– Не считается, ты просто догадался.

Смешная. Даже возражать не стала, что её это волнует. Или пока до неё не дошло, что в эту игру ей не выиграть.

– Ладно, – я приложил палец к виску и выдал, изображая ее девичий голос: – Почему он поет песни обо мне? Я та самая Нана, или это просто совпадение?

Она даже споткнулась и чуть не перелетела через контрабас, если бы я вовремя не поймал ее за плечо.

– И? – с вызовом спросила она.

На щеках румянец, в глазах какая-то лютая смесь из обиды, злости и надежды. Как мы похожи, принцесса, я чувствую то же самое.

– Что и?

– О ком твои песни?

Не ожидал от неё такой смелости. Но я и не ожидал, что вот так с первого раза заманю её сюда. Я искренне полагал, что понадобиться чуть больше диверсий, чтобы заставить Нану выступить со мной на одной сцене.

– А ты сама как думаешь, принцесса?

– Ты прекрасно знаешь, о чем я думаю, с твоих же слов. Меня интересует твой ответ, Вестерхольт. Или опять будешь извиваться и юлить?

Туше. Этот раунд за ней. Но я не очень-то старался. Улыбаюсь, как камень с души падает в этот миг, когда я говорю ей:

– Мои песни о тебе, Нана.

Теперь ход за ней. Но уже позже. Пусть мучается новыми вопросами до ночи.

Завожу её в шумное нутро закулисья, где другие коллективы с нетерпением ждут начала вечера. Мы последние, кто ещё не проверил звук. Беру свою ошарашенную басистку и веду к сцене, с удовольствием ловя на себе любопытные взгляды. Да-да, сегодня будет жарко. Лишь бы Ласло с Марко не налажали, а в курочке я уверен даже больше чем в себе.

Пытаюсь понять волнуется ли Нана. Сейчас я бы не отказался прочитать её мысли на самом деле. Но я просто наблюдаю и делаю вид, что настраиваю и без того идеально звучащую гитару.

Она деловито распаковала свой контрабас, осторожно отставила футляр, положила гриф на плечо, тронула колки, затем подцепила струну и замерла. Что-то прямо сейчас озадачило её. Она вновь извлекла звук и задумалась, а затем перевела взгляд на футляр, где лежал смычок. Сообразительная девочка, сейчас она быстро догадается, что помогло мне узнать о последних терзающих её разум мыслях. Что-то я почитал, коснувшись струн контрабаса, но большее мне открылось, когда я выхватил смычок её скрипки перед выступлением. Инструменты хранят радости и печали своих хозяев, и я бессовестно украл её тревоги. Присвоил, выстрадал, сделал своими.

Она медленно повернулась ко мне и посмотрела с вызовом, а по её губам я прочитал:

– Мерзавец!

Отправил ей воздушный поцелуй, и Нана зло сузила на меня свои глазки, а затем провела ребром ладони себе по горлу. Намёк понят.

Маленькая боевая зубрилка.

Изобразил испуг, а курочка закатила глаза и вернулась к своему инструменту.

Когда она закончила настройку, то подошла к Ласло. С ним она разговаривала совсем по-другому, улыбалась, смеялась, показывала что-то на листе с песнями, постукивала ногой в такт, а потом и вовсе взяла палочки у моего барабанщика и изобразила что-то на тарелках. О Великие Музы, он уже смотрит на неё влюбленными глазами, и теперь они оба хихикают. Пять друг другу дали. Шагнул к ним, борясь с неприятным жжением в груди, но тут же почувствовал у себя на плече руку Марко.

– Опять начинаешь, Винни? Хочешь и это выступление сорвать?

Он все ещё злится на меня за то, что нас исключили из конкурса. Готов за Ви мне шею свернуть, вижу это по его глазам. Слишком импульсивен для рожденного в Острайхе. Интересно, что скажет отец Марко, когда узнает о его влюбленности в хангрийку. Не по этой ли причине, он так люто ненавидит министерскую дочку? Так банально. Даже я понимаю, что не курочка приняла эти нелепые законы, чтобы презирать ее.

– Я ничего не делаю просто так, Марко. Ты не видишь всей картины.

– Я видел слёзы Вивиан. Мне хватило. Я слышу, что прямо сейчас говорят о нас за кулисами. После сегодняшнего вечера мы станет посмешищем. Этот её наряд, этот инструмент. Мне самому не нравится.

Вызов мне бросает. Как мило. Замолвить за него словечко перед сестрой? Прямо рыцарь Острайха.

– Марко, просто доверься мне. Все под контролем, – попытался успокоить своего музыканта, но в ненависти ко мне в этот миг, он переплюнул бы даже курочку.

– Я выступлю с …этой, – он разве что не плюнул в сторону Елены, –но только раз. Иначе ищите себе нового клавишника

Блефует. Уйдет из группы и потеряет единственную возможность видеться и общаться с Виви.

–Эта, как ты говоришь, – я едва сдерживал гнев в голосе, отвечая Марко. – Ключ ко всем концертным площадкам страны. Заполучив её, мы сможем вырваться из этого бесконечного цикла баров и ночных клубов. Но, – я ткнул его пальцем в лоб, – такой упёртый лабух как ты, видимо, хочет продолжать вариться в этом дерьме и дальше. Я для вас же стараюсь.

А вот теперь Марко смотрит на меня иначе. Обида резко ушла. Он смотрел на меня с ужасом и одновременно восхищением.

– Это не она… Это ты сорвал концерт! Ты спровоцировал её специально!

О, Великие Музы, до него наконец-то дошло.

После проверки звука мы вернулись за кулисы. Марко все ещё пребывал в какой-то прострации. Зато довольный Ласло нёс Курочкин контрабас. А мне она не разрешила помочь. Упрямо пыхтела и тащила его сама. С трудом сдержал усмешку. Лас реально ей так понравилось, или она решила меня позлить, после моего признания? То, что я сказал ей было почти равноценно признанию в любви, если конечно продраться через всю тонну издёвок и вражды, что проросла между нами.

Нана встретилась со мной взглядом и разве что язык мне не показала. Вот только у меня не укрылось, что рукой она осторожно поглаживала мой ремень. Нравится? Или это угроза такая завуалированная?

Даже язык прикусил, чтобы не отвесить ей очередную колкость. Слишком уж мило она сейчас выглядела. Слегка растрёпанная, в этом непривычном старомодном платье. Глаза её эти горящие азартом. Наконец-то живая, а не ряженая фарфоровая кукла.

– Винни, – меня окликнул лидер Ночных Шутов. Панки, которые отлично взрывают толпу своими игривыми мотивами. Тромбонист у них настоящий гений. Не люблю это признавать, но у ребят есть крутая фишка, и я тоже хочу себе такую. Хочу и почти получил. Моя крутая фишка скоро будет лабать на контрабасе.

– Чего тебе, Иштван?

– Решил послушаться моего совета и перестать жалеть родную сестру? Как басистка она слабоватая, как девушка - огнище.

Марко дернулся вперёд, но я поймал его за рукав. Не хватало ещё, чтобы моему клавишнику пальцы переломали перед выступлением. Ишт ему на них такое крутое соло сыграет, что Марк будет неделю в лазарете рыдать. Не стоит того, даже если это ради защиты чести моей сестры. Виви и сама Ишту наваляет при первой же возможности. А я с радостью передам ей этот разговор слово в слово. Не на мне же ей вечно зло вымещать?

– Виви нездоровится, – соврал я.

Кажется, я её видел где-то в толпе. Натянула капюшон на лицо и думает, я её не узнаю. Разумеется, она не пропустит такое шоу.

– И как зовут твоего нового ангелочка? – Иштван не терял надежды вывести меня из равновесия.

– А ты сам у неё спроси, – расслабленно улыбнулся ему, предвкушая, как острая на язычок курочка, заклюёт этого панка.

– А можно? Я думал, он твоя, типа, девушка. Вы тут в гляделки с ней играете с тех пор как пришли. Ошибся?

Внимательный какой.

– Нет. Она не моя девушка. Она любит парней постарше, – нарочно сказал это громче, чтобы Нана услышала.

– А хотел бы?

Его курочка подослала с этими детскими вопросами, что ли? Какого черта он меня пытает?

– Я хотел бы твоего тромбониста к себе в группу. Махнемся не глядя? Я тебе принцессу с контрабасом, а ты мне своего виртуоза.

– Хах. Смешно. Но нет. Это для меня не глядя. Ты-то уже видел Штефана в деле, а я твою девицу не слышал ни разу.

Сегодня услышишь. Мне уже не терпелось посмотреть, как её освистают, и что она будет делать. Виви тут все просто обожают. Курочку не простят за то, что заняла её место. Ласло и Марко это понимают не хуже меня. Нервничают, готовятся к непростому выступлению, и только Нана важная и надутая, словно перед экзаменационной комиссией сейчас играть будет.