– Ну, поди сюда…

Вера подошла и остановилась возле скамейки, выпятив живот, крошечная, большеголовая и большеглазая, с огромным горбом на спине. Она была такая маленькая, что её лицо приходилось чуть не вровень со скамейкой, на которой лежали Полуцыган. Печник поднялся и спустил на пол ноги, обмотанные портянками.

– Вот, – сказал он, погладив Веру по волосам, – вот она – моя доченька…

Старик, сидевший у стола, посмотрел на Beрин горб.

– Да, действительный факт, – сказал он, отхлебнув из пивной кружки. – Так сказать, физический дефект тела…

Вера стояла, склонившись на правый бок, словно притягиваемая тяжестью горба к земле, и испуганно мигала.

Полуцыган заплакал, опустив лохматую голову на колени.

Марийка ещё никогда не видела, как плачут мужчины. Ей стало страшно. Она убежала домой, забралась под кровать и долго там сидела, зажмурив глаза. Ей всё ещё виделся трактир Ивана Ивановича, извозчики, поставившие на пол свои цилиндры, и плачущий Полуцыган…

Шёл крупный тёплый дождь.

Марийка, Вера и Сенька босые бегали по двору. Они шлёпали по лужам и, запрокидывая головы, ловили, раскрытыми ртами дождевые капли.

В луже прыгала большая бурая жаба. Сенька замахнулся на неё камнем.

– Что ты делаешь? – закричала Вера. – Разве позабыл: кто жабу убьёт, у того мать помрёт?…

– Так я ж её только напугаю…

Загрохотал гром. Где-то на дальнем краю неба блеснула молния.

– Это боженька небо раскрыл и молнию кинул, чтобы чёрта убить… – задумчиво сказала Вера.

– Вот враки! – закричал Сенька. – Молния получается, когда сталкиваются две тучи.

В это время во двор въехала извозчичья пролётка с мокрым, блестящим от воды поднятым верхом и остановилась у подъезда.

С пролётки спрыгнул высокий мужчина в котелке и в клетчатом пальто. Он снял с облучка два больших чемодана, какие-то странные металлические палки с перекладинами и огромную железную лейку. Потом он вытащил из коляски девочку, закутанную в одеяло, и на руках перенёс её через лужи в подъезд. Вернувшись обратно, он стал расплачиваться с извозчиком. Марийка и Вера подошли поближе и во все глаза смотрели на некрасивую, чёрную, как галка, девочку, которая неподвижно стояла, завёрнутая в одеяло, точно в плащ. Зелёная железная лейка, стоявшая рядом, была так велика, что носик её приходился как раз над головой девочки.

– Вот так леечка! – зашептала Марийка на ухо подруге. – Побольше, чем наш самовар…

Девочка опустила тёмные ресницы и закричала сердитым птичьим голосом:

– Папа, иди скорей!

Человек в клетчатом пальто взбежал на крыльцо, стряхнул с себя дождевые брызги, взял в одну руку чемодан, в другую – лейку и стал подниматься наверх. Девочка сунула себе металлические палки под мышку и пошла вслед за ним, волоча одеяло по ступенькам.

– Новые жильцы в шестую квартиру переехали, – сказал Сенька. – Ещё вчера дворник говорил, что к Сметаниным жилец приедет…

– Он, наверно, садовник, – заметила Марийка, – только почему у него лейка такая большая?

– Это чтобы поливать деревья, – уверенно сказал Сенька. – А палки видали? Вроде как бы для удочек. А в чемодане у него что-то гремело железное. Может, у него там и велосипедный насос есть…

– Новые жильцы в шестую квартиру переехали, – сказал Сенька.

Вечером все дети узнали от дворниковой Машки замечательную новость: в квартиру к Сметаниным переехал клоун, который представляет в цирке Труцци. Это про него во всех афишах написано – Патапуф.

На следующий день во дворе только и было разговоров, что о клоуне.

– Я был с мамой в цирке, – говорил толстый Мара, – и ничего там особенного нет. Там был один клоун, и у него в носу зажигалась лампочка… А за пазухой у него была настоящая белая крыса, которую он бросал в публику. И эта крыса попала в одну старушку. Старушка ка-ак закричит. А крыса-то, оказывается, была из ваты…

– И не стыдно так брехать! – укоризненно сказал Сенька. – Как может зажигаться в носу, лампочка? Ведь провода туда не протянешь.

Мара был известный врунишка, и ему не верили даже тогда, когда он говорил правду.

Ребята увидели Митю, шагавшего с корзиной на голове.

– Вон прачка идёт! – закричала Машка.

– Каплаухий, кому бельё несёшь?

– Сметаниным, – ответил Митя.

Все его окружили:

– К Сметаниным клоун переехал!

– У него лейка огромной величины…

– И в чемодане что-то звенит, а девочка в одеяло завёрнута…

– Он в цирке служит…

– Ты, как пойдёшь к Сметаниным, осмотри всё как есть и нам расскажи…

– Ладно, – сказал Митя, – посмотрю. Ну, пустите, а то у меня делов ещё много…

Он вошёл в подъезд, поднялся во второй этаж и позвонил у дверей квартиры № 6. Все ребята со двора проводили его до самого порога этой квартиры.

Дверь приоткрылась, пропустила Митю и снова захлопнулась за ним. Митя вышел обратно минут через двадцать. Пустую корзину он надел на голову, как шляпу.

– Ну что?

– Чего ты так долго?

– Видел лейку?

– А клоуна видел? – спрашивали ребята.

– Видел. Я со Сметанихой в кухне бельё пересчитывал, а клоун этот входит со сковородкой в руке…

– А сковородка большая? – перебила Марийка.

– Да погоди ты, не перебивай! Входит он, значит, со сковородкой в руке и говорит: «Позвольте, мадам, на вашей плите зажарить яичницу для моей дочки…»

– Яичницу! – ахнула Машка.

– Нет, ты скажи лучше, какая сковородка, – допытывалась Марийка.

– Вот пристала! Ну самая обыкновенная сковородка, – ответил Митя. – И вот, значит, ставит этот клоун эту самую сковородку на плиту и начинает жарить яичницу. Шесть яиц разбил – видно, богатый…

– А потом что было? – спросила Марийка.

– Да ничего, зажарил и ушёл.

Митя забарабанил пальцами по корзине и побежал к себе на задний двор. Так от него больше, ничего и не добились.

На следующий день, когда Марийка и Лора вышли погулять во двор, они увидели дочку клоуна. Некрасивая смуглая девочка в красном пальто с пелеринкой стояла возле крыльца.

– Смотри, – зашептала Марийка Лоре. Тёмные глаза девочки глядели сердито. Она не обращала на Марийку и Лору никакого внимания. Те присели на скамейку.

– У неё лаковые туфли, – прошептала Лора.

Из подъезда вышла докторша Елена Матвеевна.

– Мама, ты куда? – закричала Лора.

– За покупками, – ответила Елена Матвеевна и остановилась, заметив девочку в красном пальто.

– Как тебя зовут, детка? – спросила она, наклонившись к девочке.

– Стэлла.

– Я тебя никогда не видела.

– Мы только вчера приехали.

– Откуда же?

– Из Киева.

– Ах, какие у тебя чудесные ресницы! – воскликнула докторша. – А ну, закрой глазки…

– Они постоянно лезут в глаза и очень колются… – сказала Стэлла, не глядя на докторшу.

Елена Матвеевна посмотрела на Лору и Марийку. Они сидели, обнявшись, на скамейке и шептались, исподлобья поглядывая на дочку клоуна.

– Лорочка, иди сюда, познакомься со Стэллочкой, вот тебе будет новая подруга.

Лора подошла к Стэлле и протянула ей руку. Елена Матвеевна кивнула девочкам головой и направилась к воротам.

– Девочка, вы умеете прыгать через скакалку? – спросила Лора.

– Я такими глупостями не занимаюсь, – строго ответила Стэлла.

– А чем вы занимаетесь?

– Я занимаюсь хозяйством. И потом, папа учит меня акробатике.

– А зачем вы привезли железные палки? – спросила Марийка.

– Это заграничные раздвижные ходули, – сказала Стэлла и отошла в сторону.

Марийка и Лора пошли за ней. Им очень хотелось расспросить про заграничные раздвижные ходули и про цирк. Но Стэлла, насвистывая, прошлась один раз под акациями, потом повернулась и ушла домой.

Через полчаса она снова вышла во двор. Поверх красного пальто у неё на ремне висела через плечо маленькая дорожная сумочка из жёлтой кожи, а в руке она держала проволочную корзинку для провизии.