За спиной Хэма столько же человек поддержки. На всякий случай. И в первую очередь в глаза бросается их разноцветность. Чернокожие, азиаты, латиносы, европейцы. Все вперемешку. Никакой национальной монолитность. Вольно или невольно «Нули» показали прогнившему Астроид-Сити что такое настоящая толерантность, терпимость, отсутствие застарелой бессмысленной вражды одной нации с другой. И «Нули» же показали старым традиционным семьям, что дресс-код неважен для достижения цели. Какая разница во что ты одет – строгий костюм или грязный комбинезон – когда бьешь строптивца гаечным ключом по голове или взрезаешь ему глотку бритвой? В такой ситуации грязный комбинезон даже предпочтительней. За спиной Старого Хэма стояла и пара чистокровных итальянцев, одним своим видом вызывая душевную боль Ромуальдо. Куда катится мир?
Сегодня Старый Хэм пришел сюда по нескольким причинам. Но главной его целью было показать всем и громко заявить во всеуслышание – Старый Хэм вернулся! Он снова стоит во главе, он снова правая рука Большого Брата, бразды управления вернулись в его руки. Да, были тяжелые времена, он немного сорвался, натворил дел, пришлось провести годик в особом заведении с крепкими медикаментами, вгоняющими тебя в тихий овощной транс. Он продержался лишь благодаря регулярным визитам парней, приносящих неплохую дурь в дозерах и благословенный виски литрами. Транквилизаторы, алкоголь и наркотики прекрасно сочетаются, как оказалось. Под них особенно хорошо смотреть старые фильмы про гангстеров. Чем он и занимался весь год напролет, не считая мелких инцидентов с персоналом. Один длинный блаженный сон длиною в год. Едва он вышел, чуть пришел в себя, побродил по коридорам, наслаждаясь возвращающимися возможностями оживающего мозга, как раздался звонок. Его требовал к себе ББ. И вот Старый Хэм снова у руля.
Хрустнув шеей, проведя ладонями по лацканам приталенного пиджака в тонкую полоску, поправив галстук, пробежавшись пальцами по идеально уложенной прически и отлично выбритым щекам и подбородку, Хэм широко улыбнулся.
Стоящий напротив него Ром внешне остался невозмутим. Коротким жестом указал на стоящий в центре небольшого зала уже сервированный стол. На кухне готовы угощения, осталось только внести. Ром знал, что Хэм, ради чего бы он не пришел, никогда не откажется от трапезы в итальянском ресторане. По очень простой причине – здесь подавали итальянскую еду, а на фотографиях была изображена старая добрая Италия – настоящая Италия, земная. Для Старого Хэма это было очень важно – ведь его кумирами были итальянские гангстеры действовавшие в золотом двадцатом веке. Говорят, что после той бессмысленной бойни с жуткими зверствами, когда слетевший с катушек Хэм вдоволь помахал любимой опасной бритвой, когда его заперли в дурку, он только и делал что блаженно пускал слюни и неотрывно смотрел старые фильмы про свою любимую мафию и гангстеров. А еще говорят, что, когда один из санитаров посчитал мафиозный боевик слишком неподходящим зрелищем для пациента и прервал просмотр, Хэм перерезал бедолаге глотку, включил снова фильм и как ни в чем не бывало вернулся на свое место.
Беда… Ром был рад, узнав, что Клык умер и его смерть была крайне нелегкой. Но если бы он знал, что на это место вернется Старый Хэм… Умный и расчетливый лидер итальянской семьи не обольщался. Любовь Хэма ко всему итальянскому не распространялась на итальянцев. Неважно с кем он себя отожествлял. Его рука не дрогнет и этому ублюдку ничего не стоит начать войну, чей итог уже сейчас предрешен. «Нулей» слишком много. Неважно за чем сюда пришел этот псих, надо сделать все, чтобы разрешить ситуацию мирно и при этом не уронить достоинство. Сложная задача. Пока собеседник будет с хлюпаньем наслаждаться пастой, надо еще раз продумать каждое следующее слово.
С шумом принюхавшись к доносящимся с кухни запахам, Хэм причмокнул губами и шагнул к столику. Сначала поедим. Потом приступим к расспросам. Люмбери – разве это не итальянская фамилия? Да? Нет? Может быть? Да плевать – звучит очень по-итальянски. Докторишку надо отыскать. Живым или мертвым. Предпочтительно живым.
Следом за вожаками к столикам потянулись остальные. «Нули» уселись на своей стороне, за спиной Хэма, итальянцы заняли позиции за спиной своего лидера. Время мирной трапезы… а после сытной обильной еды все становятся гораздо более умиротворенными – даже такие психи как Старый Хэм.
Они едва уселись, как едва слышно бормочущий что-то и показывающий какую-то дребедень настенный экран резко покраснел, показал фотографию молодого парня с изуродованным лицом, сам собой почти на полную мощность увеличил громкость вещания. Подобное случалось только при экстренных новостях. Когда весь сектор или даже целый купол должны были оповещены о чем-то очень важном или даже катастрофичном. Разгерметизация, токсичные выбросы в воздух, прорыв водяных хранилищ, массовое отравление, радиация, идущий курсом на городской купол космический корабль не откликающийся на вызов. Это новость о угрозе касающейся не одной личности, а всего населения. Именно поэтому краснеющий тревожно экран и возрастающая громкость новостных экранов никого не оставляют равнодушным и приковывают к себе всеобщее внимание. Это врожденное или полученное с молоком матери правило касалось и криминальной прослойки города.
Они оба повернули головы и сосредоточились на начавшей поступать информации.
Лицо изуродованного парня светилось повсюду. Уцелевшие треснутые экраны показывали его стен и потолка, в магазинах и увеселительных заведениях, в жилых помещениях и больницах, в офисах и промышленных цехах, с экранов браскомов подключенных к сети. Прервались бесконечные мыльные оперы и передачи о давным-давно вымерших животных, о инопланетной фауне и флоре, открытыми прославленными исследователями космоса, выключились передачи «Найди суженного» и «Грязь Жизни Онлайн». Прервалось все. Их заменили новости.
Весь двенадцатый сектор уставился на покрасневшие экраны и на лицо молодого парня со слишком жестким и одновременно безразлично холодным для его возраста взглядом единственного глаза. Обитатели «внешнего» сектора смотрели и ожидали с жадностью, ощущая, как их грызет горячее любопытство смешанной с холодком подступающего страха.
Что натворил этот парнишка, с явно не самой счастливой судьбой, если судить по его изрезанному лицу?
Отчего такой новостной переполох и почему так много красноты?
Долго ждать не пришлось. Информация начала поступать обильным потоком, вербально и визуально. На экране замелькали развороченные взрывом трубы, залитый химикалиями и отбросами пол, несколько раз показали крупным планом ушедший в стену осколок, потом ненадолго камера сфокусировалась на глубокой и в принципе обычной усталостной щели между двумя железными проклепанными листами. И снова развороченные взрывом те же трубы, осколки, витающее в воздухе облако цветного пара быстро засасываемое в потолочные решетки, бурлящая жижа уходящая в стоки и поглощаемая роботами с часто мигающими желтым и красным тревожными лампами. Все это – один только визуальный ряд – создавал картинку немалых серьезных разрушений труб и стен, загазованности воздуха и разлива токсичных отходов. Такого не случалось очень давно. Лица людей мрачнели, на уменьшившееся и уползшее в левый верхний угол экран лицо уродливого парня они смотрели уже не так безразлично. Из врага полиции и службы безопасности парень быстро становился их личным врагом угрожающим жизни их детей и им самим.
Сухой, но с умело показываемыми тревожными нотками голос диктора звучал в унисон с видео. Он перечислял разрушения, акцентировал внимание слушающих на разливах и загазованности. Перечислял цифры, суммы ущерба, все время повторял про всеобщую угрозу, но затем спохватывался и пару минут уверял, что самому куполу и горожанам ничего не угрожает. От этого становилось только тревожней. Может не все показывают? Возможно повреждений куда больше, чем отражается на экране? Насколько сильно поврежден купол? Не уходит ли прямо сейчас воздух из мало кому нужного «внешнего» сектора? Не слышен ли уже лязг захлопывающихся переборок, отсекающих отсеки один от другого? Не перекрываются ли уже коридоры? Попадут ли они сегодня к своим близким? Народ волновался все сильнее…
