Засунув руку в щель между косяком и толком не сумевшей закрыться выдвижной двери, мужик надсадно орал в темноту:

— Открой, сука! Открой! Позабавимся немного, и я уйду! Открой!

— Уходи! – перепуганная женщина визжала, прижавшись к двери изнутри, пытаясь выдрать волосы из чужой сильной пятерни.

Женщине вторил визг еще более испуганных детей, спрятавшихся в комнате. И этот визг добавлял злости мужчине, распаленному убийствами и алкоголем. Для полного счастья ему не хватало секса. А эта тупая баба артачится. И еще эти визгливые детишки…

— Уйми своих ублюдков! Уйми! Или я сверну им шеи!

— Уйди, пожалуйста, просто уйди! – умоляла женщина. Через миг она совершила большую ошибку, от отчаяния впившись зубами в запястье агрессора. Пятерня сжалась сильнее, дернула за волосы, женщина ударилась головой о металл двери.

— Кусаться вздумала?! Убью! Убью тебя, сука! Убью! И паразитов твоих убью! АХ!

Конвульсивно вздрогнув, мужик вдруг прислонился к двери, его пальцы разжались. Перепуганная женщина увидела сжавшиеся на его шеи металлические пальцы, глубоко вдавившиеся в плоть.

Выдернув тесак из спины потенциального детоубийцы, Нортис дернул рукой, отрывая ублюдка от двери, толкнул его и тот с хрипом упал, пытаясь дотянуться до глубокой раны. Вертинский знал куда бить. Ударил, отшвырнул и пошел дальше, больше не обращая внимания на человека недостойного права на жизнь. С гулом закрылась дверь, отгораживая небольшую семью от ужасов медленно затихающего мятежа.

— Мы делаем доброе дело! – уверенно заявил Ржавый своим подельникам – Нам торжественно вручат медали!

Те остались безучастны – изобилие мертвых тел и череда совершенных ими убийств притупили чувства. Навалилась апатия, с каждой минутой охватившая их сонливость становилась сильнее. В душах слабо тлело желание уйти из заполненных смертью и страхом коридоров внешнего сектора и вернуться в безопасность. Заметивший их состояние Ржавый решительно остановил напарников и вручил каждому по пластиковому дозеру.

— Колите! – скомандовал – Пора вам взбодриться. Смесь отличная!

Те не стали спорить. Дозеры с шипением выпустили наркотики в грязные шеи. Эффект наступил уже через несколько секунд. Апатия исчезла без следа. С хрустом поведя тощей шеей, Кнопл заулыбался, хлопнул Ржавого по плечу:

— Отличная штука! Просто отличная!

— Само собой – осклабился Ржавый – Для друзей только лучшее! Ну как? Готов продолжать?

— Еще бы!

Третий из их компании проявил куда меньше чувств. Чуть покачиваясь, смотрел на украшенную кровавыми разводами стену и что-то тихо напевал.

— По глотку водки – и топаем дальше – заявил Ржавый.

Спорить с ним никто не стал и все по очереди приложились к горлышку фляги, где помимо водки имелось немало энергетика и наркотиков. Ядерная смесь взорвавшаяся в и без того плавающих в наркоте мозгах.

— Это просто отпадная вечеринка! – заорал Кнопл, подняв руки и кружась – Забойная туса! И мы ее короли! Крови! Дайте мне крови!

— Возьми – прозвучал из темноты бокового коридора холодный машинный голос.

Брошенный металлический шар ударил в ухо крикуна с отвратительным хрустом. Кнопла перекосило, голова получила тяжелейшее повреждение, но опьяненный наркотиками мозг не мог этого осознать и парень продолжал крутиться и с улыбкой что-то несвязно бормотать.

Защелкали игольники. Большая часть игл прошла мимо, но многие все же нашли свои цели, впившись в тела Кнопла и продолжающего пялиться в стену безучастного Мика Нокаута.

Отреагировал только Ржавый, отскочивший назад и начавший палить в несущую смерть тьму коридора. Выпущенные им иглы со звоном отскакивали от какой-то преграды. Медленно уселся на пол Мик, широко раздвинул выпрямленные ноги, оперся руками и удивительно аккуратно завалился назад и затих. Кнопл продолжал крутиться, его ноги выписывали странные восьмерки и продолжали двигаться даже после того, как парень упал, тяжело ударившись головой о стену. Его расширенные глаза скользнули по коридору. Кнопл увидел мертвого Ника. Увидел свои трясущиеся в танце ноги. Но не увидел того, кто их сюда привел. Ржавый исчез. Убежал. Глаза Кнопла закрылись. Его ноги дернулись еще пару раз и навсегда застыли.

— Молодец! – орал несущийся по коридору Ржавый – Ты молодец! Нортис! Это ведь ты, да? Это ведь ты? Ты просто молодец!

Никто не ответил. Да Ржавый и не ждал ответа. Он бежал, кричал, стрелял в темноту за спиной и снова бежал. На мерцающем экране браскома рывками смещалась карта показывающая его местоположение, но он не обращал на нее внимания. И зря. Ему лишь казалось, что он бежит туда, куда хочет. Его бегство было иллюзией.

Первая же преграда оказалась непреодолимой – опущенная аварийная стальная плита блокировавшая проход к площади занятой полицейскими силами. Все строго по протоколу. И всем плевать, что в стальную плиту колотятся кулаки тяжело дышащего мужика, орущего что-то несвязное, хохочущего и часто оглядывающегося через плечо.

Ржавый впервые почувствовал новое для себя чувство – страх. До этого он никогда не боялся. Весомые друзья с влиятельными родителями, их дружная и несомненно лидирующая во всем и вся компания с их извечной безнаказанностью. Никто и никогда не смел поднять на него руку. Все всегда опускали глаза. Даже сейчас, когда он проводил свою жизнь в барах, все помнили кто он такой и сохраняли дистанцию. Если и случались драки – то он доводил до них сам. Иногда неплохо получить удар по лицу. А затем смешать наглеца с дерьмом. И никогда никакого страха. Даже в тот раз, когда они натворили столько классных жутких дел с этой долбаной семейкой Вертинских. Все боялись – все кроме него. Он же жаждал новых впечатлений – желательно столь же кровавых.

Но сейчас он испытал новое для себя ощущение – в нем зародился страх. И этот страх заставил его оторваться от стальной плиты и слепо мчаться дальше. Свернул в один коридор. В другой. Споткнулся о мертвое тело, упал, перепачкавшись в тягучей застывшей крови. Подскочив, побежал дальше и… опять уткнулся в преграду. Поперек узкого прохода стоял старый гусеничный АКДУ с поднятыми створками контейнера. Он не раздумывал. Подпрыгнул, схватился за створку, перевалился, опустил ноги в контейнер. Что-то зажужжало. И через миг Ржавый почувствовал сначала жесткую хватку на ноге, а следом невероятную боль, пробившуюся даже сквозь наркотическую эйфорию. Его крик эхом раскатился по коридорам. Выпрыгнув, вылетев из контейнера, он рухнул на пол, схватился за ногу и с ужасом увидел на левой голени какое-то жуткое многолапое механическое создание издающее жужжание. По штанине лилась кровь, неистовая боль терзала его ногу. Он попытался отодрать этот кошмар, но боль обожгла его нервы кипятком, и он затрясся в болевом шоке.

Потом! Все потом!

Встав, он тяжело шагнул… и рухнул, когда левая нога с хрустом подломилась под его весом.

Эта штука что-то сделала с его костью! Сломала ее! Сломала!

— Сука! Сука! – выплевывая слова, Ржавый прополз несколько метров. Поднялся, держась за стену. И запрыгал вперед на правой ноге, жадно вглядываясь в свет в конце тоннеля. Надо добраться. Обязательно надо добраться. Там полицейские патрули. Они помогут. Они спасут.

Но добраться до спасительного света ему было не суждено. Он снова упал. Разбил нос. Штука на его ноге неожиданно затихла. А когда поднял голову, увидел перед собой рабочие ботинки на толстой резиновой подошве. Поднял лицо выше, прошелся взглядом по оранжевым штанинам комбинезона и намертво прикипел глазами к зажатому в стальной руке тяжелому тесаку с окровавленным лезвием.

— Ты убил нас – тихий шелестящий голос не передавал эмоций.

Казалось, говорит бездушный робот древней модели. Электронные глаза пусты. Лицо Нортиса выглядит ледяной маской, изредка передергиваемой нервной судорогой.

— Постой! Постой! – простонал Ржавый. Вытащил из кармана красный дозер, прижал к шее.