Перед самой целью получаю еще одно системное сообщение: на сей раз с меня сняли пятьдесят очков репутации. Да что б их!

В кабинете Томирла привычно темно и полное ощущение влажности и прели; на сей раз, благодаря капсуле, я даже чувствую соответствующие запахи, пусть не слишком сильные.

А еще там на удивление тихо. Не горят экраны, которые окружают рабочее место моего инженера, никто из подчиненных не общается с ним по коммуникатору – никакой характерной для кризиса суеты.

– Капитан, я вынужден сложить с себя обязанности главного инженера, – серьезным и даже немного пафосным тоном заявляет хозяин кабинета.

Я бы так и сел, если бы тут было, куда садиться. А мебели никакой, даже сам Томирл просто сидит (так и хочется сказать «растет») на полу за низким столиком. Помню, когда ему становилось плохо во время прорастания талесианки, именно на этом столе он и лежал.

– С чего вдруг? – спрашиваю я вместо этого. – И почему именно сейчас? Вы в курсе вообще, что творится на станции?

– Разумеется, – кивает Томирл, – в этом и причина, по которой я собираюсь подать в отставку.

Момент, мягко говоря, неподходящий, но едва я собираюсь открыть рот, чтобы высказаться на этот счет как можно менее экспрессивно, главный инженер скорбным тоном поясняет:

– Боюсь, я просто не могу занимать должность главного инженера в ситуации, когда мое правительство саботирует работу станции.

Желание сесть становится прямо нестерпимым. Плюнув на условности, я так и делаю, устраиваясь на полу напротив Томирла.

– С чего вдруг Экспансия Аце что‑то делает со станцией? – спрашиваю я.

На самом деле мне понятно с чего: очередной квестовый кризис, что б их! Раз уж меня с самого начала пустили по пути наибольшего сопротивления, то, понятное дело, что расслабиться и в кои то веки начать получать от игры настоящее удовольствие (то есть чтобы все шло размеренно и по‑моему), я, по замыслу сценаристов, права не имею. А то, видите ли, из меня будет плохой подопытный кролик.

Поэтому, хоть внутренне я и начинаю закипать, внешне прикладываю все усилия, чтобы спокойно выслушать вводную очередной проблемы, которую мне придется разрешить.

– Дело в том, что у моего правительства обострились отношения с Альянсом тораи, – скорбным тоном поясняет инженер. – Поскольку мест, где наши интересы соприкасаются, не так уж много, станция Узел волей‑неволей станет одной из точек, на которой начнутся… я не могу назвать это «военными действиями». Пожалуй, точнее всего будет – акты взаимного саботажа.

– Погодите, что еще за обострение отношений? – спрашиваю в полных непонятках.

Мне смутно вспоминается, что в самом начале, когда я еще играл в игру в виртуальных очках, у тораи и ацетиков возникли какие‑то терки по поводу солнечного света, которого якобы не доставалось модулю тораи. Тогда же кто‑то где‑то обмолвился, что, мол, у тораи и ацетиков давняя история конфликта, и поэтому они собачатся из‑за любой мелочи.

Эти сведения входили в противоречие с лором игры, который я получил позже от Бриа: мол, у межзвездных рас не так уж много поводов для конфликта – при условии, конечно, что они обладают технологией сверхбыстрых перемещений. Преи и Превосходные приводились как один из немногих примеров таких конфликтов, как раз потому, что Превосходные такой технологией не владели, но умудрились потеснить с занятых позиций более технологически развитую расу.

Пожалуй, история омикра тоже могла бы породить вражду планетарного масштаба: как‑никак, преи буквально вышибли из‑под них планету. Однако даже омикра не стали заморачиваться с местью, вместо этого из ничего создав – ха, выгрызя – себе новую экологическую нишу. Помнится, я тогда еще оценил эту сценарную задумку: все интереснее, чем классические сценарии возмездия с завязкой «враги сожгли родную хату».

Короче, конфликт между тораи и ацетиками в эту картину мира не очень вписывался, но я решил, что противоречие не такое сильное, чтобы заострять на нем внимание… а скорее, просто забыл, и вспомнил вот сейчас. Даже разработчикам ничего не написал на этот счет, хотя именно такие несостыковки меня и просили находить.

– Между моим народом и тораи – давнее недопонимание, – печально сообщает мне ацетик.

– Какое именно? Что вы умудрились не поделить?

Я поражен тут до крайности. Пресловутый конфликт между преи и Превосходными был вызван тем, что они претендовали на одну и ту же планету для колонизации. Но ацетики и тораи – расы разные настолько, насколько это вообще возможно! Собственно, условия, необходимые тораи, в корне отличаются от условий, подходящих другим расам содружества. С ними, пожалуй, даже и одну планету можно заселить, при условии, что на той достатчочно глубокие для кальмаров океаны. Ну, или мне так кажется.

– Сейчас я не могу посвятить вас в детали конфликта, – говорит Томирл. – Боюсь, я и сам не владею его историей, истоки… если и не засекречены, то, скажем так, их не принято разглашать широко. Одно наверняка: примирение крайне затруднительно, а то и вовсе невозможно.

– Ладно, – тру лоб, – хотите сказать, что ваше правительство вызвало неполадки на станции только для того, чтобы досадить тораи?

Томирл прикрывает в знак согласия большие, непроницаемо‑черные, как маслины, глаза.

– Полагаю, вы уже догадались, капитан, что каждая из рас‑спонсоров заложила в конструкцию станции свои способы… не знаю, как лучше выразиться…

– Вывести ее из строя? – уточняю я резким тоном.

Да, разумеется, я уже об этом думал. Очень ругался мысленно на создателей игры, которые так понимают человеческую (ну ладно, инопланетную, но ведь по факту все равно ведь человеческую) психологию: разумеется, если вы совместно работаете над каким‑то проектом, самое разумное, что можно сделать «для страховки», это предусмотреть какие‑нибудь бомбы замедленного действия под процветание этого проекта! По мне так ничего менее логичного не придумаешь.

Но таков уж лор игры, ничего не поделаешь.

От срабатывания некоторых из этих «бомб» я подстраховался: установил новую энергоустановку, чтобы не покупать энергоносители у пишников (три‑четырнадцать официально не участвовали в строительстве Узла и не входят в число рас‑спонсоров, однако на деле их влияние весьма ощущается) и переделал систему контроля над механизмами станции, чтобы не зависеть исключительно от грибницы ацетиков.

А теперь вот выясняется, что грибница позволяла не только получать данные о состоянии разных частей станции, но еще и такую вот чехарду устраивать!

– Нет, что вы! – к моему удивлению, Томирл крутит головой. – При строительстве станции все критически важные системы были проверены независимой комиссией и продублированы. И наоборот, все дополнения, которые вносили спонсоры, замаскированы под различные способы повышения живучести станции. Поэтому уничтожить станцию изнутри очень сложно. Зато можно доставить мелкие неприятности. Установив новую систему контроля, например, вы получили видимость во все системы станции, но с помощью грибницы мы все еще можем заставить аварийные переборки включиться или, например, заблокировать работу туалетов.

Хмыкаю: да уж, заблокировать туалеты – на мелкую (или даже не очень мелкую) неприятность походит, а при чем тут маскировка под средство выживания? Потом соображаю, что ни разу в здешнем туалете не был: для меня визит «в туалет» – это просто способ выйти из игры. Кто знает, как у них тут все устроено. Может быть, продукты жизнедеятельности, как в самолете, выбрасываются за борт и выводятся на орбиту, подходящую для сгорания в атмосфере газового гиганта (не знаю, осуществимо ли это технически, но вдруг). Тогда конечно, в чрезвычайной ситуации любые способы контакта с вакуумом лучше перекрыть. Во избежание.

– То есть вы вот сейчас саботировали станцию, и поэтому не можете позволить себе остаться на посту? – спрашиваю я.

– Нет, – качает головой Томирл. – Саботировали работу аварийных переборок и видовых экранов мои подчиненные, по приказу свыше, а я не смог им помешать. Следовательно, я не имею права оставаться старшим инженером.