— Вы понимаете,— сказал Амманн,— что я должен задать всем вам несколько вопросов. Господин Никель, я слышал, что ваша жена уже ушла спать. Наверняка ее шокировали последние события. Вы можете пойти к ней. Наш разговор может подождать до понедельника.

Майк не решался принимать это предложение. В какой-то степени, он все еще считал себя главным в нашей компании и, тем самым, нес за нас ответственность. По крайней мере, так я интерпретировала его нерешительность. Амманн снова заверил нас, что он и его коллеги будут опрашивать нас по одному, и Майку все равно нечего было бы делать кроме, как ждать. А он не хотел заставлять его ждать. Я вдруг вспомнила, каким Амманн был в молодости. Ужасным карьеристом, который готов был из кожи вон лезть, лишь бы понравиться любому, даже самому мелкому начальнику. Я несколько раз шутила про него дома, и вскоре Сабина бросила его. Тогда я приписывала эту заслугу себе, это был один из многих крошечных триумфов, которые я одерживала над старшей сестрой. Теперь я понимала, что Сабина оставила его по собственной воле.

Амманн крепко пожал Майку руку на прощание.

— Надеюсь, Ваша супруга скоро поправится. Мои наилучшие пожелания.

Лезть вон из кожи вышло из моды. Тем не менее, мне казалось, что я слышала этот звук издалека.

Несмотря на мой бледный, как у привидения цвет лица, Амманн, видимо, решил, что я в более подходящем состоянии для допроса, чем сильный и крепкий Майк. Он хотел обязательно начать с меня и собирался лично вести допрос. Казалось, он чувствовал мою антипатию и отвечал ею же. Наверное, поэтому он и хотел допрашивать меня сам, в то время как Пьера, Маргрете и Харри допрашивали его подчиненные. Мы вели разговор холодно вежливым тоном.

Большинство вопросов, которые он задавал мне в гостиной Петерсенов, я считала идиотскими. Например, путем безумно сложно сформулированных предложений, он пытался связать исчезновение Юлиана с моим отъездом в Аргентину несколько недель спустя. Я могла бы указать ему на то, что Жаклин и Майк тогда уехали с Пёль еще до меня, но сдержалась. Вместо этого я спокойно изложила ему, что вряд ли стала бы ждать несколько месяцев, если бы убила Юлиана в припадке ярости. На его вопрос, что я делала тридцать первого августа девяностого года, ответила встречным вопросом, что он делал двадцать второго апреля девяносто первого года и вечером шестого октября девяносто второго.

Не говоря уже о том, что прошло слишком много времени, чтобы давать серьезный ответ на этот вопрос, те летние недели были для меня совершенно однообразными. Я бы ни за что не смогла вспомнить каждый отдельный вечер. Теми немногими особенностями, вздымавшимися из моря внутренней пустоты, являлись похороны родителей и знакомство с Карлосом. Даже первый секс с Карлосом я помнила смутно, тогда как секс с Юлианом запомнился настолько, будто это было всего несколько дней назад.

Я не могла помочь Амманну и, хотя его задачей было найти убийцу Юлиана и тем самым отомстить за его смерть, я не желала ему в этом успеха. Этот тип даже как-то сблизил нас с Сабиной, по крайней мере, я была солидарна с ней в ее неприязни к этому человеку.

— Ваша сестра приходила ко мне несколько месяцев назад, Вы знали об этом? Мы немного поболтали о старых добрых временах, мы ведь даже встречались когда-то. Воспользовавшись случаем, я и с ней поговорил об исчезновении Юлиана Моргенрота, как коллега с коллегой. Это дело мне всегда казалось странным. Сабина тоже знала этого парня, вполне возможно, что она, на свой страх и риск, начала вести собственное расследование, но не рассчитала своих сил. Такое вполне возможно. Если бы она только подключила меня. Но она всегда была немного... трудной. В любом случае, после сегодняшней находки мы вернемся и к расследованию несчастного случая, в котором Сабина погибла, а Вы, госпожа Хернандез, получили тяжелые ранения.

Я верила ему только наполовину, но это была интересная информация. До этого момента я исходила из того, что причина моего первого приезда на Пёль, заключалась в том, что я хотела помочь Сабине в деле с участком земли. По крайней мере, так сказал Пьер, а Маргрете утверждала, что Сабина искала нового маклера. Конечно, для моей сестры эта причина могла являться лишь прикрытием так же, как и для меня. Но зачем, если сестра и я уже тогда не занимались расследованием на основе каких-то подозрений?

Я вспомнила слова моего психолога:

— Вы знаете это точно, или Вам так сказали?

Этот вопрос она задала мне по поводу Сабины и поиска документа, подтверждающего права собственности на участок земли, где стояли руины. Мне можно было рассказать все что угодно о том дне в мае, и я вынуждена была всему верить — или не верить совсем.

— Вы по-прежнему настаиваете, что ничего не помните?

Своим вопросом Амманн вернул меня в реальность. Опять эти пассивно-агрессивная конструкции предложения.

— Слово настаивать подразумевает, что это сознательное решение, — ответила я.

— Значит, Вы так ничего и не помните? Ни о Вашем приезде в мае, ни об аварии, ни о вечере, когда исчез Юлиан Моргенрот? Ну, как хотите.

— Что значит, как хотите. Это так и есть.

— Конечно, конечно. Я лишь надеюсь, госпожа Хернандез, что Вы не повторите ошибку Вашей сестры. Так как повезло Вам, везет только один раз в жизни. Хорошо подумайте над моими словами.

Четыре месяца назад

Для Сабины было чем-то нереальным, вот так внезапно и неожиданно стоять напротив сестры. Лея выглядела так же, как и раньше. Конечно, двадцать три года не прошли без следа, но ее стиль не изменился, а в красивом лице многое осталось от той восемнадцатилетней девушки, которую Сабина с тех пор больше не видела. На губах Леи была все та же ироничная улыбка, признак острого языка, которую Сабина ненавидела и иногда, даже побаивалась. У нее были черные, распущенные волосы. Гладкие и блестящие, они падали на элегантную блузку. Для прогулки по лугам Пёля, сестра была одета слишком нарядно.

Поначалу у Сабины было желание пнуть Лею по ноге. Во-первых, чтобы убедиться, что она действительно была здесь, и Сабине ничего не померещилось в этом духовном месте. Во-вторых, чтобы отомстить ей за тысячи издевок в детстве.

— Что ты здесь делаешь?

Это были первые слова, с которыми она обратилась к Лее.

— Вот это я называю сердечное приветствие. Ты не очень-то рада меня видеть.

— Мне кажется, твои последние слова были: «Оставь меня в покое».

— А твои: «Да ради Бога».

Лея улыбнулась и не успела Сабина оглянуться, как младшая сестра обняла ее, хотя бы только по тому, что того требовал протокол их встречи. Сначала она напряглась и нерешительно ответила на объятие.

— Я же не из стекла,— сказала Лея, заметив нерешительность старшей сестры.

— Да, с каких пор?

Сабина просто не могла вести себя по-другому. Как часто она перебирала в голове ссоры с Леей, бесчисленное количество раз мысленно повторяла их словесные перепалки. Поэтому теперь ей было невероятно тяжело переключиться и стать дружелюбной, хотя бы для видимости.

— Эта встреча ведь не случайна, — сказала Сабина.

— Нет, мне позвонили.

— Кто из твоих друзей?

— Никто.

— Окей, значит, не хочешь говорить. Ты приехала, чтобы повидаться со мной или дело в нашем участке, которому угрожает опасность?

Лея улыбнулась.

— Да.

Она подмигнула Сабине, которая, в ответ, закатила глаза.

— Ладно, так и быть, — сказала Лея. — Я обещала ничего не говорить, но... Мне позвонил какой-то растерянный человек, ухаживающий за престарелыми, некий Торбен. Он приложил немало усилий, чтобы раздобыть мой номер телефона, звонил даже бывшему мужу в Аргентине…

Сабина сердито прервала ее:

— Торбен Шляйхер попросил тебя приехать?

Она же потребовала от него не вмешиваться в это дело, а он...

— Когда это было?