- Господа фашисты! Время не терпит, - начал лорд Хардстон энергично.

- Скажите, пожалуйста, какая любезность, - шепнул про себя Том-трубочист, сплевывая вниз, - откуда он знает, что у меня каждая минуточка на счету?

- Поэтому, - продолжал Хардстон, - я предлагаю вам воспользоваться ключом синьора Чиче, любезно мне отданным, и перенести заседание в его комнату.

- Позвольте, какое имеет это отношение…

Но дальше Том-трубочист слушать не стал. Быстрее обезьяны он взметнулся по трубе, влез в какую-то заслонку, вынырнул из нее, повис над пустой ванной, раскачался, скакнул через нее в уборную и тут попал прямехонько в горничную Дженни, убиравшую купальные принадлежности.

- Ай, - вскрикнула Дженни, - ай! Кто вы такой?

- Я черт, красавица. Ей-богу, черт.

- Как бы ни так, станут черти божиться, - недоверчиво произнесла Дженни, думая про себя: «Вот уж мистрисс Тиндик лопнет от зависти, если узнает, что я видела настоящего черта».

Но время ее раздумья было для Тома спасительным. Он тихонько попятился к двери, отворил ее и исчез.

Дженни разинула рот.

- Верь после этого пастору Русселю, - пробормотала она в душевном смятении, не сводя глаз с двери. - С чего это он уверяет, будто чудеса есть промысл божий. Черти-то, оказывается, тоже этим промышляют. Гляди-кось, голубчики мои, прошел через запертую дверь, а она и опять заперта с моей стороны.

В это время Том, пролетев стрелой по коридору, вошел в шкаф, сделал два-три перехода по стене и очутился перед дверью синьора Чиче. Но он опоздал. Заседание уже началось - перед самым его носом. И благодаря несознательности ребят с обойной фабрики в Биндорфе он не мог в нее проникнуть. Том чуть не заплакал со злости, что, разумеется, очень повредило бы профессиональному цвету его лица. Поблизости был камин. Он грустно вошел в него и провалился в трубу. Внизу, под страшным жаром кухонной плиты, в сетке всевозможных труб и цилиндров, Том нажал кнопку и шепнул:

- Менд-месс.

- Месс-менд, - тотчас же послышалось в ответ.

Цилиндр раздвинулся, обнаружив мирно сидящего Ван-Гопа с каучуковыми трубками на ушах.

- Почему ты ушел со сторожевого поста, Том?

- А потому, что, черт их побери, они перебрались в комнату этого итальянца!

- В комнату без номера?

- Вот именно, Ван-Гоп. Я совершенно сдурел. Я метался по стенам, въехал на голову одной красотке, даже обчистился малость от переделки, а придумать ничего не могу.

- Да, этим ты, Том, никогда особенно и не отличался. Удивляюсь, почему это ребята посадили именно тебя. Ну да ладно, молчи и слушай. Алло, мисс Тоттер!

Сквозь одну из каучуковых раковин послышалось:

- Я слушаю, это вы, Ван-Гоп?

- Я. Соедините меня с Миком.

- Сейчас не могу, требуют из конторы. Обождите.

Ван-гоп и Том принялись молча ждать. Через две минуты раздался голос мисс Тоттер:

- Ван-Гоп, слушайте. Я вас соединила с Миком.

Откуда-то, из отчаянной дали глухо донеслось:

- В чем дело?

- Тингсмастер, помоги, - заговорил в трубку Ван-Гоп, - совещание перебросили в комнату без номера. Том и я бессильны. А должно быть, они шушукаются не без важного дела.

- Умеете орудовать зеркальным аппаратом? - донеслось по складам. Тингсмастер старался говорить внятно.

Ван-Гоп взглянул на Тома, Том взглянул на Ван-Гопа.

- Как будто не умеем, Мик, - сконфуженно ответил Ван-Гоп.

- Иду сам, - раздалось из трубки.

Как только водопроводчик повесил свой каучуковый телефон на место, трубочист толкнул его легонько в бок не без ехидства:

- Видать, Ван-Гоп, что и ты не особенно отличаешься этим самым.

- Чем такое?

- Смекалкой.

И прежде чем Ван-Гоп смог дать ему подзатыльник, Том уже взлетел на самый верх цилиндра и превесело задрыгал оттуда пятками.

Между тем широкоплечий, русобородый силач в рабочей блузе, перепоясанный ремешком, положил на место рубанок у станка в ярко освещенной мастерской деревообделочного завода, счистил с себя стружки, оглянулся вокруг и внезапно исчез в стену. Он мчался со всех ног по темным, шириной не более аршина проходам, двигаясь вбок и то и дело отряхиваясь от земли и водяных капель. Спустя десять минут проходы расширились, ноги его нащупали ступеньки, взбежали по ним, и вот из щели на свет появилась русая голова Тингсмастера с веселыми голубыми глазами из-под прямых пушистых бровей. Он огляделся вокруг: это была телеграфная вышка, самый высокий пункт фабричного городка Миддльтоуна. Отсюда, с высоты нескольких сот метров, уходила в Нью-Йорк сеть стальных проводов, несших не только депеши. Часть служила для гигантских элеваторов, часть перебрасывала отсюда квадраты миддльтоунского сена в манеж Роллея, находившийся неподалеку от «Патрицианы». Как раз в эту минуту двое рослых рабочих подвешивали цепь от спрессованного квадрата к стальной петле на проводе.

- Менд-месс, - шепотом сказал им блузник.

- Месс-менд, - ответили ему оба. - Хотите прокатиться, Мик? Садитесь, садитесь.

Через секунду, лежа на тюке сена и плотно прижав руки к бокам, Тингсмастер несся со скоростью стрелы в Нью-Йорк. Внизу под ним по телефонным проволокам неслись незримые людские тайны; их принимал на бумагу меланхолический Тони Уайт, телеграфист. Еще ниже, по земле, катил знаменитый экспресс североамериканского Ллойда; но он должен был пробежать расстояние между Миддльтоуном и Нью-Йорком в полтора часа, а Мик Тингсмастер сделал его в семь минут и три четверти. Тони Уайт не успел еще принять и первую телеграмму, как наш путешественник, спрыгнув на крышу манежа, никем не замеченный, исчез в одно из отверстий между железными обшивками. Спустя три минуты он добрался до цилиндра, где Ван-Гоп в бессильной ярости на Тома бомбардировал его пятки кусочками сжеванной газетной бумаги.

Мик Тингсмастер поглядел на обоих с укоризной.

- Я вижу, ребята, вы туг развлекаетесь. А те наверху, можете мне поверить на слово, времени не теряют. Марш наверх!

Он засветил карманным фонариком, и все трое помчались по трубам. Но Тингсмастер внезапно остановился, приложил ухо к металлической облицовке, прислушался, издал невнятное восклицание, потом вернулся на несколько шагов. Здесь он снова остановился, вынул складной метр, бумагу и карандаш и стал что-то вымерять. По-видимому, результаты измерения не очень-то его утешали, так как Ван-Гоп и Том услышали юмористическое посвистывание, что служило у Мика знаком крайней досады. К их удивлению, он вынул и молоток, которым постучал в разных местах коридора. Затем, не говоря ни слова, продолжал путь, но уже не с прежней поспешностью. Войдя в стеклянный шкаф, откуда можно было видеть дверь ненумерованной комнаты, он обернулся к товарищам:

- Ребята, слушайте и запоминайте: кроме наших проходов, в эту комнату ведет еще один. Он сделан не нашим союзом. Он тут, должно быть, с первого дня этой самой гостиницы. И только что кто-то прошел этим проходом - скорей, чем мы с вами.

Том и Ван-Гоп недоверчиво переглянулись. Они не очень-то верили всяким бумажным вычислениям. Но прежде чем они смогли ответить, дверь комнаты медленно открылась и выпустила в коридор всю известную нам компанию из четырех лиц. Русский князь тут же простился с попутчиками и ушел в соседнюю комнату. А Гогенлоэ и Хардстон, поддерживая сильно хромавшего виконта, спустились вниз.

- Теперь мы можем войти, - шепнул Тингсмастер. - Тот, кто пришел тайным ходом, уже отправился обратно, я слышу царапанье за фанерой.

Они осторожно вышли из шкафа, приоткрыли дверь и бесшумно, один за другим, вошли в комнату без номера.

Это был самый обыкновенный «номер» гостиницы, хотя и оставленный почему-то без номера. Он был убран несравненно менее роскошно, нежели апартаменты Гогенлоэ. Но и здесь, как и там, шли. вдоль стен зеркала, уставленные у подножий тропическими растениями. Их было три - по одному у каждой стены.

Тингсмастер подошел к одному из них, вынул лупу и указал своим товарищам на два микроскопических «м» в уголке: