– Ты точно панк? – я оторвалась от груди Винсента и смерила его надменным взглядом.

– А что не так? – растерялся парень.

– Выражаешься как моя покойная бабуля. Тщетность потуг, – изобразила его, и все остальные ребята из группы громко хмыкнули, и даже заколка в волосах Немета шкодливо звякнула, словно жила своей жизнью.

– Ничего не как бабуля, и вообще… – он аж покраснел от злости и стыда, но не договорил, Адриан вышел вперёд и протянул нам свою руку.

– Спасибо, что приехали нас поддержать. Иштван в жизни этого не скажет, но ему это было очень важно, он даже не фальшивил сегодня, зная, что вы в зале.

Винсент искренне ответил на рукопожатие.

– Всегда пожалуйста. То-то он так настойчиво заваливал меня сообщениями со ссылками, где купить билеты.

Ишт поджал губу.

– Ничего я не заваливал! Да хватит уже, – смущался лидер Ночных Шутов, а затем очень искренне спросил нас: – Ну и как вам? Шансы есть? Понравилось?

– А то ты сам не знаешь, – ответила ему вопросом на вопрос. – Вы сделали этот вечер.

Ребята радостно переглянулись между собой, и Иштван протянул руку мне, и только я собралась пожать её, как он сказал:

– Спасибо, курочка.

– Эй!

– Иштван, черту не переходи, только мне так её можно называть, – шутливо угрожал Винсент.

Странное чувство, я должна ненавидеть или хотя бы презирать своих соперников, но рядом с ними мне легко и просто. Мы делимся опытом, обсуждаем грядущий большой финал, желаем друг другу удачи. Мне нравится этот новый мир без вражды, где Хангрия и Острайх наконец нашли общий язык.

Пока Винсент по-приятельски боролся с Иштом, Немет поманил меня в сторону, достал из кармана компакт-диск, подписанный простым маркером и протянул мне.

– Давно хотел передать тебе это, но, говорят, ты не пользуешься видеофоном и не выходишь в Эфир. Я ждал этой встречи. Надеюсь, ты найдешь на чем проиграть.

– Что там? – я покрутила в руках прозрачную коробочку.

– Подарок. Такую Софию Хаслингер ты точно не слышала. Здесь есть архивные записи, которые не были опубликованы, я занимался оцифровкой, нашел их. Здесь оригинальный звук и моё видение.

Ого. Там мамины песни в его обработке. Это действительно шикарный подарок, но вряд ли он меня сильно удивит, с каждым моим вновь открытым воспоминанием я осознаю, что свою маму я совершенно не знала, да и хочу ли узнать теперь? Не все двери хочется открывать, но я все же поблагодарила Немета:

– Спасибо, Адриан.

– Если вдруг у тебя с этим мрачным типом что-то не заладится, напиши мне. Я не только делаю крутые каверы с привычными вещами, но и умею доводить до взрывного крещендо любой трек, – он подмигнул мне, а я прижимала диск к груди, пытаясь понять, мне показалось сейчас, или под словом крещендо Немет подразумевал явно не увеличение силы звука, а что-то совсем другое?

***

Мои руки грел теплый картонный стаканчик с кофе, который мы купили на заправке. Я забралась на своё сидение с ногами и потонула в этом уютном моменте. Ночная дорога, терпкий бодрящий запах в салоне, Винсент. Мой Винсент. Он напряженно всматривался в даль и выглядел немного уставшим.

– Хочешь, подменю? – пошутила я, потому что мой опыт вождения ограничивался лишь одним, но ярким воспоминанием, когда я рулила сидя у папы на коленках.

– Ни за что! – отрезал Винсент и крепче вцепился в баранку.

– Да ладно. Дороги пустые, а я быстро учусь. Ну же, Винсент. Я очень хочу попробовать!

– Пробовала уже, – недовольно бросил он. – Этому фургончику и недели не было, как мы съехали в овраг. Ответственно заявляю, курочка, вождение это не твоё!

О как! Прямо в овраг? Убрала кофе в подстаканник и прижала к вискам указательные пальцы. Зажмурилась и начала громко пыхтеть, прерываясь на мычание.

– Ты чего делаешь-то? – рассмеялся Винс.

– Пытаюсь вспомнить. Вдруг ты врёшь все. М-м-м-м-м!

– У меня на ноге остался шрам с тех пор.

– Покажешь?

– Можно, я все равно хочу остановиться где-нибудь на пару часов и вздремнуть, – он зевнул. – Не уверен, что доеду и не выключусь.

– А вот я бы довезла нас! Сна ни в одном глазу! – я продолжала спорить с ним.

– Ага, довезла бы до первого же дерева, – сонно передразнил он.

Через десять минут Винсент выбрал место для стоянки. Мы съехали с основной дороги и разместились на небольшой парковке. К происходящему я относилась как к очередному большому приключению. В машине я ещё не ночевала, и теперь потирала руки от нетерпения.

Винс тем временем отстегнулся и перебрался в салон. Я следовала за ним, гадая, что он задумал. Я бы тоже поспала, но на заднем диванчике не так много места для двоих.

Понять бы только, это хорошо, или плохо? Мало место – ближе прижмёмся… Ох Музы, о чем я думаю!

Винсент деловито потянул на себя за небольшую ручку на сидении, и оно разложилось во вполне себе просторную кровать. Пока я с легким благоговением наблюдала за этими метаморфозами, Винни достал пару подушек и плед. Основательно он подготовился.

– Правила следующие, курочка, – строго сказал он. – Одеяло не перетягивать. Не храпеть. И не доводить меня до греха.

– Сказал тот, кто мне почти что пропихнул язык в рот. Днем ты был куда сговорчивее.

– Скорее глупее, – быстро поправил Винсент. – Мы не знаем, как твоя память отреагирует на нечто подобное. Она возвращается к тебе рывками, и нужно быть осторожными. Обойдёмся пока без поцелуев, у тебя и так был насыщенный день.

– Это из-за моего видения в театре? Я подобралась слишком близко, да?

Винс нахмурился. Опять я задаю не те вопросы. Но теперь мне не только спрашивать ни о чём нельзя. Ещё и поцелуи под запретом.

– И когда же мы с тобой сможеммммгрешить?

Он закашлялся и многозначительно посмотрел на меня.

Когда я вдруг стала такой испорченной? А если Винсенту совсем это не нравится? Но как мне справляться с осознанием того, что я знаю его с детства, что он тот, кто заставил меня истово полюбить музыку. Он остался мне верен, даже когда я сама его предала и забыла. Невыносимо просто смотреть на него вот так.

На щеках опять стало влажно. Слишком много мыслей и чувств. Винсент прав, я могу не справиться с ними, если они нахлынут в одночасье.

– Вот об этом я и говорю, Нана. Маленькими шажочками, – он осторожно вытер мои слёзы. – Думаешь, я не хочу вдавить тебя в матрас? Да я каждый день, видя тебя в академии, сходил с ума и умирал раз за разом. Смотреть и не иметь права прикоснуться. Не знать, как начать с тобой разговор. Колкости да оскорбления – единственное, что было у меня в арсенале.

– Ты забываешь про песни!

– Но ты не слушала их. Я до сих пор не верю, что ты как-то догадалась, или подсказал тебе кто.

Шайло. Если бы не она, я бы в эту сторону даже не думала. Ненавидела бы Винсента всеми фибрами души за испорченное выступление и дисквалификацию. А рна включила мне ту самую песню, и всё закрутилось.

– Мне подсказали, – честно призналась ему. – Не боишься спать при мне? Я же много чего могу натворить по сне.

– Например? – с интересом спросил Винс.

– Стащу ключи и сяду за руль, – я принялась загибать пальцы. – Буду целовать тебя во сне. Влезу в тот футляр с виолончелью. Да мало ли, что я могу начудить, пока ты спишь!

Не говоря ни слова, он поймал меня за талию и утянул с собой на кровать. Она чуть подкинула нас вверх и натужно скрипнула пружинами.

– А я никуда не пущу тебя, Нана.

– Не отпускай, – покорилась я. – Больше никуда и никогда, пожалуйста, Винни.

Его мозолистые пальцы осторожно убрали с моего лица прядь, а затем Винс нежно поцеловал меня в висок.

– Никуда и никогда, Нана.

Если меня спросили бы, что такое абсолютное счастье, я бы непременно привела в пример этот миг. Небо над прямо нами, подглядывает мириадами звезд. Музыка наших сердец и дыхания, шорох одежды. Полная взаимность.

Но всё же оставалась одна червоточинка, и я хотела стереть её здесь и сейчас очень важным вопросом, который мучил меня с того самого момента, как я увидела фото моей мамы и Говарда Вестерхольта.