— Нет, не новость. Вы должны мне помочь! Пожалуйста!
Уже стоя в дверях, Уэйнрайт холодно произнес:
— Я подумаю. После того, как ты дашь письменные показания.
Истин покорно писал под диктовку шефа службы безопасности.
“Я, Майлз Бродерик Истин, даю настоящие показания по собственной воле. Меня к этому не принуждали. Сила или угроза силы применены не были…
Признаюсь в том, что в среду … октября, около 13.30 я украл шесть тысяч долларов в банке “Ферст меркантайл Америкен”…
Я похитил и спрятал деньги следующим образом…”
Через четверть часа, после того как Уэйнрайт сделал вид, что уходит, Майлз Истин превратился в послушного ягненка.
А пока он писал свою исповедь, Уэйнрайт звонил домой Иннесу, агенту ФБР.
Глава 15
В течение первой недели ноября состояние Бена Росселли заметно ухудшилось.
Те, кто навещал Бена, были потрясены, с какой быстротой прогрессировала болезнь. Сомневаться не приходилось — ему осталось совсем недолго.
Он утратил всякую способность управлять банком, и высшее руководство “Ферст меркантайл Америкен” постановило на закрытом совещании провести собрание совета директоров, с тем чтобы назначить нового президента. Решающее заседание совета директоров было назначено на четвертое декабря.
Директора начали собираться к десяти часам утра. Они тепло приветствовали друг друга — с легким налетом самоуверенности, свойственной преуспевающим бизнесменам среди себе подобных.
Правда, сегодня — отдавая дань умирающему Бену Росселли — они вели себя более сдержанно, чем обычно. Но будучи адмиралами и маршалами коммерции, каковым являлся когда-то и сам Бен, они понимали: что бы ни произошло, бизнес — стержень цивилизации — неизменно требует своего.
Совет директоров любой крупной корпорации представляет собой нечто вроде клуба для избранных. Помимо трех-четырех штатных директоров, сюда входят около двадцати крупных бизнесменов, как правило, председателей правлений или президентов различных компаний.
Для солидного бизнесмена стать членом совета директоров какой-либо компании чрезвычайно престижно, и чем значительнее компания, тем больше чести.
Директора рассаживались вокруг длинного овального стола; с точки зрения Алекса Вандерворта, многие из них были людьми совершенно бесполезными. Если он станет президентом, одной из его главных задач будет скорейшее превращение совета директоров “ФМА” из уютного престижного клуба в надежный рабочий механизм.
Но вот кто пройдет в президенты? Он или Хейворд?
Сегодня будут рассматриваться кандидатуры обоих. Скоро каждый из них, как заведено в подобных случаях, изложит свою программу.
Хейворд, и на сей раз не изменивший своему стилю, заранее подготовил текст выступления. Острый, как скальпель, ум Хейворда обладал особой способностью оперировать цифрами. Наверняка в своей сегодняшней речи Хейворд не преминет обратиться к арифметике.
Алекс сомневался, стоит ли ему прибегать к помощи чисел. Ведь он не захватил с собой никаких материалов, значит, цифры придется приводить по памяти. Накануне вечером он допоздна размышлял над своим выступлением и в конце концов решил, что будет следовать интуиции, пусть слова и идеи сами о себе позаботятся.
Он вспомнил, что совсем недавно в этой самой комнате Бен сказал: “Я умираю. Доктора говорят, что мне осталось недолго”. Эта фраза служила подтверждением недолговечности жизни.
Однако несмотря на тщету всего земного, ему очень хотелось стать президентом. Как и Бен в свое время, он стремился к тому, чтобы определять направления, разрабатывать концепции, выделять главное и в результате своей деятельности оставить после себя заметный след.
На свое обычное место — напротив Алекса — опустился достопочтенный Харольд Остин. Он держал толстую сигару, собираясь закурить. Алекс кивнул Остину. Тот наклонил голову с подчеркнутой холодностью.
Неделю назад достопочтенный Харольд явился к Алексу, чтобы опротестовать его вето на рекламу кредитной карты “Кичардж” — реклама была подготовлена агентством Остина. Алекс знал, что нажил себе врага. Однако вряд ли сегодня это имело какое-либо значение — достопочтенный Харольд всегда откровенно симпатизировал Роско Хейворду и все равно был бы на его стороне.
Алекс рассчитывал на сильную поддержку в лице Леонарда Л. Кингсвуда, открытого, энергичного человека, сидевшего у края стола и о чем-то увлеченно говорившего со своим соседом. Именно Лен Кингсвуд позвонил Алексу несколько недель назад и сообщил, то Роско Хейворд вовсю обрабатывает директоров.
Алекс поблагодарил Лена Кингсвуда за информацию, но и не подумал взять на вооружение тактику Хейворда.
Однако он осознавал всю необходимость и важность сегодняшней встречи.
Гул разговоров в конференц-зале стих. Джером Паттертон, сидевший во главе стола, постучал молоточком и провозгласил: “Джентльмены, объявляю заседание совета директоров открытым”.
Паттертон, председательствовавший на сегодняшнем заседании, обычно держался в тени и не пользовался особым влиянием в эшелонах управления. По мнению Алекса Вандерворта, Паттертон обладал превосходным умом, который, подобно заглохшему мотору, в последние годы бездействовал.
Как и следовало ожидать, Паттертон начал с того, что сказал несколько теплых слов о Бене Росселли и зачитал последний бюллетень о состоянии его здоровья: “…ослабление организма и провалы в сознании”. Кто-то скривил рот, кто-то покачал головой.
— Однако жизнь нашего сообщества идет своим чередом.
Затем он перечислил цели сегодняшнего заседания, главная из которых состояла в том, чтобы назначить нового главу исполнительной власти “Ферст меркантайл Америкен”.
— Большинство из вас, джентльмены, знакомы с установленной процедурой.
И он объявил повестку дня, о которой все и так знали, — Роско Хейворд и Алекс Вандерворт выступят каждый со своей речью, после чего оба удалятся, а совет приступит к обсуждению их кандидатур.
— Что касается очередности, мы прибегнем к старому как мир алфавитному порядку. — Джером Паттертон подмигнул Алексу. — Временами моя “П” мне дорого обходилась. Надеюсь, ваша “В”[3] — не слишком тяжелая ноша.
— Напротив, господин председатель, — ответил Алекс. — Иногда благодаря ей за мной остается последнее слово.
За столом прокатился смешок, ненадолго нарушивший серьезный настрой. Роско Хейворд тоже улыбнулся, хоть и натянуто.
— Роско, — обратился к нему Джером Паттертон, — если не возражаете, то начнем.
— Спасибо, господин председатель. — Хейворд поднялся, отодвинул стул и спокойно оглядел всех собравшихся — девятнадцать человек. Он сделал глоток воды из стоявшего перед ним стакана, слегка откашлялся и заговорил четко и ровно:
— Уважаемые директора, поскольку наше заседание является закрытым — о нем не узнают ни пресса, ни даже держатели акций, — я со всей откровенностью выскажусь относительно того, что считаю нашей с вами первоочередной задачей, — о прибыли банка “Ферст меркантайл Америкен”. — И еще раз подчеркнул:
— Прибыль, джентльмены, — наша первейшая цель. — Хейворд заглянул в бумаги. — Позвольте мне развить мысль. Я полагаю, что банковское дело, да и бизнес вообще, слишком часто ставятся в зависимость от социальных и прочих проблем современной жизни. Как банкир, я полагаю, что это неверно. Мы должны оставаться в стороне от социально-политических явлений, они могут интересовать нас лишь в той степени, в какой отражаются на материальном благосостоянии наших клиентов. — Оратор позволил себе улыбнуться. — Думаю, что подобная точка зрения, высказанная публично, вызвала бы множество нареканий. Я бы никогда не решился произнести это вслух в каком-либо другом месте. Однако в нашем кругу, где принимаются реальные решения и определяется реальная стратегия, скажу: я убежден, что такой подход наиболее реалистичен.
3
В англ, алфавите буква “W” — четвертая от конца.