— Я знаю, — не оборачиваясь, сказала Меллиса и продолжала медленно идти. Только услышав удаляющийся топот копыт, она вздохнула с облегчением.

Довольно скоро, пройдя еще немного, чтобы совсем успокоиться, Меллиса тоже поднялась в седло и не спеша поехала к месту сбора охотников. Ее отсутствия в погоне никто не заметил, и никому о происшедшем сегодня баронесса Горжелли не сказала.

Вечером, на встрече с дю Гартром Меллиса рассказывала, что расчёт оправдался: на поляне в лесу собрались все. Их было не восемь, а четырнадцать и теперь Меллисе известны все имена. Но в Париж возвращаться пока невозможно, надо сообразить, как доказать участие знатных вельмож в заговоре против его высокопреосвященства. Хорошо бы, конечно, арестовать их прямо на очередном собрании, но сделать это надо не в замке герцога де Немура, а где-нибудь на свободной территории. Вот как сегодня в лесу.

В ожидании удобного случая Меллисе предстояло прожить в Немуре еще около месяца. Дю Гартр отправил срочного гонца в Париж и потребовал военной помощи для ареста заговорщиков. Через несколько дней был получен приказ кардинала действовать своими силами и не заботиться слишком о доказательствах. Вину можно окончательно установить в ходе следствия. Главное, провести арест чисто, без потерь, чтобы ни один из участников не ускользнул от правосудия.

— О, это я могу обещать, — твёрдо сказала Меллиса и отвернулась, скрывая иронию, вызванную на ее лице воспоминанием об охоте в лесах Фонтенбло. — Ни один не уйдёт от возмездия!

В Париже буйно цвела весна. Солнце, очнувшись от зимней спячки и сбросив серую пелену облаков, сияло, доказывая людям, что они ничего не смыслят в жизни. Заговоры — в такую погоду??

Меллиса сидела боком на подоконнике и смотрела вниз на улицу Сен-Клу. Лоранс что-то горячо доказывала, но ученица слушала плохо.

Меллисс давно вернулась в Париж; заговорщиков арестовали; дю Гартр позаботился, чтобы арест выглядел в документах, как взятие с поличным на тайном собрании.

На самом деле, имея на руках список участников заговора, граф и трое его молодцов ездили домой ко всем, начав с виконта де Туари и оставив под конец самого д’Эгревиля.

Почти месяц уже вся эта компания ждёт суда, кто в Консьержери*, кто в Бастилии.

Только вернувшись в Париж (уже после скандала в Немуре) и оставшись при этом доброй подругой Немурских герцогов, Меллиса узнала, что ее работа была лишь ширмой для настоящего скандала. Слухи о заговоре в Немуре только краешком коснулись ушей и сердец парижан. Весь двор кипел и… каждый дрожал за собственную жизнь.

Париж был взволнован внезапным арестом Талейрана, маркиза де Шале*, любимца не только придворных дам, но и влиятельного фаворита Людовика XIII. Король пребывал в страшном гневе, но ведь он сам согласился с доводами Ришелье и подписал приказ о заключении под стражу своего любимца. Ничего не поделаешь, заговор против первого министра… с такими обвинениями не шутят.

— Я не понимаю, — признавалась Меллиса. — Ведь организаторы заговора не были связаны с Парижем и, тем более, с окружением короля. Это совсем другое дело, что ли?

— Какое еще?

— Дело Шале?

Лоранс поманила подругу пальцем, рекомендуя подойти поближе.

— Видишь ли, — понизив голос, сказала она Меллисе, когда они уселись рядышком на софе, — ради "дела Шале", как ты выражаешься, вы с дю Гартром и ездили в Немур на охоту. Не понимаешь?.. Надо связать два заговора вместе, для убедительности. Особенно… ну, чтобы хоть один из них был настоящим! Думаешь, легко убедить Людовика расстаться со своим любимым де Талейраном, маркизом де Шале? Еще как нелегко! Но так надо, и ты, кстати, помогла в осуществлении давнего плана больше всех.

— Почему я?

— Как же, — Лоранс засмеялась. — Помнишь, в известном тебе письме упоминался некий "де Ш.", который прибудет с важной информацией в Лондон. Это во-первых. Кроме того, именно ты столь успешно провела разгром заговорщиков в Немуре.

— Только подготовила, — уточнила, смутившись, Меллиса.

— Успешно подготовила. Имея на руках такие сильные козыри в игре против своих врагов, Монсеньор смог убедить короля в том, что делает всё для его же королевского блага. Кстати, это правда. Только интересы Франции его преосвященство ставит выше интересов Людовика. А в интересах Франции быть под властью одного сильного политика. Мы его знаем, и король его знает и ценит.

— Но, мне кажется, — почти шепотом сказала Меллиса, — что Шале ни в чём не виноват: он не связан с д’Эгревилем и уж никак не мог быть в Лондоне 25-го февраля. Или мог?

— Нет, он не выезжал, это установлено.

— Тогда… — Меллиса неуверенно двинула плечом. Лоранс полуобняла ее и притянула ближе к себе.

— Ты права, милая моя. В письме был совсем другой "де Ш." Но ведь письма нет, ты его отдала и нельзя сверить даты. Кардиналу достаточно того, что он может процитировать в разговоре с королем подобную фразу. Сказав, "из верных источников".

Вина маркиза Шале не имеет значения, у него были свои грехи. Он — фаворит. Он стоял Монсеньору поперёк дороги. Запомни навсегда, девочка: страдают не хозяева, а их фавориты. Когда хотят нанести удар, мишенью становятся приближённые. Имей в виду, если когда-нибудь захотят уничтожить меня — целью их станешь ты. Потому великие люди почти всегда одиноки. Они не могут позволить себе такую роскошь — иметь фаворитов. Им нужна свобода.

Меллиса молчала, внимательно слушая свою старшую подругу.

Когда следствие по делу Шале (несколько затянувшееся) наконец подошло к логическому завершению, и не только избранные круги знали окончательное решение королевского суда задолго до начала его заседания, Меллиса забеспокоилась. Обвинение в шпионаже, предательстве и заговоре против его высокопреосвященства кардинала Франции ничем хорошим закончиться не могло. Но ведь после одной головы полетят и другие. Уже с плеч приближённых королевского фаворита.

Посоветовавшись с Лоранс, Меллиса взяла экипаж и в четыре часа утра явилась на улицу Сен-Север. Свет нигде не горел, но гостья была уверена, что нижний этаж, по крайней мере, далёк от мирного сна.

Она не ошиблась.

Войдя в дом (дверь оказалась открыта; дворецкий, узнав посетительницу, счёл возможным пропустить ее без доклада), Меллиса застала поспешные приготовления к отъезду. Две служанки, лакей и дворецкий Дюфор, руководивший их действиями, сновали по дому, перенося вещи и укладывая их в дорожные сумки.

Камин не горел, костёр полыхал прямо на письменном столе маркиза. Стоя спиной к дверям, Валлюр просматривал свои бумаги и почти все отправлял в огонь.

— Прелестное зрелище! — громко сказала Меллиса, шагнув в кабинет.

Валлюр оглянулся.

— А, опять вы, мадемуазель. Зачем явились?

— Сплясать ригодон* на вашей могиле, — ядовито ответила Меллиса. — Уезжать собрались? Проще говоря, спасаетесь бегством!

— Вы пришли по собственной воле, графиня, или при вас личный приказ кардинала? — саркастически поинтересовался Валлюр, но в глазах мелькнул расчет путей к отступлению и готовность к возможной драке.

— Как вы смеете?! — разозлилась Меллиса. — У меня других забот нет, кроме как носить вам приказы от Монсеньора? На то существует гвардия! Впрочем, вы заслуживаете, чтобы вас арестовывала женщина. Ваша песенка спета, маркиз.

— Почти, — кивнул де Валлюр. — Вашими стараниями!

— Да, — Меллиса облизнулась, ехидно, но без улыбки, — и горжусь этим. Говорят, вы были другом Шале?

— Не был. Но мы близко знакомы.

— Вот-вот, — кивнула Меллиса. — Я понимаю.

— Вряд ли, — Валлюр усмехнулся. Невесело, но не зло. — Анри де Талейран, маркиз де Шале, действительно был в числе моих постоянных знакомых. Скажу больше, иногда он мне оказывал покровительство при дворе. И был самым безжалостным из моих кредиторов.