Тому же Финн учил и прочих своих последователей, и лучшие из них не уступали своему предводителю в доблести и благородстве. Каждый из них ставил славу своих товарищей выше, чем свою собственную, и говорили, что во всем мире нет человека, который мог бы сравниться с Финном.

О нем сказано: «Он раздавал золото, как листья, и серебро, как морскую пену»; и если он делал кому-то подарок, а этот человек позднее ссорился с ним, он никогда не требовал вернуть дар.

Во времена Финна, чтобы быть принятым в ряды фениев, требовалось пройти множество серьезных испытаний. Кандидату надлежало изучить двенадцать поэтических книг и самому слагать стихи в размере, в котором писали знаменитые ирландские стихотворцы. Затем его по пояс зарывали в землю, и он, вооруженный щитом и ореховой палкой, должен был защищаться от копий, которые метали в него девять воинов; и если он получал рану, то он не мог стать фением. Затем волосы его заплетались в косы, а фении начинали охоту на него. Если его настигали, или косы его цеплялись за что-то, или если сухая ветка трещала у него под ногой — его не принимали. Он должен был уметь прыгнуть выше своих бровей, и передвигаться на уровне ниже своих колен, и суметь на бегу выдернуть колючку из ноги. А при женитьбе он никогда не брал приданого.

Рассказывают, что один из фениев, а именно Кайльте, дожил до глубокой старости, узрел святого Патрика, принял от него крещение и поведал ему множество историй о Финне и его людях, которые старательно записал писец Патрика. И однажды святой спросил его, как фении достигли такого могущества и славы, что вся Ирландия воспевала их деяния. Кайльте отвечал: «Правда была в наших сердцах и сила — в наших руках, и то, что мы говорили, мы исполняли».

Вот что еще рассказывали о Кайльте. Уже после того, как он принял крещение, случилось ему однажды оказаться в Лейни, что в Коннахте; там располагался сид Дайме, чудесных обитателей которого постоянно грабили и разоряли морские разбойники. Сиды призвали Кайльте на помощь и благодаря его доблести и мудрости сумели прогнать пиратов, но сам воин был тяжело ранен. И, будучи уже очень старым человеком, Кайльте попросил, чтобы Эоган, провидец Волшебного народа, предсказал ему, как долго он еще проживет. Эоган сказал: «Пройдет семнадцать лет, о славный Кайльте, прежде чем ты упадешь в пруд Тары, и это станет большим горем для всего королевского двора». — «Точно так говорил мне мой вождь и повелитель, мой страж и защитник, Финн, — воскликнул Кайльте, — но что же вы дадите мне за избавление от величайшего из постигавших вас бедствий?» — «Великую награду, — отвечал Волшебный народ, — своим искусством мы превратим тебя в юношу, и к тебе вернется вся твоя прежняя сила». — «О нет, боже сохрани, — отвечал Кайльте, — чтобы я носил колдовское обличье, а не то, которое мой Создатель, истинный и всемогущий Господь, даровал мне». — «Вот слова истинного воина и героя, и хорошо то, что ты сказал», — молвили сиды. Они исцелили его раны и все телесные немощи, и он пожелал им удачи и благословил их и пошел своей дорогой.

Однажды, когда Финн и его друзья с собаками возвращались с охоты в свой дом, на тропу перед ними выскочила прекрасная олениха, и воины погнались за ней, тем более что она бежала как раз в сторону их жилища. Скоро все преследователи отстали, кроме только самого Финна и двух его гончих, Брана и Сколауна. Собаки эти были необычными; ибо Туирен, сестру Муйрне, матери Финна, превратила в гончую женщина из Волшебного народа, которая полюбила мужа Туирен, Уллана; и двух псов Финна родила Туирен в этом обличье. Они были лучшими гончими в Ирландии, и Финн очень любил их; говорят, что он плакал два раза в жизни, и один раз — когда умер Бран.

Наконец Финн увидел, что олениха остановилась и легла, а собаки начали прыгать вокруг нее и лизать ее морду и ноги. Тогда воин отдал приказ не причинять животному вреда и отвел ее в свою крепость; и по дороге она продолжала играть с собаками.

Ночью Финн открыл глаза и увидел у своего изголовья прекраснейшую женщину, какую он когда-либо видел.

«О Финн, я — Саба, — произнесла она, — и я — та самая олениха, которую вы сегодня преследовали. Я отказала в своей любви друиду из Волшебного народа по прозванию Темный, и тогда он придал мне это обличье, и я три года носила его. Но слуга Темного, жалея меня, однажды открыл мне, о Финн, что, если я попаду в твой знаменитый Дун Алмайн, я избавлюсь от всех заклятий, и мой истинный облик вновь возвратится ко мне. Я боялась, что меня разорвут на куски твои псы или убьют твои охотники, но мне удалось бежать так быстро, что меня настигли только ты и Бран со Сколауном, а люди по природе не причинили бы мне вреда». — «Не бойся, о дева, — молвил Финн, — мы, фении, свободны, и наши гости свободны также; здесь никто не станет ни к чему принуждать тебя».

Так Саба поселилась вместе с Финном, и он сделал ее своей женой; и так полюбил ее, что не находил больше радости ни в сражении, ни в охоте и целыми месяцами не отходил от своей супруги. Она любила его не меньше, и радость их была подобна радости бессмертных в Стране Юности. Но однажды до Финна дошла весть, что в заливе Дублина стоят корабли северян, и он созвал своих воинов на битву. «Ибо, — как сказал он Сабе, — ирландцы платят нам дань и дают кров затем, чтобы мы защищали их от чужеземцев, и стыдно нам принимать от них дары и не исполнять собственных обещаний». И еще он припомнил слова Голла Мак Морна, сказанные им, когда фении однажды оказались в кольце врагов: «Человек живет после смерти, но не дольше, чем живет его слава».

Семь дней потребовалось Финну, чтобы прогнать северян от берегов Эрин. На восьмой день он возвратился и, войдя в дом, заметил печаль на лицах своих слуг; и Саба не дожидалась его на валу. Он спросил, что случилось, и услышал следующее:

«Пока ты, отец наш и повелитель, сражался с врагами, Саба все смотрела на дорогу, ожидая, когда ты вернешься; и как-то мы увидели, что к дому приближается некто, во всем похожий на тебя, и Бран и Сколаун сопровождали его; и казалось, что вдалеке раздается охотничий клич фениев. Саба помчалась к воротам, и мы не могли остановить ее, так спешила она к призраку. Но вдруг она остановилась и закричала громко и отчаянно, и твое подобие ударило ее ореховым жезлом, и вот на тропе уже не было женщины, а только стройная лань. Собаки погнали ее и не дали вернуться к воротам замка. Мы схватили оружие и побежали сразиться с колдуном, но там уже никого не было, только слышался топот копыт и лай собак, и кто-то из нас говорил, что они долетают с одной стороны, а кто-то — что с другой; шум удалялся и удалялся и в конце концов стих. Мы сделали все, что могли, о Финн; Саба ушла».

Тогда Финн прижал руку к груди и, не сказав ни слова, прошел в свои покои. Никто не видел его ни в этот день, ни в следующий. Затем он появился и по-прежнему командовал фениями, но еще семь лет искал Сабу в каждой долине, в каждом лесу, в каждой пещере Ирландии и никогда не брал с собой других собак, кроме Брана и Сколауна. Наконец он оставил всякую надежду отыскать жену и продолжал охотиться, как прежде. Однажды фении охотились в Бен-Булбане, что в Слиго, и вдруг услышали, как лай собак сменился яростным рычанием и визгом, словно они схватились с каким-то зверем; подоспев, воины увидели, что под высоким деревом стоит обнаженный мальчик с длинными волосами и собаки пытаются схватить его, но Бран и Сколаун его защищают. Мальчик был высок и статен, и, когда охотники приблизились, он посмотрел на них без страха, не обращая внимания на собачью возню у ног. Фении отогнали псов и взяли ребенка с собой; Финн хранил молчание и пристально всматривался в лицо мальчика. Со временем ребенок научился говорить, и вот что он рассказал.