Макс не любил Эльвиру. Он любил в свой жизни только бабушку, маму и одну девчонку из школы — знал, как это “любить”. Эльвирой он восхищался, обожествляли очень боялся ее, но совсем не любил.

— Ты не безразличный для меня человек, — сказал осторожно. Это была правда, — Я считаю тебя самой красивой и умной женщиной на Земле. Это тоже была правда. Которая очень понравилась Эльвире. Даже наглой и самоуверенной ведьме чуть за сорок были приятны такие слова очень симпатичного мальчика чуть за двадцать. Понравились настолько, что Эльвира хотела стянуть с Макса штаны. Он довольно грубо оттолкнул ее, сообщив, что с обдолбаными бабами дел не имеет. А Эльвира шептала, что внутри ее неудовлетворенный огонь страсти, ей нужно сбросить пар, чтобы крышу не снесло.

— Не со мной, — отверг предложение Макс. Вообще всякую совесть потеряла. Страсть у нее… Пойдет он домой. Вроде, как угомонилась, отпустила его…

Почти ушел, как позвонила “номер два”. Спросила все ли в порядке, нет ли возгорания? Непонятно, что она имела в виду — пожар или гнев Эльвиры. Макс сообщил, что все в порядке, засунул телефон в карман и взялся за ручку двери… Эльвира узнала, кто звонил, подскочила, как ошпаренная, с дивана, закрыла дверь перед его носом, начала бегать по комнате, как полоумная.

— Ага! У меня есть план, я придумала план! Стой, Максик… Ты моя радость, мой котик, моя прима-балерина…

— Что надо? — вот, когда он “ ее котик”, то точно сядет ему на шею и будет ездить.

— Новое дело. Я заказчик и я же клиент, сделай для меня… У меня такой заказ: я сюда приведу сейчас “номер два” — ты ведь давно хотел на нее посмотреть. А ты применишь все свои спецприемчики, понравишься ей — ты ведь не можешь не понравиться, ты куда симпатичней того хахаля… И трахнешь ее прямо на этом диване! Я буду смотреть на экране…

Потом повторила, что Макс должен сделать с “номер два”, более грубыми словами, нецензурно. Бегала по комнате и повторяла все эти слова.

— Ты совсем обдолбалась, Эльвира! — Макса всего перекорежило. И не от слов, конечно — он сам мог их сказать(за что, кстати, обычно получал по морде от начальницы — “у нее приличная фирма, а не стройка!”), а оттого, что слова эти применялись к “номер два”. Макс никогда не воспринимал “номер два”, как женщину, как человека вообще, ему было даже неинтересно, как она выглядит — для него она была незримым, бестелесным существом, почему-то принимавшим участие в его судьбе. Иногда он воображал себе, что вдруг, если и правда существует жизнь после смерти, то это его мама чудесным образом материализовалась в этом бестелесном голосе. Поэтому, даже слушать подобные предложения было противно.

Эльвира по своему поняла его гримасу.

— Это ничего, что она постарше, она очень симпатичная — начала убеждать, — Такая лапочка, очень миленькая… Тебе понравится, а мне польза.

— Какая? — никак не может привыкнуть к новым выкидонам чокнутой начальницы.

— Стандартная операция по компрометации объекта. Как обычно. Ты склоняешь женщину к сексу, я записываю на видео, показываю этому ее хахалю — гнусному, мутному типу. Он бросает ее за измену, он очень гордый, никого не любит, для него это удар по репутации. И она достанется… Больше будет уделять внимание работе, а не своей идиотской личной жизни! Все ради блага фирмы!

— Нет. Даже слушать не хочу. Тебе нужно проспаться, Эльвира, не неси чушь.

А ведьма все еще орала, как безумная, рассказывала, что она выманит этого гнусного типа, она выведет его на чистую воду — выяснит, чувствует ли что-нибудь этот мутный тип, ведьма заставит его проделать с лапочкой то, что та никогда ему не простит — Эльвира знает, как все делается, лапочка бросит его и достанется…. Больше будет уделять внимания работе! Но, это все так жестоко, так нечестно… Может, Максик все-таки согласится?

Не слушал, ушел, не оглядываясь. Достала уже, ведьма!

А во дворе вспомнил сплетни, которые рассказывали про Эльвиру и “номер два”.

Эльвира считала себя феминисткой. Конечно, сознательные феминистки забросали бы ее камнями — она обесценивает все, за что феминистки борются. Камнями бы ее забросали и патриархальные традиционалисты — она презирала все традиции, которые те берегут. Система ее гендерных ценностей была такая же странная и извращенная, как и все остальное — всякий бросил бы камень в эту выдающуюся блудницу.

Например, она решила, что будет бороться с мужским доминированием в жизни и сексе тем, что заведет себе гарем. Султанам можно, а султаншам почему нельзя?

В ее гареме будут только самые лучшие представители самцов вида хомо сапиенс. Считала ли она этих самцов людьми? Неизвестно, наверное, нет. Считала ли она людьми, а не всего лишь орудиями своего чудовищных властолюбия, честолюбия и тщеславия, хоть кого-нибудь? Вполне вероятно, только тщательно скрывала.

Своему гаремному проекту предприимчивая ведьма придала модный, мультикультурный медийный оттенок — четыре ее любовника очень контрастировали внешне и были представителями разных рас.

Первым был Роберт — черный красавец. Он считался любимчиком, хотя у них с Эльвирой на момент проекта не было секса и вообще он был ее водителем. Ну, когда-то давно, когда Роберт был юн, как Макс, у них была какая-то интрижка, которую Эльвира прекратила, чтобы не портить все — Роберт у нее не как все, он нужен ей для спасения души, ну, или того, что у Эльвиры вместо души имеется… Роберт был ее моральный компас, ведь у самой Эльвиры моральный компас был давно и безнадежно испорчен.

— Это совсем мерзко, Роберт? — спрашивала Эльвира про свою очередную, сомнительную затею.

— Очень мерзко, — отвечал Роберт, глядя прямо в глаза, — Перебор, мадам Эльвира.

Она редко, когда его слушала, но хотя бы понимала, что делает. Ее извращенной психике, сначала нацеленной на выживание, а потом на вот это безумное “главное — рост!” нужен был такой костыль, как Роберт. Конечно, сначала она хотела использовать Роберта, как актера в своей магической практике — уж слишком хорош, но он совершенно не годился — более бесхитростного и прямого человека сложно было себе представить. Эльвира объясняла Максу:

— У Роберта редкий дар — всегда быть собой. Это такой же дар, как у тебя, Максик, дар быть кем угодно. Но его дар встречается куда реже. А чаще всего встречаются бездарные люди…

Поэтому Роберт так и остался ее водителем, телохранителем и доверенным лицом. Впрочем, когда он ездил с Эльвирой на ее выездные обряды, то на людей производило впечатление, когда за спиной этой прорицательницы стоял огромный (в сравнении с невысоким ростом Эльвиры), солидный мавр, со скрещенными на груди руками, очень подходил к ее образу "жрицы тьмы". Еще не было случая, чтобы кто-то рискнул не заплатить за работу экстрасенса.

В Роберте не было изящного артистизма Максика, в нем была солидность. Ему было немного за тридцать, юношей его бы никто уже не назвал, но сложен он был очень хорошо — ему даже не нужно было посещать спортзал, чтобы выглядеть атлетом. Люди говорили, что некоторые особенности его сложения, делают секс с ним крайне интересным для дам. Многим было интересно, что там говорят люди про Роберта, но сам он никому не показывал, а кто видел — помалкивал.

Роберт был всегда сдержан и невозмутим, держался с большим достоинством, всегда называл свою начальницу “мадам Эльвира” и был ей очень предан. Пожалуй, он был единственным человеком в мире, который любил эту вздорную ведьму.

Если Роберт был верным псом Эльвиры, то Максик был кем-то вроде кота — белого и пушистого, нежно мяукающего, когда ему нужно, шипящего, когда наступили на хвост, и особенно к хозяйке не привязанного, но которого можно гладить и показывать на выставках… Сначала Эльвиру впечатлила его внешность, ей нужен был контраст внешности — Эльвирины черная копна волос, жестких, как у лошади, черные глаза на поллица, и нордический типаж Макса с синими глазами и кудрявыми, пушистыми, светлыми волосами. Это были инь и янь из ее видений. Да, Макс являлся ей в видениях еще до того, как они познакомились.