– Эй, ты! – крикнул Христиан. – Подойди-ка сюда!

Солдат растерянно-взглянул на товарищей, но те молча уставились в свои бокалы. Солдат медленно встал и сунул бумажник в карман.

– Пошевеливайся! – яростно заорал Христиан. – Сейчас же иди сюда!

Побледневший солдат, шаркая ногами, подошел к Христиану.

– Как ты стоишь? Встать смирно!

Перепуганный солдат вытянулся и замер.

– Фамилия? – отрывисто спросил Христиан.

– Рядовой Ганс Рейтер, господин унтер-офицер, – заикаясь, пробубнил солдат.

Христиан вынул карандаш и клочок бумаги и записал.

– Часть?

– Сто сорок седьмой саперный батальон. – Рейтер с трудом проглотил слюну.

Христиан снова записал.

– В следующий раз, рядовой Рейтер, когда пойдешь пьянствовать, потрудись побриться и держать мундир застегнутым. И еще: помни, что при обращении к начальникам следует стоять по стойке «смирно». Я сообщу о тебе куда следует для наложения дисциплинарного взыскания.

– Слушаюсь, господин унтер-офицер.

– Можешь идти.

Рейтер облегченно вздохнул и вернулся к столу.

– И вы тоже приведите себя в надлежащий вид, – зло крикнул Христиан сидевшим за столом солдатам.

Солдаты молча застегнули мундиры.

Христиан повернулся к ним спиной и взглянул на хозяина.

– Еще коньячку, господин унтер-офицер?

– Нет.

Христиан допил коньяк, бросил несколько бумажек на стойку и вышел, не оглянувшись на притихших в углу солдат.

Гарденбург в фуражке и перчатках сидел в канцелярии. Выпрямившись, словно он ехал верхом на лошади, лейтенант рассматривал висевшую на противоположной стене комнаты карту. Это была выпущенная министерством пропаганды карта России с линией фронта по состоянию на вторник прошлой недели, вся испещренная победными черно-красными стрелками. Канцелярия размещалась в старом здании французской полиции. Под потолком горела маленькая лампочка. С целью светомаскировки окна и ставни были закрыты. В комнате было душно, и казалось, что в спертом воздухе витают тени всех перебывавших здесь жуликов и воришек.

Войдя в канцелярию, Христиан заметил, что у окна, неловко переминаясь с ноги на ногу и искоса поглядывая на Гарденбурга, стоит маленький, невзрачный человек в форме французской милиции. Христиан вытянулся и отдал честь. «Нет, – подумал он при этом, – так не может продолжаться вечно, этому должен когда-нибудь наступить конец…»

Гарденбург даже не взглянул на него, и Христиан застыл в ожидании, не сводя глаз с лейтенанта. Он хорошо изучил своего начальника и не сомневался, что тот знает о его присутствии.

Наблюдая за Гарденбургом, Христиан чувствовал, что ненавидит этого человека сильнее, чем любого из своих врагов, сильнее, чем вражеских танкистов и минометчиков.

Гарденбург взглянул на часы.

– Так-с, – протянул он. – Унтер-офицер явился вовремя?

– Так точно, господин лейтенант.

Гарденбург подошел к заваленному бумагами письменному столу и уселся за него.

– Вот тут сообщаются фамилии и даны фотографии трех лиц, которых мы разыскиваем, – начал он, взяв одну из бумаг. – В прошлом месяце они были вызваны для отправки на работу в Германию, но до сих пор уклоняются от явки. Этот господин… – он небрежно, с презрительной миной кивнул в сторону француза, – этот господин якобы знает где можно найти всех троих.

– Да, господин лейтенант, – подобострастно подтвердил француз. – Совершенно верно, господин лейтенант.

– Возьмите наряд из пяти солдат, – продолжал Гарденбург так, словно француза и не было в канцелярии, – и арестуйте этих людей. Во дворе стоит грузовик с шофером. Солдаты уже в машине.

– Слушаюсь, господин лейтенант.

– А ты, – обратился Гарденбург к французу, – убирайся отсюда.

– Слушаюсь, господин лейтенант, – чуть не задохнувшись от избытка рвения, ответил француз и быстро выскочил за дверь.

Гарденбург снова принялся рассматривать карту на стене. В комнате было очень жарко, и Христиан весь вспотел. «В немецкой армии столько лейтенантов, – подивился он, – а меня угораздило попасть именно к Гарденбургу!»

– Вольно, Дистль, – бросил Гарденбург, не оборачиваясь.

Христиан переступил с ноги на ногу.

– Все в порядке? – спросил офицер, словно продолжал начатую ранее беседу. – Вы получили все отпускные документы?

– Так точно, господин лейтенант, – ответил Христиан. «Ну вот, – пронеслось у него в голове, – сейчас он отменит мой отпуск. Это просто невыносимо!»

– Вы заедете в Берлин по пути домой?

– Да, господин лейтенант.

Гарденбург кивнул, все еще не отводя глаз от карты.

– Счастливец! Две недели среди немцев, не видеть этих свиней. – Он резким кивком головы указал на то место, где только что стоял француз. – Я четыре месяца добиваюсь отпуска, – с горечью продолжал он. – Но, оказывается, без меня тут невозможно обойтись, я, видите ли, слишком важная персона… – Лейтенант горько усмехнулся. – Скажите вы могли бы оказать мне услугу?

– Конечно, господин лейтенант, – поспешил заверить его Христиан и тут же мысленно выругал себя за такое рвение.

Гарденбург вынул из кармана связку ключей, открыл один из ящиков стола, достал небольшой, аккуратно завязанный сверток и снова тщательно запер ящик.

– Моя жена живет в Берлине. Вот ее адрес, – он передал Христиану клочок бумаги. – Мне удалось… раздобыть… кусок замечательного кружева, – лейтенант небрежно пощелкал пальцем по свертку. – Исключительно красивое черное кружево из Брюсселя. Моя жена очень любит кружева. Я надеялся передать ей сам, но мой отпуск… Вы же знаете. А почта… – Гарденбург покачал головой. – Должно быть, все воры Германии теперь работают на почте. После войны, – внезапно загорелся он, – нужно будет провести тщательное расследование… Впрочем… я подумал, если это не доставит вам особых хлопот, тем более что моя жена живет совсем недалеко от вокзала…

– Я буду рад выполнить ваше поручение, – прервал его Христиан.

– Благодарю. – Гарденбург вручил Христиану сверток. – Передайте жене мой самый нежный привет. Можете даже сказать, что я постоянно думаю о ней, – криво улыбнулся он.

– Слушаюсь, господин лейтенант.

– Очень хорошо. Ну, а теперь относительно этих людей, – он ткнул пальцем в лежащую перед ним бумагу. – Я знаю, что могу положиться на вас.

– Так точно, господин лейтенант.

– Я получил указание, что отныне в подобных делах рекомендуется проявлять больше строгости – в назидание всем остальным. Накричать, пригрозить оружием, хорошенько стукнуть… Ну, вы, надеюсь, понимаете.

– Да, господин лейтенант, – ответил Христиан, машинально прощупывая мягкое кружево в свертке, который он осторожно держал в руках.

– Все, унтер-офицер. – Гарденбург повернулся к карте. – Желаю вам хорошо провести время в Берлине.

– Спасибо, господин лейтенант. – Христиан поднял руку. – Хайль Гитлер!

Но Гарденбург мысленно уже двигался в стремительно несущемся танке по дороге на Смоленск и лишь небрежно махнул рукой. Выйдя из канцелярии. Христиан затолкал кружево под мундир и тщательно застегнулся на все пуговицы, чтобы сверток как-нибудь не выпал.

Первые двое, фамилии которых были указаны в списке Христиана, скрывались в заброшенном гараже. При виде вооруженных солдат они только горько усмехнулись и, не оказав никакого сопротивления, вышли из гаража.

По второму адресу милиционер-француз привел их в район трущоб. В доме пахло канализацией и чесноком. Подросток – немцы стащили его с кровати – уцепился за мать, и оба истерически разрыдались. Мать укусила одного из солдат, и тот ударом в живот сбил ее с ног. За столом, уронив голову на руки, плакал старик. В общем, все получилось отвратительно. В той же квартире они обнаружили в шкафу еще одного человека, как показалось Христиану, еврея. Документы у него оказались просроченными, он был так напуган, что не мог отвечать на вопросы. Сначала Христиан решил оставить его в покое. В конце концов, его послали арестовать трех юношей, а не задерживать всех подозрительных лиц. Если подтвердится, что этот человек еврей, его отправят в концлагерь, иными словами на верную смерть. Но человек из милиции не спускал с Христиана глаз.