ.

— Ты сука, папочка, — вырвалось у меня.

Желваки заиграли на его лице, Шакалин резко встал и навис надо мной.

— У тебя остался только я. Больше никого, — он выпрямился и добавил как будто между прочим: — Мама твоя сдохла. Буквально полчаса назад. Передознулась, у зависимых так бывает.

Странные ощущения.

Словно я в невесомости.

И бродил в тумане. В густом, белом.

И тишина. Такая пугающая… я оглох?

Да нет. Скорее умер. И теперь мне надо идти.

Вперед, через туман, вон туда — к огню. Яркому, рыжему, с искрами…

И я шел. Каждый шаг давался с трудом. Нет, без боли, просто тяжело. Ноги как будто ватные, чужие. Непослушные.

Но я упорно шел. Казалось, что огонь рядом, но чем ближе я к нему подходил, тем дальше он становился.

Что-то я неправильно делал.

Резко остановился и оглянулся.

За мной шел человек. Тёмные очертания становились четче. Высокий, плечи широкие — мужчина. Он хромал на правую ногу и это было мне так знакомо.

— Папа? — тихо позвал я. Человек кивнул.

Лица его я не видел, но чувствовал — да, это он. И он шел за мной. Не звал, ничего не говорил. Шел…

— Я неправильно иду? — в ответ покачали головой. — А что мне тогда делать?

Мужчина поднял руку и указал на мою грудь.

Я опустил голову, на белой рубашке алело пятно.

Оно становилось все больше и больше.

Внутренности поразила боль — острая такая. Я начал оседать на землю, подняв голову к небесам.

— Денис, тихо-тихо, все будет хорошо, — услышал тихий, мужской голос. И поверил ему…

Провалился в темноту. В ней был долго. Но мне было спокойно.

А потом опять этот голос, он позвал:

— Денис…

Резко открыл глаза и первым, что увидел — деревянный потолок. Совсем новый, лаком еще не покрытый. Я почувствовал запах свежего дерева, а затем услышал визгливый скрип.

Так, я вижу, я слышу и с обонянием все в порядке. Значит я все еще на этом свете.

Попытался подняться, но сделал это слишком резко — бок обожгло ноющей болью. А в руке стоял катетер, в меня вливали какую-то жидкость.

— Лежи-лежи, — услышал я рядом и повернулся на голос.

Сашка…

Бля, это Сашка! Целый и живой. На вид абсолютно здоровый, румянец даже на лице.

Я рад был его видеть. Потому что в нем я точно уверен. Свой, надёжный.

— Где я? — спросил, ложась обратно. Сашка подошел ближе, чтобы я смог его видеть, и ответил:

— Не так далеко от того места, где тебя нашли. Марго позвонила Крошкину и мы бросились тебя спасать.

— Мы? — нахмурился я. — Ты давно в себя пришел?

— Да почти сразу, — улыбнулся Сашка, я нахмурился еще больше, а он спросил: — Вы зачем из детского дома сбежали? Утром мы собирались вас перевезти.

— Равиль позвонил с твоего номера…

— Равиль значит, — задумчиво нахмурился Сашка.

Я до конца не понимал, что происходит, голова начинала гудеть, по телу словно миллион иголок гуляли. Я опять попытался подняться и поинтересовался:

— Сколько я был в отключке?

— Сутки. Пулю достали, рану обработали и заштопали. Ты везунчик, ничего не задело.

— А Лика? Где она?

— А Лику мы не нашли, — покачал головой Сашка.

Боль вонзилась в грудь, в то самое место, куда указывал отец в моем сне. Или видении.

— Они поймали ее, увезли. Они ее замуж отдадут, значит напрасно все было. Батя… он бы…

— Успокойся, мы работаем над этим. Время еще есть. А ты в себя приходи. Сейчас тебя кормить будут, ешь все. Крови ты много потерял, — произнес он и направился к двери. Она со скрипом открылась и с ним же закрылась.

Спустя какое-то время мне померили температуру, давление, катетер сняли. Все это делала женщина лет сорока в голубом костюме, явно медик, действовала профессионально. Затем меня покормили жуткой гадостью — тушеной печенью. Потом заставили выпить гранатого сока.

Чувствовал я себя не скажу, что хорошо, но нормально. Хотелось встать, походить, а еще с Сашкой поговорить. Много у меня к нему вопросов было.

Но медичка велела лежать и сказала, что никого нет, все уехали. Обещали вернуться до ночи.

И я ждал. Прокручивпл в голове произошедшее и пытался понять происходящее.

Сашка живой, и в себя он пришел, по его словам, почти сразу. Так какого черта нам врали, что он без сознания валяется? А еще, получается, и Серега был в курсе, раз уж они вместе бросились меня спасать?

Попросил у медички телефон. Не дала. Сказала, что не велели.

Так что мне оставалось лишь ждать.

Когда за окном почти полностью стемнело, я услышал как к дому подъехала машина.

Приподнялся, уселся в постели и уставился на дверь.

А увидев того, кто ко мне вошёл, охренел так, как никогда в жизни.

— Но… как? — пробормотал я.

— Вот так, — улыбаясь, ответил Батя. Подошел и присел на кровать, — рад тебя видеть.

— А как я вас… — тоже улыбнулся, но быстро улыбку убрал, — простите, Владлен Ильич, не смог я Лику…

— Все нормально. У нас уже все под контролем.

Я хмурился, мысли в голове скакали.

— Объясните мне, я не понимаю… не было никакого обстрела?

— Был. И меня и Сашу, действительно, ранили. И мы, действительно, были в больнице. Но наше состояние было не таким тяжёлым…