Потом это пришло мне в голову. То, что следует сделать. Я беру дополнительную салфетку, обёрнутую вокруг столового серебра, разворачиваю и кладу перед собой. – Ручку! – восклицаю я.

- Ручку? Зачем?

- Просто дай мне чёртову ручку!

Брахт вручает мне её. И я рисую. Я воодушевлён. Я представляю её в своём воображении, ощущаю, как мои руки скользят по её изгибам, и рисую, как она выглядит. Не знаю, почему раньше не подумал об этом. Мне потребовалась минута, прежде чем я сунул ему в лицо салфетку.

Он ничего не говорит. Затем: - Ты понимаешь, что нарисовал большую пару сисек? Это хороший рисунок, Том. Но легче опознать девушку по лицу.

Я не уверен, что это правда. Но, в любом случае, это бесполезно. – Ручкой на салфетке? У меня руки растут откуда надо, но даже я не смог бы стать рукой правосудия. Давай вернёмся к этим трусикам. Позже я могу проверить этикетку. Сможет ли бренд хоть как-то помочь?

Брахт задумчиво жуёт своё яйцо. – Хмм. Возможно. Но мне кажется, что дизайн более важная часть. Какая женщина носит смешное нижнее бельё? У неё, наверное, эклектический вкус. Возможно, живёт в Истауне. Коллекционирует виниловые пластинки.

Я понимаю, к чему он клонит. Его риэлтерский мозг в процессе работы. Это умно, но есть одна проблема. – Я не могу ходить от двери к двери в Истауне, спрашивая, не потерял ли кто-нибудь нижнее бельё с шоколадным кроликом. Меня арестуют.

- Возможно, - признаёт друг. Затем он оживляется. – Мне нужно посовещаться! Я спрошу мнение женщины. – Он отодвигает стул от стола и убегает. Я имею в виду, Брахт сваливает, как будто приближается цунами, а он пытается подняться, где повыше.

Он уже совсем забыл обо мне. Это просто повод для него, чтобы позвонить той леди риэлторше, которая не желает с ним общаться и тяжело дышит в телефон.

Его маленькое несчастное яйцо-пашот осталось лежать на тарелке. Я тянусь до него и кладу себе в рот.

Неплохо. Совсем неплохо.

Вы можете винить меня за это. Но этот козёл бросил меня с чеком.

Я только могу надеяться, что каким-то образом свяжусь с Бринн. И когда я говорю «свяжусь», я имею в виду, поговорить с ней, пригласить её, а затем прикасаться к ней везде. Своим языком.

Я положила их рядышком друг с другом, чтобы было подобие объятий. Толстые, золотые длѝны. Я говорю Сэди наклонить складное зеркало, пока свет не отразится от их плотных, блестящих валов как надо и…

- Чёрт тебя дери, Бринн! Это колбаски! Ты фотографируешь мясо! Это не высокое искусство! Сфотографируй уже, чтобы мы смогли их съесть!

Эш не уважает тонкости съёмки еды. Чем лучше эти колбаски будут выглядеть, чем больше лайков на моём сайте и закладок в Pinterest, тем больше возможностей у меня продать одну из моих кулинарных книг, а значит, больше денег я заработаю, следовательно, более независимой и уравновешенной я буду себя чувствовать.

Кроме того, на этой неделе я одержима колбасками. Не могу понять, почему.

Я снимаю фото как раз в тот момент, когда Эш бросается и хватает колбаску, а затем откусывает конец.

Сучка.

Сэди хватает другую.

Твою мать!

Хорошо, что есть также целая кастрюля бекона, и они оставили в покое пирог с заварным кремом и картофель фри, которые просто манят меня. Я беру свою тарелку, прежде чем они смогут снова атаковать.

Эш на самом деле выглядит так, как будто готова наброситься, и она, вероятно, так бы и сделала, если бы не зазвонил её телефон.

Она смотрит на экран. – Это придурок, - произносит она. Мы с Сэди киваем. Мы знаем, о ком она говорит. Подруга отвечает. – Привет, придурок. Что тебе надо?

Затем она выходит из комнаты. Мы с Сэди слышим её бормотание.

Я отрезаю хороший кусок пирога для Сэди, зачерпнув дополнительную порцию хрустящей домашней картошки фри, щедро посыпанную травами и морской солью, а сверху всего этого, три больших кусочка бекона, только что из духовки.

Эш может сама положить себе на тарелку. Я просто злюсь на неё.

Мы садимся за мой маленький старинный металлический кухонный стол 50-х годов – за тот, который я купила через десять секунд после того, как Стив согласился на развод.

Он всегда говорил, что винтаж – это другое определение для дерьма.

Я не должна была выходить за него замуж.

- Как там Декер? – спрашиваю я Сэди. Мне пришлось подождать, пока она престанет стонать, чтобы ответить. Подруга только что съела большой кусок пирога с заварным кремом. Это оргазмически. Должна сказать. В основном здесь яйца, сливки и сыр. Чем не оргазмически?

- У него всё хорошо, - наконец, говорит она. Затем возвращается к своей тарелке. Раздаётся странный неловкий скрежет по тарелке. Сэди обычно та, кто может прочитать нас. Я не обладаю такой интуицией, но глядя на неё сейчас, я ощущаю печаль, изливающуюся из неё.

- Ты в порядке? – спрашиваю её.

Она кивает. – Прекрасно. Я просто, ну, не знаю. Уставшая. Дерек… - тон Сэди оптимистичен, но мне кажется, что это обман. Что-то… не так. Я не уверена, как она собирается закончить это предложение, но, конечно, это не может быть настолько плохо. Они занимаются сексом каждую ночь. Иногда больше одного раза за ночь. Это должно быть признаком здоровых отношений, не так ли? Но опять же, это было до того, как у них появились две маленькие девочки. Сэди действительно выглядит уставшей. Обычно она подобна солнцу, но сейчас немного… потускнела. Немного унылая. Что-то определённо не так.

Я хочу ей ответить, и собираюсь это сделать, но Эш возвращается в комнату, говоря. – Ладно, придурок. Я уже сказала «ладно». В семь вечера. Я услышала тебя ещё в первый раз. Отвали. – Вот как она прощается. Я чувствую влюблённый вздох Брахта даже через телефон. Она присоединяется к нам за столом. – Это был Брахт.

- Что ты сказала? – спрашиваю я, и Сэди фыркает.

Эш наполняет свою тарелку. И всё это время она украдкой смотрит на меня.

- Что? – требую я, наконец ответа, после четвёртого или пятого кидания взгляда.

Она пожимает плечами. – Давай поговорим о твоём садовнике.

- Здесь не о чем больше говорить. – Я уже обо всём рассказала. О поцелуях, о «Ты позволишь» и об улётном сексе. Всё это было настолько не характерно для меня, что мне кажется, они бы не поверили мне, если бы не стали свидетелями того поцелуя-в-прыжке, с которого всё началось.

- Я знаю, как нам его найти, - произносит Эш. Её взгляд лукавый, и это заставляет меня нервничать.

- Это будет не так уж и сложно, - говорит Сэди. – Мы могли бы застолбить дом Брахта, пока не появится садовник. Его номер телефона будет прямо на грузовике.

Я ненавижу эту идею. – Кому нужен номер телефона? – саркастически замечаю я. – Я могла бы просто забраться в грузовик и накинуться на него прямо там.

- Мне это нравится, - соглашается Сэди.

- Нет! – возражаю я. – Мне это абсолютно не нравится. Я повеселилась. Теперь могу оставить бедного садовника в покое.

Эш смеётся себе под нос. – А что, если он на самом деле не садовник?

- Это не имеет значения, - говорю я, отрезая огромный кусок колбаски. Если бы я могла только перестать думать о колбаске. – Его профессия – не проблема.

- Тогда что? – спрашивает Эш, выпрямляясь.

- Чтеслионехпарь? – пытаюсь я произнести. Мой рот набит колбаской. Поэтому я заставляю её подождать. – Что, если он не хороший парень? Как будто… я снова встречаю своего принца, а он оказывается каким-то мудаком. – У меня есть тайное предположение, что большинство мужчин такие. – Сейчас он идеален, понимаешь? Я хочу, чтобы он таким и остался.

На мгновение Эш выглядит обеспокоенной. Она играет с чайной ложкой, которую я положила на её тарелку. Это длится секунду или, может быть, две. Затем она снова начинает светиться. – Всё в порядке, - произносит она.

- Как это может быть в порядке?

- Ты свалишь после траха, - она пожимает плечами.