– На верную смерть?
– Да… Сомневаюсь, что кто-то в Самарии надеется, будто Грантий выиграет эту войну, с его-то сотней человек. Широкий жест самаринского императора – его офицер погиб, защищая союзную страну.
– Грантий в опале, это ясно, – произнесла девушка. – Я слышала, как во время Маракандской кампании он пытал орков, просто ради забавы. Такой человек легко пойдет на предательство.
– Орки могут щедро одарить его, – произнеся. – Значит, т, воя линия обороны им давно известна.
– Понял ли Грантий, что мы его разоблачили?
– Не знаю. Будем надеяться, Френки, он видит в тебе только ходячую мясорубку и не подозревает о моей проницательности.
– Если не остановишься, – сердито проговорила девушка, – я действительно тебя изнасилую.
– Впрочем, – в рассеянной задумчивости продолжал я, – это не имеет большого значения.
– Что! – с подозрением осведомилась демонесса.
– Понял он или нет, – пояснил я. – Френки, думаешь, зачем он выпустил орка на городской площади?
– Просвети меня, герой.
– Ему нужно алиби, – произнес я. – Он хочет иметь возможность сказать – «Вот, опять эти орки. И вечно они шастают по вашему городу».
– Алиби? – осведомилась девушка. – Алиби – на что?
– На наше убийство.
11
Круг выжженной травы чернел в бескрайней степи. С двух сторон от него отходили широкие полосы, по которым огонь, зажженный гиберийскими ополченцами, добрался до места гибели орков.
Люди в длинных зеленых одеяниях стояли вокруг выгоревшей травы. Каждый из них держал в руках живую веточку кедра. Торжественное пение поднималось над головами друидов.
Люди поднимали руки, наполняя их силою солнца и неукротимостью ветра, и опускались на колени, прикладывая кедровые побеги к выжженной траве степи. Делали они это уже долго, но только сейчас первые следы их работы начали появляться из-под золы.
Тонкие зеленые ростки, сначала робко, потом все быстрее проклевывались из-под серого слоя пепла. Трава разворачивалась жесткими листьями, и ее стрелки спешили вверх, почувствовать прикосновение ветра.
Мириэль следила за тем, как новые стебли вырастают на месте старых. Ветер трогал ее русые волосы и покачивал зеленую ветку, которую она держала в руке.
– Вы почитаете не только лес? – спросил я.
– Мы почитаем все живое, – ответила Мириэль. – То, что произошло здесь, ужасно. Погибла не только трава. Сотни насекомых, земляных червячков – все они сгорели, хотя не были ни в чем виноваты.
Она наклонила голову, позволив своим волосам рассыпаться русым водопадом, и ее мелодичный голос влился в симфонию друидов.
– Вы обладаете властью создавать растения, – произнес я.
– Это не власть, по крайней мере не наша. Лес делится ею с нами, а мы должны мудро ее использовать.
Франсуаз направлялась к поющим друидам, и ее мрачное лицо выглядело еще более сосредоточенным, чем обычно.
– Проверь посты, Майкл.
Я подчинился. Мне не хотелось присутствовать при том, что должно было произойти. Ни демонесса, ни друида еще этого не знали, но я знал.
Я изучил их обеих.
– Вы мне нужны, – кратко сказала Франсуаз, обращаясь к Мириэль.
Произнеся это, девушка направилась дальше, не сомневаясь, что друида беспрекословно последует за ней.
– Вы мне тоже, – с уверенной в себе кротостью ответила Мириэль.
Демонесса развернулась, взгляд ее серых глаз вонзился в жрицу леса.
– Вы поступили непорядочно, – произнесла Мириэль. – Вы виноваты.
– Что?! – воскликнула Франсуаз. Друида продолжала:
– Вы попросили у нас кедрового масла. Вы сказали, что это надо для солдат.
Поведение жрицы леса оказалось настолько отличным от того, которое Франсуаз ожидала, что она ничего не сказала в ответ, и лишь ее серые глаза расширились от гнева.
– Но вы использовали масло для убийства, – продолжала друида. – Это грех. Кедры поддерживают жизнь, а не отнимают ее.
Франсуаз поняла наконец, что имеет в виду Мириэль.
– Идет война, девочка, – произнесла демонесса. – Так что спрячь подальше свои проповеди. Пошли.
В лице Мириэль появилось беспомощное выражение. Она никак не могла поверить, что Франсуаз ясно понимает истинный смысл своих поступков.
– Как вы можете, – сказала друида. – Погибли люди. С ними их лошади. Трава. Нельзя лишать другого жизни, не задумываясь.
– Послушай, – Франсуаз взяла жрицу леса за плечи, но не для того, чтобы ободрить, а чтобы встряхнуть, – через два дня здесь будут орки. И они не станут думать, прежде чем перерезать вам всем глотки. Хватит разговоров. Вы мне нужны.
– Зачем? – спросила Мириэль.
– Я видела, как вы навыращивали тут травы. Вы высадите кустарник возле границы степи. Высокий, с крепкими ветками и шипами на концах. Он остановит конницу.
Друида попятилась в испуге. Ее глаза расширились.
– Нет, – тихо сказала она.
– Что – нет? – не поняла Франсуаз.
– Мы не можем создавать орудия, которыми будут убивать. Мы друиды. Мы верим в доброту леса.
– Доброта леса вас не спасет, – сказала демонесса. – Я не прошу вас взять мечи и идти сражаться. Просто вырастите кусты.
– Шипастые кусты, чтобы калечить людей и животных?
На глазах Мириэль стояли слезы.
– Это значило бы предать все, во что мы верим. Я понимаю, мой народ должен защищаться. И мы не станем мешать. Но друиды не будут в этом участвовать.
– Вот как. Франсуаз хмыкнула:
– Тебе известно, что Самария не пришлет на границу легионы. Вы, друиды – единственная сила, которая осталась у гиберийцев. И вы позволите оркам убить своих близких?
Демонесса кричала так громко, что Мириэль испуганно сжалась.
– Мы станем молиться, чтобы этого не произошло, – прошептала она.
– Прекрасно, – бросила Франсуаз.
Демонесса выхватила меч из заплечных ножен, и сверкающее острие опустилось на жрицу леса. Мириэль застыла от ужаса, приготовившись к неминуемой гибели. Острый кончик меча скользнул по ее одежде, разрезая зеленое одеяние в двух местах.
Облачение друиды сползло с нее длинными лоскутами. Мириэль осталась полностью обнаженной, если не считать узкой повязки на бедрах. Ветер степи обдал ее тело, и она обхватила себя руками, прикрывая маленькие груди. Друида дрожала от страха и бледнела от стыда.
– Ты больше не жрица леса, – произнесла Франсуаз.
Выбросив вверх ногу, она ударила друиду по правой руке. Изгибчатая ветка кедра вылетела из тонких пальчиков Мириэль, и демонесса ловко перехватила ее.
– Я верну, – пообещала Франсуаз, направляясь к стоявшим вокруг зеленеющего круга друидам.
– Так, – громко произнесла она, и люди в зеленых одеяниях подняли головы. – Все слушайте меня.
Степной ветер был теплым, но Мириэль мелко дрожала. Прозрачные слезы бежали по ее щекам. Колтон шел по степи, держа в руках развернутый пергамент с планами укреплений. Он поднимал голову, сверяя ландшафт с тем, что он видел на карте.
– Колтон, – неуверенно позвала Мириэль.
Он обернулся к ней. Обнаженная фигурка девушки и ее заплаканные глаза заставили его забыть о подготовке обороны.
– Мириэль! – воскликнул он. На бегу Колтон сорвал с себя зеленый кафтан и протянул его девушке.
– Что случилось?
Он заботливо помог друиде запахнуть на себе полы одежды, и ни следа чего-либо недостойного не было в его движениях.
– Эта женщина, – Мириэль давилась слезами, – она раздела меня. Она сказала, что я больше не верховная жрица. Она забрала кедровую ветвь.
– Ну же, детка, – негромко говорил Колтон, дружески обнимая девушку.
Мириэль положила ему голову на плечо; она начинала успокаиваться.
– Франсуаза знает, что делает, – продолжал Колтон. – Я понимаю, тебе тяжело свыкнуться с мыслью, что надо воевать. Но сейчас мы все должны…
Друида порывисто отстранилась, с возмущением глядя на Колтона.
. – Ты поддерживаешь ее? – воскликнула она, всхлипывая. – Ты ее оправдываешь?