— Я пытался с вами связаться, — перебил я зло Владлена, — я не знал, что делать.

— Мой телефон разбился, а Сашкин пропал. Что на дом в Ольгово напали, мы узнали только позавчера, от твоего Крошкина.

Двое суток меня держали взаперти. Папочка не приходил. Меня кормили, водили в душ — и все это под присмотром Кати.

Злая она и противная. Смотрит на меня так, что провалиться хочется.

Сегодня Катя принесла мне платье. Белое, свадебное. Заставила померить, а я надела его и рыдать начала. Противно, господи, как противно. И как мне не хочется замуж за Якова.

— Сидит идеально, — констатировал папочка, когда мы к нему спустились в гостиную, где он обедал. — Волосы соберём, будет высокая прическа. Такую шею прятать нельзя.

— Когда хоронят маму? — проигнорировала я его замечания и комплименты.

— Так кремировали уже. Сегодня, — ответил спокойно, запихивая в рот кусок мяса.

— Она так хотела?

— Ее не спрашивали.

Мои глаза опять заполнились слезами. Я демонстративно вытерла их подолом пышного платья.

— Что ты делаешь, глупая девчонка, знаешь сколько оно стоит? — начала возмущенно Катя. Ох, а я и не знала, что она может говорить так громко и много. Приходя ко мне, Катя обычно обходилась парой слов в одном тихом предложении.

Папочка одним жестом заставил ее замолчать.

— Не надо плакать, Энжи, — произнес он ласково, разумеется, притворяясь, — а то послезавтра на свадьбе отекшая будешь.

— Послезавтра? — нахмурилась я.

— Да. Мне хочется поскорее отдать свою девочку в руки надежному мужчине, — усмехнулся он зло. Вот, козел! Денег ему надо, их поскорее получить. — Кстати, как тебе этот дом? Это подарок от твоего свёкра. Вы с Яковым будете жить здесь. Точнее ты будешь, — он встал, шагнул ко мне и ехидно добавил: — Постоянно. Навсегда. Под охраной. Ну или пока не надоешь своему мужу.

Перевела взгляд с его противной рожи на стол. Зацепилась взглядом за нож.

— Ох, не глупи, Энжи, — фыркнул папочка и успел взять нож в руки раньше меня. А затем схватил меня за руку и провел закругленным лезвием по предплечью, оставляя на коже всего лишь жир от мяса, — ты им даже не поцарапаешься.

— Я не выйду замуж, — громко и уверенно сказала я и дернула тонкую ткань спереди, отрывая кусок от юбки.

— Выйдешь. Послезавтра. Ровно в двенадцать ноль ноль. А если будешь выпендриваться, то я повторю вот это, — он ударил меня по рёбрами, с силой, больно. Я ахнула, упала и начала ловить ртом воздух.

— Убей меня лучше. Прямо сейчас, — произнесла я, старательно сдерживая слезы.

— Ты мне живой пока нужна, — сказал он и кивнул Кате. Она резво подняла меня и потащила обратно в комнату. Сразу заперла.

Я огляделась. Моя комната была пустой, лишь кровать и шкаф. Окна нет. И ничего, колющего или режущего.

Сползла по двери на пол.

Посмотрела на юбку платья и начала остервенело рвать белоснежную ткань. Глупо, конечно, папочка купит новое. Но мне хоть немного полегчало.

Есть я не стала, зарылась голой с головой под одеялом и спала. Спала много, без сновидений. Без эмоций.

На следующий день поела. Запихнули в себя невкусную кашу, приготовленную Катей. Выпила чай. И снова в кровать.

Ничего хорошего в моей жизни больше не будет. Чертова свадьба станет моими поминками. И мамиными. О ней я старалась не думать. Не вспоминать. В моей жизни ее почти не было. Да и она сама была слабой. Но теперь я ее понимала, потому что становилась такой же. Я слабая. Не стоило мне сбегать. Не было бы тогда пятерых смертей, в которых я, пусть и косвенно, но виновата.

Свет сменился тьмой, а так как последние дни я все время спала, этой ночью ко мне пришла бессонница. Я тупо лежала и пялилась в темноту. Сердце билось учащённо, меня всю трясло. А воображение играло со мной в злые шутки. Мне мерещится то Батя, то Ден. Я отчётливо видела их лица, улыбки.

Мне очень жаль. Простите меня.

Настало утро, а я так и не сомкнул глаз. Ко мне пришла Катя, чересчур довольная. Интересно — кто она вообще такая? И почему она здесь, работает на папочку?

А главное за что она меня так ненавидит?

Но спрашивать я не стала.

Катя меня накормила и начала собирать. Как я и думала — папочка купил еще одно платье. Очень похожее на предыдущее.

И вот я, вся в белом, стояла перед зеркалом в холле дома. Макияж и причёску мне делала Катя. Косметики по минимуму — тушь да помада, волосы собрали наверх — как папочка и хотел. Тяжёлые серьги в уши, ожерелье на шею… может задушить себя им? И последний штрих — фата. Она опускалась на лицо, пряча мои слезы.

Из дома вышла в сопровождении охраны. У ворот стоял белый автомобиль, стекла тонированные. На крыше машины украшение в виде двух колец.

Я удивилась, когда меня привезли к Дворцу Бракосочетания. Шла к зданию, прикидывая в голове смогу ли я сбежать? Есть ли у меня шанс избежать этого чертово замужества?

У крыльца меня встречал папочка, будущий муж и его отец. И все, остальными гостями на росписи, видимо, будут охранники. В количестве двух штук.

Яков и его папочка ни слова ни сказали. Мы молча зашли в ЗАГС и сразу же направились в комнату, где нас ждал регистратор. Заиграла музыка, в помещении сидел мужчина за синтезатором. Регистратор начала говорить, а у меня перед глазами все поплыло от слез…

Марш, как его… Мендельсона.

Как-то Батя, на свадьбе общих родственников, мне, еще совсем пацану, сказал такую вещь — это произведение написано в миноре. А он воспринимается как нечто грустное. Нефига не для такого торжественного события, как свадьба.

Но именно для этого бракосочетания марш Мендельсона подходил как нельзя лучше. Ни малышка, ни даже Рубинштейн-младший этому событию определенно не рады. Но у Якова хотя бы есть выгода. А у Лики нет.

Какая же она красивая в этом платье. И несмотря ни на что, шла малышка от машины гордо, держа спинку прямо. Бедная моя девочка. Очень мне хотелось броситься к ней… но надо было придерживаться плана.

За эти пару дней я отчётливо понял, что чувствую, разобрался в своих мыслях.

Ни за кого, никогда я так не волновался, как за рыжую. И ни с кем не хотел быть рядом. А с ней хочу.

Она — моя малышка.

И если нужно будет, я поставлю другой бок, чтобы ее защитить.

Жених и невеста, их отцы и плюс двое охранников вошли в ЗАГС. Я вышел из машины и пошел следом. Внутри здания огляделся, проверяя все ли наши на месте. Все, стояли на правильных точках.

Я подошел к двери, за которой мою малышку собирались выдать замуж. Ко мне слетелись люди, количеством пять человек. Шестой же был уже за дверью.

Вставил в ухо наушник — теперь я отчётливо слышал что происходило внутри.

Банальная, торжественная речь работницы ЗАГСа о невидимой нити, которая связывает судьбы. Бля, чушь какая.

И вот, наконец, женщина перешла к главному:

— По собственному ли желанию и доброй воле вы заключаете брак? Прошу ответить вас, жених, — разумеется Яков ответил "да", — прошу ответить вас, невеста…

Лика не торопилась с ответом. И правильно делала. Теперь пришла наша очередь участвовать в этом фарсе.

Заиграла музыка — все четко, по плану — она отвлекла всех присутствующих, я подал знак и в помещение для церемонии, громко открыв двери и достав оружие, вошли наши парни. Я пока остался на месте.

Команда "лежать", после нее мат, шум и грохот. Хорошо что без стрельбы обошлось.

И вот теперь зашел я.

Охранники лежали мордами в пол, а отцы, Яков и регистраторша сидели на ковровой дорожке. Ну и лица у них, мужики явно такого не ожидали.