Никто из команды“Британии” не смог бы объяснить дальнейшие действия Альбы, а уж тем более – предсказать их. Монах, как только “запустил” новоявленную свою команду в работу, оставил новые указания Гэри и вновь прыгнул в воду. Он доплыл до протоки, огибающей Яму и соединяющей океан с бухтой Адора. Здесь снял балахон, завернул в него Кобру, спрятал в камнях и стал методично, передвигаясь по десять шагов, нырять, исследуя дно.

Дон Джови, который больше двадцати лет ездил знакомой тропой только на лошади, теперь почти бежал по ней на своих ногах – усталый, измученный, влекомый отворачивающейся от него Фортуной. Его безжалостно подгоняли пираты, доведшие своё нетерпение увидеть сокровища до явной бессмысленности в глазах и тупого, почти животного рыка. И задние, отставшие при подъёме по узкой тропе, теперь наступали на пятки передним.

Дон Джо разбил ноги в кровь, и к этим страданиям добавился вдруг вид призрачных, бесконечных людских потоков, которые он прогнал по этой тропе за долгие, долгие годы. Возникло в нём вдруг ломающее душу сомнение – не напрасно ли он столько лет истязал беззащитных рабов у себя в подземелье, по совету Магистра потусторонних сил патера Люпуса перекачивая их жизни в себя, в надежде получить бесконечную власть, или, иным словом, – бессмертие. Поселился в голове назойливый звук – как будто, шурша, текут в узкой цезуре часов песчинки его земной жизни. Отчего-то ему представилось, что песчинки эти кончаются, и уже ждут его неописуемо страшные звери у невидимых близких ворот иного, посмертного мира.

Но мысли о насущном возобладали. Торопливо шагая, он принялся размышлять – как столкнуть пиратов с рабами, а самому улизнуть, пробраться к самым отдалённым и тайным кладам, и попытаться перетащить их к берегу, а потом – вывезти. Только это занимало его, и он знать не хотел, одобрит или нет его действия Люпус.

А его товарищ, учитель-злодей, как только отправил пиратов на плато за сокровищами, вернулся в Город и засел в своём оплаченном домике, словно паук, и стал неторопливо думать – “всё ли правильно сделал?” Он понимал, что пираты, когда найдут золото, Джо Жабу просто убьют. И уже будет не важно, как они поделят сокровища – сами или с обещанной помощью рассудительного монаха. Важно другое: что он, Люпус, стал для них человеком силы, талисманом, приносящим удачу. И стоит только ему сообщить, что он знает, где спрятана “вторая часть” золота Джованьолли, как они сами позовут его на корабль и отправятся с ним хоть на край света. Но ему на край света не нужно. Пусть они довезут его до окрестностей Басры – а в погоне за золотом пиратам становятся не страшны даже военные королевские корабли, – а уж там он легко уйдёт от них, отправившись как бы за картой. Там у него уже есть свои люди. А Джо стал слишком самонадеян, независим и неуважителен. Нет, Джо больше не нужен.

А в это время в лесах, окружающих плантации, очень быстро и почти неслышимо двигались ещё две колонны людей. Бывший чернокожий раб Тамба с небольшим охранным отрядом вёл в отдалённые горы всё население своего случайного племени. А в другую сторону, к берегу Мадагаскара, продвигался отряд из сорока чернокожих людей, достаточно хорошо вооружённых, который вёл высокий человек в красной рубахе. Он раздвигал заросли перед собой огромным двухлезвийным топором.

Только блестящий и искушённый ум мастера Альбы мог выбрать путь мысли, направленной не на обдумывание и устройство засад, ловушек и лесных нападений, а на действия неожиданные и небывалые.

Почти в то самое время, когда отряд Бэнсона вышел к открытому океану, голова колонны пиратов выползла на знакомую вытянутую поляну со сгоревшей хижиной бывших охранников и уцелевшим домом Хосе. Здесь передовые пираты остановились в оцепенении, и только когда Джо Жаба завыл – голосом диким, полным боли, ярости и отчаяния, они поверили, что то, что они видят, – совсем не мираж. И у ступеней дома Хосе, и у стен хижин рабов стояли прямо на земле высоченные зеркала в золотых и серебряных рамах, распахнутые сундуки с шёлком и бархатом, тускло блистали груды посуды, подсвечников, кубков, золотых и серебряных слитков. Лежали рассыпанные монеты – но их было немного: Альба сказал, что из сокровищ нужно выставить самые громоздкие, неудобные, такие, которые не спрячешь в карман.

Джо кричал, с ледяным ознобом осознавая, что, кроме сокровищницы во дворце, с которой он заранее распрощался, найдены все его клады – два больших и пять маленьких, – и с тканями, и с драгоценной посудой, и с золотом, и с серебром, и с роскошной, захваченной самим Перебей-Носом пять лет назад на испанском посольском корабле мебелью. А главное – найдены и бочонки с монетами.

Крик его разбудил и подстегнул онемевших пиратов, и они со всех ног бросились вперёд, протягивая к грудам сокровищ дрожащие руки. Они даже не подумали о том, что это могло быть приманкой в подготовленной грозной ловушке. Золото лежало перед ними, и притягивало, и сверкало, и сводило с ума.

Джованьолли, хрипя, словно раненый зверь, стал бросаться то на одного, то на другого, выхватывая из их рук плоды своих двадцатипятилетних трудов. Неудивительно, что через несколько мгновений он лёг на одной из куч с посудой и слитками, и пираты выхватывали тусклый металл уже из-под его мёртвого тела.

И кровь Джованьолли, которая пробиралась к земле сквозь золотые и серебряные закоулки сокровищ, была самой первой. Только трое или четверо самых смышлёных пиратов, нахватав за пазухи слитков, бросились в разные стороны – прочь со страшной поляны – и скрылись в густых зарослях, и бежали сломя голову – подальше, подальше, хорошо понимая, что сегодня и завтра такие, как они, станут предметами жестокой и неудержимой охоты. Те, кто поднимал с земли и прижимал к телу сокровища, имели лишь две руки, и обе они были заняты золотом, так что оружия взять было не во что. И они опрокидывались, вздрагивая, вскрикивая, хрипя и мыча, выталкивая из пробитых тел рубиновые блескучие струи крови, и убивающие их, часто не успевая заполнить руки только что отнятым, падали рядом, угасающими взглядами цепляясь за гремящее и летающее по поляне золото. Головная часть длинной колонны пиратов, не видя, но уже слыша гул, звон и вой, не имея возможности пройти сквозь передних, рассыпалась по окружающим поляну зарослям – и на страшную вытянутую в овал арену стали выпрыгивать и вытекать уже со всех сторон – как вода из промытой плотины.

Пришёл миг, когда всё пространство было завалено трупами, и золото доставали, приподнимая и переворачивая тела, а колонна ещё “голодных” пиратов всё текла и текла, и конца ей не было видно.

Последние сотни полторы или две пиратов нашли только убитых. Ещё столько же сумело растечься по зарослям, унося с собой липкое от чужой крови золото и серебро. Тогда-то и определились те, кто стал охотниками, а кто стал дичью. Наскоро организованный отряд из семидесяти примерно человек развернулся и бросился назад, к началу длинной тропы, к Адору, понимая, что иного пути возвращения к воде, крову и пище у разбогатевших счастливчиков нет. Другая половина, надеясь на удачливость, силу и ловкость, бросилась в заросли на слепую, “псовую” охоту на новоявленных богачей. А те надеялись только на талисманы, на благосклонность Фортуны и на приближающиеся вечер и ночь.