Не проснулся, но почувствовал. Сграбастал что бьерн добычу, к себе покрепче прижал. Тянулся ко мне неосознанно, Эгиль-Ворон. Может не сердцем, не душой, что оставались для меня пока тайной — что там творится в темноте за закрытой дверью? — но мыслями и телом тянулся. И словами…

Все чаще мы разговаривали и обсуждали разное. Не наши чаяния или прошлое — опасно нам было прошлое обсуждать, пока настоящее еще зыбко — но дела замка и решения. А уж когда ко мне Ворон за советом обращался по тому или иному поводу, я так и вовсе таяла…

Но дверь внутри него чувствовала и без всякого колдовства.

И засовы.

И не была сама пока уверена, что знать желаю, что за ними прячется.

— Не торопитесь, кюна, — сказал мне Даг несколько дней назад. Он уже совсем оправился и даже расслабился — понимал, что угроз мне и нет почти, пока в замке только те, кто уже обосновался. А я радовалась, что жить начал чем-то, кроме моей жизни. К людям присматриваться не из опасения, что получит нож в спину, а из интереса, — Север слишком долго был покрыт льдом, чтобы тот оставался прозрачным.

— А если то, что там скрыто… плохим для меня окажется? — вздохнула.

— Но разве не вы всегда повторяли, что и темное можно сделать светлым, если приложить к этому достаточное количество усилий?

Засмеялась тогда.

Но сейчас поймала себя на мысли, что боюсь разочароваться. Потерять то, что чувствовать начала по отношению к Ворону.

С этим и уснула. А встала поздно, даже по воздуху ясно было — давно время утреннее миновало. Одна, конечно проснулась. Ледяной король был не только великим воином, но и хозяином своему замку и народу, и не прекращал ни на день мужских дел. Строительство, обучение воинским премудростям, укрепление и обустройство — это в его ведении было.

Я позавтракала тем, что на остывающем жаре стояло — служанки позаботились — и отправилась на этаж ниже, туда, где обустроила библиотеку. Там уже ничего не напоминало о захламленном и сыром помещении: угловая комната без окон, которой пока никто кроме меня и не интересовался, выглядела продолжением хозяйских покоев. Роскошно обставленная и уютная.

Села на низкую лавку и пододвинула деревянные дощечки с клинописью относительно строительства Сердца Ворона, развернула тонкий, пропитанный маслом пергаментный лист, который сама использовала для нанесения знаков и надписей.

Появление Дага меня не удивило, ждала его.

— Забрался, куда я поручила тебе?

— Да. Удалось дверь отпереть незаметно, за ней — длинный боковой коридор, который заканчивается резким спуском почти до самого дна замка. А там — пустующие, стылые помещения, ни окон нет, ни интереса к ним у живущих здесь…

Кивнула довольно и провела несколько линий, подписывая их.

Плана замка я не нашла, а на расспросы все только пожимали плечами — ну не принято было это. В долинах тоже строили по знакомым принципам, без всяких рисунков, вот только такой громадины, как Сердце Ворона, я прежде не видела, как тут обойтись без знаний? Тем более, после случая с нападением, когда оказалось, что кто-то знает замок и ходы тайные даже слишком хорошо, я решила, что для меня это важно. И с помощью Дага и разрозненных записей принялась за дело, составляя общий план.

Потому что мой охранитель не совсем верно сказал. Я не стремилась сделать темное — светлым. Но в моей сути с детства была потребность вытаскивать на свет темноту.

— Так обратись к кюне или целителям…

— Что вы. Стыдно как!

Молоденькие стряпухи хоть и тихо говорили, но я их услышала.

А теперь и прислушалась.

Место за средним очагом в углу огромного зала, отведенного под кухню, стало моим любимым — здесь для меня стол поставили и лавки. Мне интересно было и с блюдами пробовать, и с отварами что-то новое, да и вообще… уютней и спокойней как-то здесь было отдыхать, чем за рукоделием среди жен и дочерей ярлов.

Обязанностей много было, хозяйство в замке хоть и налажено, но за всем следовало присматривать — и за съестными припасами, и за чистотой, чтобы не ленились служанки, сделавшиеся сонными с морозами, и за скотиной, чтобы не перемерзла. За ремеслами. В замке шерсть пряли, выделывали шкуры, вышивали даже, ДА оружие равному которому я не видела даже ковали, щиты. Деревщики здесь были лучшие с разных краев тоже собраны, а потому и мебель, и воинские потребности, и всякие красивости выходили у них замечательными. Часто к ним заглядывала…

А сюда отдыхать приходила. И если надо было, готовила лечебные снадобья — но лечила только тех, кто лично ко мне обращался. Ведь во многом успех лечения определялся тем, насколько человек хочет быть излечен и готов обратиться за помощью — потому не навязывалась. И сейчас не стала показывать, что заинтересовалась разговором.

Узнала ведь говорившую — несколько дней назад эта девица вышла замуж за простого воина, по взаимному согласию, как мне показалось. Конечно, как и водится, король и кюна посетили свадьбу, что была проведена в нижнем зале, и я точно запомнила довольные лица молодых.

А сейчас — глянула мельком — жена выглядела бледной и осунувшейся.

— Нужно мазь взять, да отвар попросить, — продолжала наставать её подруга, — И боль уберет, и где перетерпеть надо, позволит это сделать.

Девушка что-то пробормотала, а потом объясняться начала, и я вдруг поняла, что речь шла о сокровенных отношениях между мужем и женой, которые для молодой оказались весьма болезненными.

Смутилась немного. Не пристало мне, конечно, смущаться, но прозвучало там что-то в речи, что и меня в краску вогнало, да различные мысли вызвало.

— Это чего вы перетерпеть собрались?

И этот голос я узнала. Помощница главной стряпухи. Стурла не оправдывала свое «беспокойное» имя, напротив, и выглядела крупно, сыто и добротно, и вела себя так, спокойно очень. Уже в возрасте, троих мужей — воинов, поговаривали, похоронила, и четверых сыновей воспитала — и уж точно считалась чуть ли не главной советчицей в отношениях.

— Глупые, долго терпеть собрались? Всю жизнь? Здесь по-другому надо — а то вы не поняли до сих пор, что лаской и хитростью можно многого добиться, уж доброты мужа в постели так точно. И тогда и отвары не понадобятся — сплошное удовольствие…

— Удовольствие? — пискнула одна из молоденьких стряпух.

— Эй, ты хоть скажи этим неразумным, как поступать надо, — засмеялась Стурла и позвала свою подругу, — Ладно, есть у меня время поделиться с вами…

Стыдного ничего в этих разговорах не было. В том, что делились старшие женщины и знаниями такими, и разными умениями. Но вот кто бы поймал меня за тем, что я слушаю все то с такой же жадностью, что и молоденькие служанки, так точно застыдилась бы.

Негоже кюне показывать, что ей что-то не по нраву или не хватает в супружеских делах. На самом деле все мне нравилось, отвары не нужны были… да и прежде я слышала о разном, что могли проявить мужчины и женщины. Но как-то не связывала это с собственными действиями и удовольствием. С тем, что томление может стать чем-то большим.

Так что с места не двинулась, пока не дослушала разговор.

А вечером… Мы уже привычно разделись с Эгилем и легли под тяжелое, добротное одеяло обнаженными — даже не пыталась больше наряжаться в пристойные рубашки и ночные одежды. С ним холод мне не грозил… зато я с легкостью могла лишиться тонких вышивок и хороших вещей.

Жадный был до моей кожи.

Вот и сейчас жадно потянулся, провел плотно-плотно ладонями по обнаженным бокам, пальцами в волосах запутался, пропустил пряди… Мои волосы его завораживали, потому больше всего нежности им доставалось.

И ушам.

То, как он шептал, рычал «Моя колдунья» я бы ни на что не променяла.

Притянул к себе, в губы впился, подмял под себя привычно…

— Погоди… — шепнула хрипло, чуть в плечи толкнула, заставив отпрянуть, а потом и вовсе откинуться, опереться на спинку кровати. И сама его оседлала.

Так, что мы теперь оба сидели напротив друг друга.