Он тихо прокрался к кровати и с ухмылкой смотрел, как наставник во сне тискает за мягкое место спящую девушку.

— Вот же кобель! — порицательным тоном не громко воскликнул он качая головой.

— Юра! Это не то, что ты подумал! — продрав глаза и наспех отстраняя от себя сонную девушку вскинулся мастер.

— Да знаю я тебя, — поддел его парень и обреченно махнул рукой. — Я так понимаю, Марью мы спасать уже не едем? Фух. Прямо гора с плеч.

— Между нами ничего не было, — поддерживая игру божился Иван.

— Я его лечила, — серьезно сказала Крапивка, но наткнувшись сонным взглядом на Полынь, тут же обратилась вихриком и материализовалась, обнимая измученную сестру.

— Это теперь лечением называется? Я все Марье расскажу! И пусть тебе будет стыдно! Если она тебя не пришибет, конечно.

— Только вздумай, — шутливо погрозил Иван кулаком. — Назад пойдешь пешком. — Он взглянул на обнимающихся и щебечущих на непонятном языке девушек. — Привел. Проблемы были?

— Почти нет. У них минус один. Прости, не сдержался. Этот урод ее изнасиловал. И судя, по ее состоянию не он один.

Иван заскрипел зубами и сжал кулаки. В глазах появился нездоровый злобный блеск, что только больше разгорался, когда Крапивка подвела сестру к мужчинам. В мастере росла праведная злость. Бить без пощады. Рвать и метать. Давить уродов голыми руками.

Это не люди, что так поступают с женщинами, пусть и не человеческими. Женщина, для настоящего мужчины, это в первую очередь мать. Священное понятие, за которое он должен встать горой, победить или умереть. Только нелюдь поднимет руку на женщину и мать.

Эти подонки нечисть. А нечисть нужно истреблять. Для этого его вырастили. Это с детства вбивали в голову наставники. Пора заняться прямыми обязанностями Мастера. Беспощадно истреблять нечисть.

— Они со всеми так поступают? — сквозь сжатые зубы спросил он у Полыни.

— Это как вы говорите: цветочки. Они и с вашими женщинами поступают также. Только их не заставляют смотреть, как расчленяют их еще живых сестер.

— Они еще и каннибалы?

— Кто? — одновременно спросили лесавки.

— Людоеды. Они едят себе подобных?

— Нет. Их второй после предводителя…

— Староста, — поправила Крапивка.

— Да, — качнула Полынь головкой с грязными, слипшимися волосами. — Он что-то ищет в телах наших сестер.

— Я его, падлу на куски порву! — рассвирепел Юра. — Полынь, давай я тебя освобожу.

Парень перечеркнул клеймо на ее плече. И измучанная лесавка исчезла. Около минуты ничего не происходило. И вот она явила себя вновь.

Красивая, стройная, сильная, высокая и абсолютно нагая, но уже лишенная всех увечий, словно богиня, она воинственно взглянула на присутствующих своим полынным взглядом. Волосы цвета меди, стремительным водопадом, заструились по узким, но сильным плечам.

— Я готова! — решительно произнесла она.

— Ты… это, оделась бы, — смущенно попросил Юра, к которому первому вернулся дар речи.

— Зачем? — спросила Полынь.

— Затем, что эти ублюдки не достойны такой красивой смерти! — вставая с кровати прошипел Иван. — Больше нет смысла таиться, — он достал флакон с зельем. — Ну что, каратели. Пора показать подонкам, где рыбоголовы зимуют!

В том бою, мужчинам даже свою удаль толком показать не удавалось. Они оказались на подхвате у двух смертоносных фурий, что оставляли за собой только кровь и куски обезображенного мяса.

Крапивка, как оказалось, тоже не просто глупенькая лекарка и калечить была способна куда сильнее, чем лечить. Полынь по — своему объяснила, что от нее требуется. Они взяли по два ножа каждая, и теперь скучающие охотники, лениво отстреливали набегающих с тыла наемников, что в панике метались в отсветах пожара, который устроил неуемный Гром.

— Блин, — брезгливо начал подмастерье присев рядом с наставником за перевернутой телегой, — я столько крови в жизни не видел.

— Вспомни Большую Зачистку, — ответил Иван, вкатив заряд картечи в мужика с автоматом, что хотел выстрелить в Грома, который в свою очередь рвал другого дико орущего наемника.

— До сих пор в кошмарах снится. Но все равно мне страшно. Руки дрожат. А это только две взбешенные лесавки, — потрясенно говорил Юра. — Мне кажется, если бы они захотели, то за день стерли человечество с лица земли. Только почему-то нас терпят.

— А к кому они тогда «погулять» ходить будут? — хмыкнул Иван. — К медведям или кинам? Мы вроде как посимпатишнее косолапых и собакоголовых. Вот и терпят.

— Вона чо! — воздел брови парень. — И все равно жуть, — скривился он глядя на вывалившееся из-за телеги, хрипящее, изувеченное тело.

— А ты мотай на ус, любитель лесавок. Представь, что с тобой, твоя ненаглядная сделает, если будешь ей изменять.

Среди какофонии кричащих в панике людей, выстрелов, и истошных воплей гибнущих страшной смертью наемников, стало резко чего-то не доставать. Исчезло низкое завывание и свист двух смертоносных вихрей. В подтверждение догадки под прикрытие телеги прыгнули две окровавленные с ног до головы, женские фигуры. Юра от испуга едва не выстрелил.

— Мы все! — заявила одна из них, и только по голосу было понятно, что это Полынь. — Разрядились. Дальше нам силой пока не воспользоваться.

— Значит, хорош нам, отсиживаться за спинами хрупких барышень, — сказал Иван и дозарядил шестиствол.

В окнах играли блики отсветов пожара. Бойцы с выражением паники на лицах, спешно сгружали в ящики склянки и лабораторные химикаты. Один из них бросился разбирать саму лабораторию, состоящую из станин, держателей, множества колб и горелок.

— Брось, — крикнул староста. — Спасайте ингредиенты и записи. Все остальное к черту.

Сам он, бросая в окна обеспокоенные взгляды, занимался быстрым складыванием тетрадей, с записями своих исследований и экспериментов, в небольшой резной сундучок. Ненужное тут же отправлялось в печь, нужное исчезало в мрачном чреве сундучка.

— Они все ближе, — сообщил вбежавший, запыхавшийся Слав. — Наши бойцы мрут как мухи.

— Беги, поджигай барак с пленными, — не отрываясь от своего занятия отозвался староста. — Обслугу тоже в расход. Никаких свидетелей! Выжечь все!

Запыхавшийся парень понесся исполнять приказанное, один из дерганных, паникующих помощников, схватился за небольшой ларчик, дабы бросить в один из ящиков.

— Не трогай, — зло прошипел, на него староста. — Все. Грузите ящики в мотовоз.

Бойцы, похватав ящики, толкаясь и суетясь, поспешили исчезнуть. Староста, оставшись наедине с собой, любовно погладил ларчик, сунул подмышку, и стал осматриваться по сторонам.

Столько упорного, кропотливого труда. И все насмарку. из-за каких-то, долбанных мастеров. Откуда — же они свалились на мою седую голову? Я ведь чувствовал, я знал, что вся эта затея добром не кончится. Нужно было стоять на своем, не трогать их, как и было приказано. Так нет же, этот баран уперся, еще и решил поиграть в благородство. Боги, ну почему меня приставили к этому самоуверенному болвану?

Он ведь сам спровоцировал мастера на действия.

Ну, ничего. Он свое получит. Главное сейчас самому унести ноги. А адепт пусть сам расхлебывает эту кашу. Магистр с него шкуру спустит живьем. А я человек нужный и не заменимый. Мне бояться нечего.

Как только исчезли два необузданных вихря, что превращали все на своем пути в кровавый фарш, оставшиеся в живых наемники быстро опомнились и заняли оборону. В телегу, которая была хилым укрытием, взлохмачивая старые доски, тут же впился град пуль.

Гром не будь дураком, сразу — же скрылся за каменным крыльцом ближайшего дома. Понимая, что древесина для пуль препятствие так себе, Иван быстро подметил пару укрытий.

— Юрка, Крапивка, быстро вон за тот угол, — указывая направление, скомандовал он. — Полынь, за мной!

Низко пригибаясь, они побежали каждый к своему укрытию. Одна из свистящих пуль рванула наплечник, и Иван буквально ввалился за каменный фундамент. Возникшая рядом лесавка всхлипнула и стала шипеть от боли.