Все это звучит довольно-таки правдоподобно, но сколько здесь исторической правды, сказать сложно. Решающая битва разыгралась в местечке Габра, название, оставившее свой след в топониме Гарристаун, графство Дублин. Построившись для битвы, противники опустились на колени и поцеловали священную землю Эрин. Поэтические версии рассказа о сражении, одна из которых опубликована в «Трудах» Общества Оссиана, а другая, более совершенная, в «Фениях» Кэмпбелла, якобы восходят к песням Ойсина и были записаны благодаря святому Патрику. Ойсин особо выделяет подвиги своего сына, Осгара:

Битва велась «до победного конца», и потери с обеих сторон были очень велики. Утверждается даже, что в Эрин после этого остались только старики и мальчики. В результате фении погибли почти полностью, в том числе и Осгар. Он сошелся в поединке с Кайрбре, верховным королем Ирландии, и они убили друг друга. Отец нашел Осгара, когда тот еще дышал, но на всем его теле нельзя было найти места шириной в ладонь, свободного от ран:

Когда (в шотландской версии) Финн приходит оплакать своего внука, он восклицает:

Но Осгар отвечает:

Осгар умер, возблагодарив богов за спасение своего отца, и Ойсин и Кайльте положили его на носилки из копий. Финн не принимал участия в битве. Говорят, что потом он явился «на корабле», чтобы взглянуть на поле боя, и плакал над Осгаром; до того он плакал один раз в жизни — над Браном, своим охотничьим псом, которого сам же нечаянно убил. Вероятно, упоминание о корабле означает, что он ненадолго возвратился на землю из царства смерти, расположенного, как известно, за морем.

Легенда о битве при Габре пронизана своего рода скорбным величием, которое позволяет отвести ей особое место в цикле о Финне. Это плач, достойный завершить собой великое время легенд. Кэмпбелл сообщает, что шотландские фермеры и пастухи, рассказывая это предание, снимали шляпы. Он упоминает еще одну странную, несколько жутковатую историю из современного фольклора. Однажды ночью два человека то ли воровали овец, то ли занимались еще каким-то подобным промыслом и по дороге рассказывали друг другу предания о фениях; и вдруг они увидели две гигантские тени, переговаривавшихся между собой через долину. Одна из них сказала другой: «Видишь вон того человека внизу? Я был вторым часовым в битве при Габре, но он, кажется, знает ее ход лучше меня».

Что же до самого Финна, следует отметить удивительную вещь — ни в одном из сохранившихся текстов, которые можно отнести к циклу Оссиана, нет полного рассказа о его смерти. О ней упоминается в поэмах, и анналисты даже приводят точную датировку, но разные упоминания, как и приводимые в различных источниках даты, противоречат друг другу. Финн словно бы растворился в волшебной дымке, окутывающей многие его подвиги. Однако, согласно народным поверьям, он и его могучие друзья, Осгар, Кайльте, Ойсин и другие, не умерли, но, подобно Барбароссе, спрятаны в хранимой чарами пещере и ждут назначенного часа, чтобы явиться во всей славе и защитить свою землю от несправедливостей и бед.

Помимо легенд, в центре которых находится тот или иной героический образ и которые носят (или по крайней мере претендуют на это) исторический характер, в Ирландии существуют и предания другого рода, действие которых целиком разворачивается вне земного пространства и времени. В качестве примера таких сказаний я приведу здесь пересказ «Плавания Майль-Дуйна», самого, пожалуй, удивительного и прекрасного из них; этот текст содержится в рукописи «Книги Бурой Коровы» (ок. 1100 г.) и в других ранних манускриптах; его вместе с переводом издал в «Кельтском обзоре» за 1888-й и 1889 гг. Уитли Стоке. Это лишь одна из многочисленных повестей о чудесных плаваниях в ирландской литературе, но она — самая древняя и, как считается, послужила образцом для прочих; кроме того, она интересна тем, что в сокращенном и переработанном виде была опубликована Джойсом в его «Древних кельтских преданиях» и благодаря этому стала основой для «Путешествия Майль-Дуйна» Теннисона, который сделал из нее удивительно музыкальное, яркое произведение, нечто вроде аллегории ирландской истории. Наконец, в данном случае мы для разнообразия даже знаем имя автора сказания, хотя он утверждает, что всего лишь упорядочил эпизоды «Плавания». К несчастью, когда он жил, сказать нельзя, но сама повесть в том виде, в каком она до нас дошла, относится, вероятно, к IX в. Направленность ее целиком христианская, и текст не имеет ценности с точки зрения любителей мифологии; единственное, что из нее можно почерпнуть, — что велениями мудрецов не следует пренебрегать. В пересказе не опущено никаких сколько-нибудь значительных деталей; я привожу историю целиком, поскольку она открывает нам весьма важную составляющую ирландской традиции.

«Плавание Майль-Дуйна» начинается, как это часто бывает в ирландских сагах, с рассказа о рождении героя.

Был знаменитый муж из рода Эогана с Аранских островов[142] по имени Айлиль Острие Битвы, и однажды он отправился со своим королем в набег на соседние земли. Отряд их остановился на ночлег возле женского монастыря. В полночь Айлиль, проходя мимо церкви, увидел, как туда идет монахиня, чтобы звонить в колокол, созывая ко всенощной. В древности в Ирландии не слишком почитали благочестивых людей, особенно во время войны, и Айлиль обошелся с ней неуважительно. Когда они расстались, она спросила: «Из какого ты племени и как имя твое?»[143] Воин отвечал: «Айлиль Острие Битвы — имя мое; я из племени Эогана, из северного Мумана».

Вскоре после этого Айлиль был убит разбойниками из Лайгиса.

В положенный срок у женщины родился сын, и она дала ему имя Майль-Дуйн. Его тайно отвезли к ее подруге, королеве той области; она-то и вырастила мальчика. «Прекрасен стал он обликом: вряд ли можно было найти другое существо из человеческой плоти столь же прекрасное, как он. Велики были успехи его в военных упражнениях, доблесть духа, ловкость в играх. Во всех состязаниях превосходил он своих сверстников — и в бросании меча, и в беге, и в прыжках, и в метании камней, и в скачках».