- Как?!

- Ну да, мы едем в Константинополь, И собака едет с нами в собачьем вагоне, на этот раз, я надеюсь, безо всяких окаянных прыжков. А из Константинополя мы полетим прямехонько на Ковейт.

Боб Друк не стал больше расспрашивать, но проявил несносную растерянность и нерешительность. Несмотря на гудки, суматоху, торопливость Сорроу, он сбегал на почту и телеграф, отправил несколько спешных телеграмм одному адресату, но в самые разные города, и наконец, запыхавшись, уселся против Сорроу в купе второго класса, по видимому очень мало утешенный предстоящим путешествием.

- Ну, Сорроу, - уныло пробормотал он, озираясь на свой чемодан, - я везу с собой штаны нашего майора. Они будут хорошей понюшкой для Небодара, если только библейский пес доберется живым до Месопотамии. Еще, старина, я везу с собой две приметы майора, по которым можно, как коня по копыту, узнать этого интригана прямехонько по задней ноге. Но, скажи мне, была ли у вас, гм… гм…

- Не волнуйся, дружище, - ласково ответил Сорроу, положив руку на плечо Боба с самым неподдельным уважением, - я понимаю упреки твоей совести. Я понимаю, парень, что нелегко было надувать эту божью букашку со всеми ее кудряшками и рисковать своей холостой жизнью ради пользы дела.

- Что-о?! - протянул Боб растерянным голосом.

- Ну да, парнюга, не легко сидеть на иголках, не знаючи, как отвязаться от непрошеной невесты. А потому знай-ка, что я успел-таки выпотрошить твоего тестя до последней буквы и смогу отыскать майора Кавендиша, пожалуй, и без Небодара. Что до твоей невесты, Друк, девочка отлично устроилась в тюрьме с папенькой и Томом загримированным под тебя.

Друк вскрикнул, вскочил и отчаянно уставился на Сорроу.

- Ну да, парнище, чего ты пугаешься? Том-то ведь живехонько разочарует ее, и не пройдет и суток, как она сама вернет ему данное тебе слово и освободит тебя, бедняга этакий, от всякой семейной ответственности на этом и на том свете!

Всякий раз, как у товарища Прочного, представлявшего общество внешней торговли в Ковейте, был прием, сэр Томас Антрикот, председатель местного отделения Всемирного! английского банка, имел неприятную беседу с секретарем.

- Сколько! человек дожидаются у нас приема, Чарльз?.

Секретарь почесал за ухом и заглянул в пустую прихожую:

- Несколько, человек, сэр, без каких-нибудь пяти-шести.

- А сколько человек у Прочного, Чарльз?

Секретарь выглянул в южное Русское представительство находилось прямехонько перед английскими и в открытые двери валом валил народ.

- Никого, сэр, если не считать какой-то толпы!.

Англичанин вздохнул.

- Идите, Чарльз, и посмотрите, как ведет себя мистер Прочный. Проследите за его манерами. Узнайте, гм, в чем тайна eго популярности. Но осторожно, Чарльз, осторожно!

- Понимаю, сэр!

С этими, словами секретарь - схватил портфель, кепку, выбежал на улицу и шмыгнул в густую толпу, гортанно горланившую перед русским представительством. Здесь были степенные арабы, хитрые персидские купцы, ремесленники, батраки, амбалы, лодочники, крючники. Все они оживленно. спорили, толкались и протискивались к дверям. Секретарь пролез в самую их гущу и был незаметно вынесен в огромный приемный зал, - где он тотчас же увидел товарища Прочного. Это был молодой человек в русской рубашке, стоявший посреди своих посетителей и охрипший от горячего спора:

- Ты рассуди сам! - кричал крючник,пролезая вперед и хватая её за рукав. - Мамук работает восемь часов, и ты его застраховал, Мамук имеет жалованье, дом и еду, а я работаю день и ночь, и меня никто не застраховал, сплю под небом, ем луковицу. Скажи Бабуган-Аге, что так не годится!

Бабуган-Ага, богатый яличник, медленно вышел из толпы, ехидно улыбаясь и поднимая в знак презренья одно плечо выше другого.

- Чего ты пристал к саибу, сорная трава? - крикнул он на крючника. - Саиб имеет свои законы, Бабуган-Ага имеет свои. Хочешь работать- бери, что даю, не хочешь - уходи в страну русских. Пусть. тебя там страхуют хоть да тысячу золотых туманов, ленивый мул, ослиное ухо!

- Бабуган-Ага по-своему прав, - дружески ответил товарищ Прочный, обращаясь к крючнику. - Ты, парень, работаешь не у меня. Я не имею права вмешиваться в законы, какие существуют в твоей стране.

- Да еще, саиб, он заслуживает, чтоб его драли его собственными крючьями, - злорадно продолжал Бабуган-Ага. - Он вор, лютый вор и мошенник Он тащит Веревки с моих яликов, он обокрал мой сад, он нагрубил моей теще, он вымазал навозом моего осла он лжет на каждом! шагу, точно получает за каждую ложь по рупии! Да еще смеет идти тебя беспокоить, когда ты не имеешь в нашей стране никакой власти! Зря только, саиб, ты нанял Мамука и соблазняешь этих собак! Они не стоят твоей милости!

- Ай-ай, Бабуган-Ага! - сочувственно воскликнул русский. - Твои Слуги обворовывают тебя, насмехаются над тобой и твоей тещей! Бедный БабуганАга! Посмотри, как работает у меня Мамук. Эй, Мамук!

Из угла вынырнул веселый молодой араб, чистенький, как орешек. Он держал в руках шкатулку.

- Мамук у меня казначей. Видишь эту шкатулку? Мамук держит мои деньги и не обворовывает меня. Он не мажет моего осла навозом. Он не грубит моей теще. Мамук хороший работник, честный работник, вежливый работник. Таковы законы в Моей странё, Бабуган-Ага, что мы страхуем работников и даем им хорошую жизнь, а они находят, что честными быть выгодней. Попробуй, Бабуган-Aгa, не будет ли и у тебя того же?

Крючник и Мамук переглянулись и оскалили зубы. Бабуган-Ага бешено сверкнул белками:

- А вот я поступлю с ним, как с чумным псом, и выгоню его, и возьму взамен десять других, которые будут лизать мои ладони за луковицу! Вот что я попробую но нашему обычаю, саиб!

- Бедный Ага! Вместо одного, тебя будут обворовывать десять, и десять грубостей наделают твоей теще. Пощади хоть ее, если не себя!

Взбешенный яличник круто повернулся и вышел. Крючник с веселой гримасой побежал вслед за ним: он отлично знал, что сегодня же подучит рт хозяина прибавку. А усталый и потный от жары товарищ Прочный продолжал! выслушивать сотни жалоб и претензий, не имевших никакого отношения к русскому представительству. Он ходил от одного к другому, похлопывал по плечам жалобщиков, пил чай вместе с купцами, ругался вместе с амбалами, позволял каждому теребить себя за кушай и рукав, - словом, вел себя так, что Чарльз не без пользы простоял в его канцелярии.

- Сэр! - воскликнул секретарь впопыхах, врываясь к лорду Антрикоту. - Демагогия, чистейшая демагогия! Я изучил, сэр, все его приемы! В десять минут вы можете достичь того же самого!

Пока английский лорд поджав губы и подняв брови, выслушивал своего секретаря, привратник был в свою очередь поражен как громом: перед дверями появился клиент! Это был маленький человек, чернявый, как жук, с длинными напомаженными усами, в мундире, до такой степени расшитом галунами, что Найти на нем свободное местечко было не легче, чем обнаружить на европейской карте клочок земли, не покрытый таможней. Клиент закрутил усы Кверху, осведомился, когда лорд принимает, и проследовал в приемную. Привратник что было силы зазвонил к секретарю. Секретарь взглянул в окошко и обомлел.

- Сэр Антрикот, - воскликнул он дрожащим голосом, - в приемной посетители!

- Сколько?

- Человек десять без девяти, сэр! Не забудьте, что я вам сообщил! Смелее, сэр! Сделайте выпуск побольше!

Лорд Антрикот вытянул из штанов изрядный кусок крахмальной рубашки, расстегнул ворот, растрепал волосы и бодрой походкой пошел на прием. При виде его посетитель почтительно встал с места, сделал несколько, шагов и остановился. Англичанин был положительно пьян! Он шел танцующими шагами, красный, как рак, растрепанный и с рубашкой навыпуск!

- Здравствуй! - произнес он дружески, подходи к человеку, и положил ему руку на плечо.

- Не знаю, сэр, за кого вы меня принимаете! - пробормотал! черномазый, возмущенно раздувая усы и отступая к дверям. _- Южное солнце, сэр, может быть, припекло вам голову… Я князь! Я владетельный князь Румынии, Гонориус Гонореску!