— Сообщи нашему общему другу, что мне удалось выяснить кое-что важное. Очень важное. То, за чем он охотится. Большего пока сказать не могу, завтра вечером буду у тебя.

— Хорошо.

Майлз повесил трубку. И тут же автоматически отключился установленный в подвале магнитофон.

Последнее время Хейворду не давал покоя один вопрос: не есть ли его прелюбодеяние с Эйврил то самое древо зла, чьих горчайших плодов ему придется вкусить? И не есть ли нависшие над ним тучи — неожиданное, чреватое опасностью ослабление “Супранэшнл”, которое может помешать осуществлению его честолюбивых замыслов, — кара Господня?

А может, Всевышний простит его, порви он с Эйврил быстро и решительно и вычеркни ее из своего сердца? Не восстановит ли тогда Господь могущество “Супранэшнл” и не вернет ли рабу своему, Роско, удачу?

Если б только знать наверняка!

К тому же скоропалительному разрыву с Эйврил мешало одно обстоятельство — во вторник, как они условились на прошлой неделе, она должна быть в городе.

Дилемма, и без того непростая, осложнялась еще и тем, что Хейворд желал Эйврил.

Эйврил позвонила ему ближе к вечеру по прямому телефону.

— Привет, Росси! Я в отеле. Люкс номер 432. Шампанское охлаждается, а я сгораю от нетерпения.

Он бы предпочел люксу обычный номер — платить-то ведь ему. Да и шампанское — излишнее расточительство; он даже подумал было предложить ей отослать его обратно. Но решил, что с его стороны это будет невежливо.

— Скоро увидимся, дорогая, — сказал он.

Ему удалось немного сэкономить на такси — в отель “Колумбия-Хилтон” его отвез банковский шофер. Хейворд сразу его отпустил.

Уже в постели Эйврил восторженно нашептывала ему нежности.

Она не просто возбуждала его физически — с ней он впервые в жизни почувствовал себя мужчиной в полном смысле этого слова.

Страсть была утолена. Они лежали рядом, томные и обессиленные, в то время как за окном совсем стемнело и зажглись городские огни. Эйврил соскользнула с постели и прошла в гостиную, откуда вернулась с двумя бокалами шампанского; они принялись болтать, сидя в кровати.

— Росси, мне нужен твой совет, — вдруг сказала Эйврил.

— Относительно чего?

— Не стоит ли мне продать свои акции “Супранэшнл”?

— И много их у тебя? — изумленно спросил он.

— Пятьсот. Я понимаю — для тебя это пустяки. А для меня — почти треть всех моих сбережений.

Он быстро прикинул, что “сбережения” Эйврил почти в семь раз превышали его собственные.

— Тебе что-то стало известно о “СуНатКо”? Почему ты спрашиваешь?

— Ну во-первых, они стали гораздо скромнее развлекаться, во-вторых, мне сказали, что они не платят долги, поскольку у них нет денег. Некоторым девушкам порекомендовали продать акции, хотя я решила повременить — я заплатила за них гораздо больше, чем могу сейчас выручить.

— А ты не поинтересовалась у Куотермейна?

— Никто из нас в последнее время его не видит. Лунный Свет… Помнишь Лунный Свет?

— Да. — Хейворд вспомнил предложение Большого Джорджа прислать японочку к нему в номер. Интересно, как бы это было.

— Лунный Свет говорит, что Джорджи уехал в Коста-Рику и, возможно, там и останется. И еще она говорит, что перед отъездом он продал большую часть своих акций “СуНатКо”.

Ему следовало бы воспользоваться осведомленностью Эйврил давным-давно.

— На твоем месте, — сказал он, — я бы продал эти акции завтра же. Несмотря на все потери. Она вздохнула:

— Зарабатывать трудно. А сохранить заработанное еще труднее.

— Дорогая, ты только что сформулировала главную аксиому финансового бизнеса.

После некоторого молчания Эйврил сказала:

— У меня останутся о тебе теплые воспоминания, Росси.

— Спасибо. Я тоже буду вспоминать о тебе с особым чувством.

Значит, оба они понимали, что эта встреча последняя. Одна из причин лежала на поверхности: Эйврил была ему больше не по карману. А кроме того, он предчувствовал надвигавшиеся события, грядущие перемены и неминуемый кризис. Кто знает, чем все это кончится.

Выходя из отеля, Хейворд купил вечернюю газету. Его внимание привлек заголовок на середине первой страницы:

Никто так и не узнал, что послужило причиной развала “Супранэшнл”. Возможно, недоразумение, какая-то неприятность. А возможно, крыша наконец не выдержала и обвалилась под грузом накопившихся проблем.

Финансовый крах любой крупной компании всегда предсказуем — за несколько недель или месяцев — по отдельным признакам. Но лишь самые прозорливые, вроде Льюиса Д'Орси, могли разглядеть в этих признаках симптом заболевания и предупредить о нем немногих избранных.

Что до мелких вкладчиков — огромной массы простодушных, доверчивых, наивных людей, — то, как всегда, о том, что дела плохи, они узнали в последнюю очередь.

Первым о трудностях “СуНатКо” сообщило агентство Ассошиэйтед Пресс — на это сообщение и наткнулся Роско Хейворд, когда просматривал вечернюю газету, выходя из отеля “Колумбия-Хилтон”. Однако информация носила самый общий характер, и многие не желали верить, что такой махине, как корпорация “Супранэшнл”, угрожает серьезная опасность.

Но поверить все-таки пришлось.

В 10 часов утра на нью-йоркской бирже акции “Супранэшнл” не были пущены в продажу.

Продажа началась в 11 часов, когда на табло появился крупный заказ на закупку акций “СуНатКо” — пятьдесят две тысячи. Однако к этому времени цена акций, месяц назад составлявшая 48,5, упала до 19. А к моменту закрытия биржи равнялась 10.

В течение пятнадцати дней акционеры и кредиторы “СуНатКо”, чьи вклады и ссуды превышали пять миллионов долларов, находились в подвешенном состоянии. Нервничали и кусали ногти также управляющие и директора “Ферст меркантайл Америкен”.

Алекс Вандерворт и Джером Паттертон надеялись, что “Супранэшнл” продержится несколько месяцев, однако их расчеты не оправдались. Ставились под угрозу только что завершенные финансовые операции с акциями “СуНатКо” — в частности, продажа пакета акций отделом кредитования “ФМА” могла быть признана недействительной. Беды ждали со дня на день: вето могла наложить Комиссия валютно-финансового контроля, опасались также, что иск предъявят нынешние владельцы акций, — мол, в “ФМА” знали об истинном положении дел в “Супранэшнл”, но утаили информацию в момент продажи акций. В этом случае клиенты отдела кредитования потерпят еще больший ущерб, а банку наверняка будет предъявлено обвинение в нарушении взятых на себя обязательств.

Нависала и другая, еще более реальная опасность. Ссуда в пятьдесят миллионов долларов, предоставленная корпорации “СуНатКо” банком “Ферст меркантайл Америкен”, могла оказаться полностью “списанной”, выброшенной на ветер. Если такое случится, то впервые за все время существования банка он понесет крупные годовые убытки. Это, в свою очередь, будет означать, что “ФМА” потеряет собственные дивиденды на следующий год. Что тоже было бы случаем беспрецедентным.

Руководители банка находились в крайне подавленном состоянии.

Вандерворт предупреждал, что, если разразится скандал с “Супранэшнл”, журналисты начнут расследование и “ФМА” не миновать огласки. Он и здесь оказался прав.

Как только в прессе появилось первое упоминание о связи “ФМА” с “Супранэшнл”, начальник отдела связи с общественностью Дик Френч потребовал созыва экстренного совещания администрации банка. В совещании приняли участие Джером Паттертон, Роско Хейворд, Алекс Вандерворт и сам Дик Френч.

Почтенное собрание являло собой весьма плачевное зрелище — Паттертон, угрюмый и подавленный уже несколько дней; Хейворд, изможденный, рассеянный и явно на грани нервного срыва; Алекс, злившийся на то, что если бы к нему вовремя прислушались, то ничего подобного бы не произошло, а теперь он оказался действующим лицом в нелепой и трагической истории.