— Кто тебе позволил… — Он внезапно застонал от боли и приложил руку ко лбу.

— Надо же было пересчитать деньги. Вот я и пересчитал.

— Это хорошие двадцатидолларовые, — отозвался старик слабым голосом.

— Безусловно, — поддакнул Майлз. — Лучше не бывает. Они почти не уступают тем, что печатают на монетном дворе.

Дэнни вскинул брови. В нем боролись любопытство и подозрительность.

— Где это ты так поднаторел?

— Прежде чем меня посадили, я работал в банке. Молчание. Затем:

— За что попался?

— Хищение. Сейчас я на “химии”.

Это явно успокоило Дэнни.

— Ты, видать, парень что надо. Иначе бы ты не работал на Тони Медведя и на Русского.

— Верно. Я парень что надо. Наша ближайшая задача заключается в том, чтобы и вы стали молодцом. Прямо сейчас мы отправляемся в сауну.

Чем-то все это походило на уход за младенцем. В такой ранний час в гимнастическом зале и в сауне не было ни души. Никто им не встретился и на обратном пути.

Майлз поменял постельное белье, и Дэнни, притихший и послушный, забрался под одеяло. Он мгновенно уснул. Пока старик спал, Майлз побрил его, осторожно подложив под голову полотенце. Почему-то этот незнакомый человек был очень симпатичен Майлзу.

На следующее утро — в среду — Майлз повторил лечение, сауной и кварцевой лампой, а потом они сели играть в шахматы. У старика был живой, острый ум, и партия окончилась вничью. Дэнни вел себя спокойно и дружелюбно, давая понять, что ему приятны и общество Майлза, и его забота.

А еще через день старик разговорился.

— Вчера этот паразит Ларокка сказал, что ты много чего знаешь о деньгах.

— Он всем это говорит.

Майлз поведал старику о своем хобби и о том, какой интерес оно вызвало в тюрьме.

Дэнни задал еще несколько вопросов, а потом объявил:

— Если ты не против, я бы хотел получить свои деньги обратно.

— Я вам их принесу. Но только мне опять придется запереть вас на ключ.

— Напрасно волнуешься. С выпивкой завязано. Перерыв сделал свое дело. Теперь я несколько месяцев капли в рот не возьму.

— Рад слышать.

Тем не менее дверь Майлз запер.

Получив бумажник, Дэнни вытряхнул деньги на кровать, а затем разделил их на две стопки. Первая — новые двадцатидолларовые купюры, вторая — все прочие, разного достоинства, в основном грязные и засаленные. Дэнни извлек три десятидолларовые бумажки из второй стопки и вручил их Майлзу.

— Это за то, что не упускал из виду пустяки: вставные зубы, бритье, кварцевая лампа. Спасибо тебе за все.

— Послушайте, это совершенно ни к чему.

— Бери, бери. Кстати, они настоящие. А теперь скажи-ка мне вот что. Как ты догадался насчет этих двадцаток.

— Если смотреть через лупу, то отдельные линии в портрете Эндрю Джексона слегка размыты. — Дэнни глубокомысленно кивнул. — А к остальному не подкопаешься.

На лице старика появилась слабая улыбка.

— А бумага?

— Она-то меня и сбила с толку. Как правило, фальшивые деньги можно распознать на ощупь. Эти — нет.

— Некоторые считают, что нельзя раздобыть подходящую бумагу, — тихо проговорил старик. — Не правда. Надо только поискать как следует.

— Если вас это интересует, — сказал Майлз, — у меня тут напротив есть кое-какие книги. В частности, та, что была выпущена Секретной службой США.

— Ты имеешь в виду “Что вы знаете о своих деньгах?” — На лице Майлза отразилось изумление, и старик усмехнулся. — Это же пособие для фальшивомонетчика. Там описаны все признаки фальшивых денег. Все ошибки, которые допускаются при их изготовлении. И даже есть иллюстрации!

— Да, — отозвался Майлз. — Верно.

Дэнни насмешливо продолжал:

— И правительство дает ее в любые руки! Можно написать в Вашингтон, и тебе пришлют ее по почте. Был такой рисковый фальшивомонетчик, Майк Ландресс, он эту книгу и написал. Там же прямо сказано, что книга должна быть настольной для каждого фальшивомонетчика.

— Однако же Ландресса разоблачили, — заметил Майлз.

— Да, потому что работал с дураками. У них никакой организации не было.

— Вы, похоже, хорошо осведомлены.

— Есть такое дело.

Дэнни умолк и, взяв одну настоящую, другую фальшивую банкноты, сравнил их между собой. Оставшись доволен, он широко улыбнулся.

— Знаешь ли ты, сынок, что из всех денег в мире легче всего скопировать и напечатать американские? Хорошее оборудование, терпение, небольшие затраты — и настоящий мастер добьется такого результата, что только специалист разберет, что к чему.

— Я об этом слышал, — сказал Майлз. — Сколько же таких денег в ходу?

— Отвечу тебе. — Дэнни явно наслаждался разговором, сев на излюбленного конька. — Никто точно не знает, сколько фальшивых денег печатается и ежегодно пускается в обращение — их видимо-невидимо. По официальным данным — тридцать миллионов долларов, из которых десятая часть находится в обращении. Думаю, эта цифра занижена. По моим подсчетам, она составляет семьдесят миллионов, а то и миллиард в год.

Майлз сидел молча, переваривая услышанное. Наконец он сказал:

— Я ответил на ваши вопросы, Дэнни. А теперь сам хочу кое о чем вас спросить.

— Не обещаю, что отвечу тебе, сынок. Но попробуй.

— Кто вы и чем занимаетесь?

Старик раздумывал, поглаживая подбородок большим пальцем. На его лице читалась борьба — желания пооткровенничать с осторожностью, гордости с благоразумием. И Дэнни решился.

— Мне семьдесят три года, — сказал он, — и я мастер своего дела. Всю жизнь был фальшивомонетчиком. Лучше меня и сейчас не сыскать. Изготовление фальшивых денег — не просто ремесло, это искусство. — Он указал на двадцатидолларовые купюры, по-прежнему лежавшие на кровати. — Моя работа. Я сделал клише. И напечатал.

— А водительские удостоверения и кредитные карточки? — спросил Майлз.

— По сравнению с деньгами, — ответил Дэнни, — это чепуха. Да, тоже моих рук дело.

Майлз умирал от нетерпения в ожидании подходящего случая, чтобы связаться с Хуанитой и передать информацию для Нолана Уэйнрайта. Однако, к величайшему сожалению, ему все время приходилось торчать в “Двух семерках”, сообщать же столь важные сведения по телефону из клуба значило подвергнуть себя неоправданному риску.

Во время последующих бесед — в среду и в четверг — Майлз из кожи вон лез, чтобы подробнее разузнать о деятельности Дэнни, и даже попробовал было допытаться до самого главного — местонахождения центра. Однако Дэнни искусно уходил от разговоров на эту тему, и чутье подсказывало Майлзу — старик жалеет, что проболтался. Памятуя о совете Уэйнрайта — “не спеши, будь терпелив”, — Майлз решил не давить на старика.

Одна только мысль омрачала его радость. Раскрытые им факты неминуемо повлекут за собой арест и тюремное заключение Дэнни. Майлз питал к старику искреннюю симпатию и сожалел о том, что должно было произойти. Однако для Майлза это было единственным шансом реабилитироваться.

И ростовщик-акула Оминский, и Тони Медведь Марино были связаны с Дэнни, но каким образом — по-прежнему оставалось загадкой. Участь Тони Медведя и Оминского не трогала Майлза, однако при мысли о том, что они его разоблачат, в чем Майлз почти не сомневался, он холодел.

В четверг днем появился Джул Ларокка.

— Есть известие от Тони. Завтра утром пришлет за тобой тачку, — сказал он, обращаясь к старику. Дэнни кивнул.

— И куда же его увезут? — поинтересовался Майлз. Оба — и Дэнни и Ларокка — взглянули на него исподлобья, и Майлз пожалел, что спросил.

В ту ночь Майлз все же отважился позвонить Хуаните. Он запер Дэнни в его комнате, дождался полуночи и спустился на первый этаж, где находился телефон-автомат. Бросив монетку, Майлз набрал номер Хуаниты. После первого же гудка раздался ее мягкий голос.

— Алло!

Телефон висел на стене рядом с баром, и Майлз вынужден был говорить почти шепотом.

— Ты знаешь, кто я. Только не называй имен.

— Да, — сказала Хуанита.