Это была не совсем правда, потому что богословов эмир уважал и даже запретил изучать философию и логику, так как муллы считали такие занятия ересью. Но он любил пиры и иные запрещённые нашей религией удовольствия, за что муллы и говорили против него.

Эмир не собирался делать Махмуда ханом над всем миром, он не очень любил Махмуда, хотя и относился к нему лучше, чем к его отцу.

И вот однажды к нему пришёл Тохтамыш.

Русь тогда была покорена Золотой Ордой, а во главе Орды стоял хан Мамай. Когда ваши побили его на Куликовском поле, то другие ордынские ханы затеяли свергнуть Мамая, но не знали, как лучше сделать. Тохтамыш придумал, как убрать Мамая, он решил попросить эмира о помощи. Тохтамыш приехал в родной город эмира Мавераннехр, переодевшись купцом. Восхитился, увидев изумительные постройки и собранные в Мавераннехре богатства, осмотрел внимательно крепость, а потом пошёл к дворцу эмира, сел на землю у ворот и стал ждать.

Когда эмир подъехал к воротам дворца, Тохтамыш встал и дерзко посмотрел в глаза эмиру.

— Похоже, что ты пришёл издалека, странник, — сказал эмир, — и не знаешь, что без моего разрешения никто не смеет стоять в моём присутствии. За это казнят.

— Я пришёл к тебе, великий эмир, чтобы ты сделал меня ханом Золотой Орды, — ответил Тохтамыш. — А если ты не захочешь сделать меня ханом, то лучше казни.

Эмир удивился такой смелости, пригласил Тохтамыша во дворец и даже разрешил ему стоять рядом, когда он, эмир, сидел на подушках.

Гость рассказал эмиру, что Мамай — никудышный воин и полководец, был разбит русскими дикарями и позорно бежал в Сарай, где отборные телохранители защищают его от гнева остальных ханов.

— А сколько всего ханов в Орде? — спросил эмир.

— Много, — сказал Тохтамыш. — Очень много, и все они хотят смерти Мамая. Когда ханы Мамая убьют, то передерутся между собой. И Орды больше не будет.

— Что ты будешь делать, если я помогу тебе?

— Сперва я убью всех ханов, — ответил Тохтамыш. — Когда Мамай останется один, я убью Мамая. Потом я захвачу Москву, положу всю Русь к твоим ногам и приведу Золотую Орду к тебе на службу, великий эмир.

Ещё никто так отважно не разговаривал с эмиром, никто и никогда не предлагал ему так много и не рассуждал так здраво. Эмиру понравился воин в одежде простого купца, ему показалось, что он увидел наконец настоящего хана, которому можно доверить все пространство населённой части мира.

Он поверил Тохтамышу и дал ему войско.

Прошёл всего год, и гонцы доложили эмиру, что Тохтамыш в Москве, а небо над городом черно от воронья и дыма пожарищ. Эмир понял, что не ошибся в выборе.

Кто знает, как бы всё сложилось, ака, если бы не злосчастный Сеистан. Людская молва обгоняет даже самых быстроногих скакунов, и вознесённый на вершину власти Тохтамыш узнал от гонцов, что эмир растоптан всадниками хана Джента, и самые лучшие лекари и звездочёты не могут поручиться за его жизнь. Он подумал — зачем в таком маленьком мире существуют другие ханы, если есть он, Тохтамыш. Тогда он заключил союз с Хорезмом и повёл Орду на Мавераннехр, любимый город эмира, где тот ещё недавно признал в страннике будущего властелина мира.

В это самое время чудодейственно излечившийся эмир был в своём первом большом походе, в Персии. Когда ему донесли, что поставленный им великий хан Золотой Орды сжёг Мавераннехр, эмир сперва решил, что ослышался, потом почернел от ярости и развернул войско, чтобы покарать вероломного пса. Но перед этим залил кровью весь Адербейджан, не щадя ни мужчин, ни женщин, ни стариков. Детей, ака, ставили к походным телегам и рубили саблями каждого, кто оказывался выше колеса. Потому что после расправы с изменником эмир намеревался вернуться обратно, и ему не нужно было, чтобы успело подрасти новое войско.

Сто лет прошло, прежде чем первые люди осмелились придти туда, где был когда-то цветущий Хорезм. Будто огненный вихрь промчался по всему Семиречью — так летела непобедимая конница эмира, выкашивая клинками все живое. Зарево окружило со всех сторон разорённый Мавераннехр. И Тохтамыш дрогнул. Он понял, что совершил роковую ошибку, и ночью бежал, бросив войско и обоз с богатой добычей.

Эмир даже не входил в осквернённый город — его армия рванулась на север, в погоню, дошла до Иртыша, уничтожая по дороге все поселения, потом повернула на восток и докатилась до Большого Юлдуза. До самой Волги золотоордынских владений не осталось — лишь место, где они когда-то были.

Степняки запросили пощады. Мы поверили псу Тохтамышу, — сказали они, — мы пошли за ним, потому что думали, что он сильный и храбрый; но он не такой сильный и храбрый, как мы думали, поэтому мы покорно склоняемся перед тобой, великий эмир; возьми всё, что хочешь, но оставь жизнь.

Эмир пощадил уцелевших, и они не обманули — ни одного набега на Мавераннехр более не было. Погоню за предателем эмир остановил — дорога на Персию лежала через Адербейджан, а дети на Востоке взрослеют быстро.

Он вспомнил про Тохтамыша уже в Багдаде и снова двинулся на север. Тохтамыш встретил его на берегу Терека, там, где сейчас ваша Чечня. Передовой отряд эмира ночью переправился через реку, зашёл войску Тохтамыша в тыл, и на рассвете началась резня.

К полудню ордынцы дрогнули и побежали. Эмир гнал их по всей Южной России, окружил в Ельце и сжёг вместе с городом. Потом он стёр с лица земли Сарай и Астрахань, Азов и Кафу, но дальше на север не пошёл, потому что ваша страна ему не понравилась, ты уж, извини, ака. Он так и остался за Кавказским хребтом. Туда же ему принесли голову Тохтамыша, положили к ногам.

Эмир сидел на ковре, а перед ним лежала голова несостоявшегося повелителя Вселенной, вся в зеленовато-коричневых пятнах. Эмир достал из-за пояса острый кинжал, стал срезать с этой головы разлагающуюся плоть и бросать псам. Собаки сгрудились в углу и визжали. Эмир посмотрел на них, встал, бросил кинжал рядом с недообструганной головой Тохтамыша и ушёл. Он очень гневался в тот день.

Потому что Тохтамыш предал его. Но не тогда, когда пошёл на Мавераннехр, а когда ещё стоял перед эмиром во дворце в запылённой одежде, смело смотрел ему прямо в глаза, и эмир подумал, что нашёл наконец настоящего хана.

Эмир редко кому прощал ошибки. Свои ошибки он не прощал никому и никогда.

С этого дня начался закат великого эмира. Нет, ака, воинское счастье ему не изменило: он дошёл до берегов Ганга и разграбил Дели, посадил в железную клетку османского султана Баязета, захватил Сивас, Халеб, Дамаск, сжёг принадлежащую иоаннитам Смирну и чуть не покорил Китай. Но всё это уже не было ему нужно, потому что другого, который мог бы выдержать его взгляд, он так и не встретил. Он сделал ханами своих сыновей: безумного Мираншаха и пившего человеческую кровь Омара, потом внука Абу-Бекра, западную часть Малой Азии вернул сыновьям Баязета, наплодил много других мелких ханств, умер в Отраре, и завоёванный им мир начал потихоньку распадаться.

Дольше всех провластвовал родившийся в обозе внук Тимура Улугбек, учёный, астроном и хан Самарканда. Но у мулл долгая память, и фанатики достали Улугбека спустя сорок пять лет после смерти великого эмира. Они так и лежат рядом, ака, эмир Тимур и его обезглавленный внук, последний из тимуридов, в самаркандской гробнице, которую вскрыли однажды, напустив на землю величайшую в истории человечества войну.

— Можете называть меня — Хорэс.

Человек, сидевший напротив Платона, был настолько стар, что его возраст определению не поддавался. Застывшая на лице широкая стоматологическая улыбка только подчёркивала пепельно-серый цвет лица и безжизненное серебро разрозненных прядей волос, аккуратно уложенных на голом шишковатом черепе.