Намекает на моё исчезновение с миссис Санчес.

— Ей шестьдесят два, — смеюсь, сдувая кудри.

— Надеюсь, ты отработал все пятнадцать тысяч долларов до цента? — продолжает упорно язвить.

— Сама подписала меня на это, а теперь бесишься, — напоминаю я ей.

Молчит. Маленький, разъярённый, огнедышащий дракон.

— Что за подставы, Смит? Совсем страх потеряла? — спрашиваю сурово.

— Нечего было меня шантажировать! И да, я тебя не боюсь! — отзывается дерзко.

— Очень зря…

Пожалеть о своих словах ей придётся очень скоро.

— Перестань, — в голосе плещется паника, когда мои губы снова припадают к её шее, а рука пробирается под футболку и скользит вверх по рёбрам. — Рид, я прошу тебя!

Прикусываю гладкую кожу, наслаждаясь тем, как она вздрагивает. Эта её дрожь цепной волной передаётся и мне.

— Прекрати, ты пьян, — сопротивляется, но мне плевать.

Ладонь накрывает упругую девичью грудь. Чёрт, да, малыш. Она, задохнувшись, замирает. Я тоже.

— Отпусти меня.

— Просто заткнись, — снова мучаю поцелуями её шею, в то время как пальцы грубо ласкают нереально сексуальное тело.

Борется со мной.

Борется с собой.

Упрямая сука, достала…

Приподнимаюсь на локте. Рывком разворачиваю к себе, укладывая на спину. Вырывается как чокнутая, только сильнее распаляя. Необузданное, бесконтрольное желание завладеть ею и показать, кто здесь главный, рвётся наружу со страшной силой.

Вообще не соображаю, когда она подо мной.

— Знала бы ты, Смит, как я жалею, что не трахнул тебя тогда…

Абсолютная, искренняя правда.

«Давай сделаем это» — стучит набатом в ушах.

Интересно, Ему она тоже так говорила?

Дерётся… Лупит меня, не жалея сил, ругается нецензурно.

Подминаю под себя, до боли стискиваю её тонкие запястья. Есть в этом что-то ненормальное, пугающее, тёмное, но чёрт, будоражит так, что вдоль позвоночника ползёт странное предвкушение.

— Рид, — то ли просит, то ли что. Я не знаю. Всё, что я хочу — это она. Больное, сокрушительное чувство бьёт в голову так сильно, что остановить все это безумие невозможно.

— Молчи, — звучит почти яростно. Потому что сквозь пелену страсти, завладевшей разумом, где-то там оседает осознание того, что всё идёт неправильно. Опять противостояние, опять до синяков и отвратительного чувства удушливой вины.

— Я не хочу, — гневно шепчет словно в подтверждение тех мыслей, что меня пилят.

Захмелевшие мозги сигнализируют о том, что надо бы притормозить, но я не могу… Меня на части рвёт от того, что она — не моя.

«Мне есть кого любить и есть с кем трахаться».

«Дошло? Я люблю его»

Злость и ядовитая ревность разъедают изнутри с тех самых пор, как эти слова слетели с её губ.

— Я буду трахать тебя до тебя пор, пока ты не выкинешь всю эту чушь из головы, — сжимаю пальцами её лицо. — Слышишь?

Вряд ли она вообще понимает, о чём я.

***ть, я чуть не сдох, когда увидел её тогда в клубе. С ним. В ночь на выпускной. Она сверху. Как будто нож воткнула и провернула.

— Ненавижу тебя, дрянь, — шепчу, сжимая зубы до хруста. — Давай сделаем это. Ты ведь хотела, верно?

— Рид, — в глазах блестят застывшие слёзы.

Не могу в них смотреть, ощущаю себя последней сволочью. Разве могу я взять её силой? Чем я лучше её отчима-ублюдка, который забрал себе то, что ему не должно было принадлежать…

Мой голодный взгляд опускается ниже, задерживаясь на её искусанных от нервного напряжения губах.

Сука, это просто ад какой-то…

Наклоняюсь к ней, прижимаюсь своим лбом к её, закрываю глаза, отсчитывая секунды, и вымученно выдыхаю ей в рот.

Что ты делаешь со мной, девочка… Мозги набекрень, крыша совсем поехала.

Кажется что-то из этого я всё-таки произнёс вслух.

Открываю глаза. Целую её. Осторожно. Неторопливо. Сдерживая и подавляя в себе всё то тёмное и порочное, что лезет наружу.

Дай мне хотя бы это.

Отпускаю руки, прекрасно понимая, чем это чревато, но сейчас есть только её губы: влажные, горячие, желанные. Те, о которых я мечтал, лёжа бессонными ночами.

Пальцем стираю со скулы скатившуюся слезу.

Не плачь. Потому что в такие моменты я чувствую себя по-настоящему дерьмово.

В груди болит адски, но в какой-то момент она вдруг сдаётся… Жарко целует в ответ. И от этого внутри всё переворачивается. А следом разливается такое тепло, что хочется тупо утонуть в нём.

— Ещё, — требую, с трудом отрываясь от неё, задыхаясь от того, что между нами происходит.

Как маньяк трогаю её лицо. Глаза, нос, губы. На этот раз мой поцелуй настойчивее, и я не отпущу, она прекрасно понимает.

Проигрывает, поддаётся натиску. Языки сплетаются. Сталкиваются. Бессовестно дразнят друг друга. Стонет мне в рот, и я стремительно теряю голову. Набрасываюсь на неё. Руки исступлённо сжимают хрупкое, податливое тело, мозг в отключке. Есть только больное, острое желание стать с ней единым целым.

— Ммм…

Горит безбожно как и я.

Ни хера не прошло…

Всё стало только хуже.

— Смит, — окончательно прощаясь с рассудком, спускаюсь вниз.

Горячо целую плоский живот, дурея от того, как она выгибается, отзываясь на каждое моё действие.

Её пальцы путаются в моих волосах. Дышит часто.

А потом…

Начинает плакать. Так… что озноб по коже.

Какого хера…

— Смит, — замираю. В глотке будто стекло.

Закрывает лицо руками. Плечи подрагивают.

— Слышишь? — резче.

За*бала всё усложнять. Поднимаюсь. Хочу обнять, но она дёргается как от удара.

— Что не так? — отстраняюсь и спрашиваю раздражённо.

Тянет носом, отодвигается, опускает босые ноги на пол. Молчит.

— Смит, говори со мной, — с нажимом, потому что внутри полное месиво.

— Всё не так, Рид. Всё…

Зажмуриваюсь до белых точек перед глазами. Его губы на моей шее. Россыпь мурашек стремительно разбегается по коже.

— Прекрати, ты пьян, — говорю взволнованно, потому что его рука уже под футболкой. Уверенно скользит по рёбрам, выбивая из лёгких остатки воздуха.

— Отпусти меня…

— Просто заткнись, — шепчет сбивчиво в самое ухо.

Чувствую, как его ладонь накрывает грудь: без нежности, грубо. Пальцы настойчиво ласкают моё тело, и я просто перестаю дышать…

Пытаюсь отодвинуться, отстраниться. С силой вцепилась в его руку.

— Отпусти…

Шорох. Приподнимается, дёргает меня назад, разворачивая к себе и укладывает на спину. Придавливает сверху своим обнажённым, разгорячённым торсом, и от этого начинает кружиться голова.

— Брукс…

— Знала бы ты, Смит, как я жалею, что не трахнул тебя тогда, — хрипло произносит он, когда я начинаю паниковать и предпринимаю очередную попытку выбраться из-под него. Но ничего не выходит, и мне лишь остаётся кусать губы от безысходности…

Эти его слова задевают. Заставляют вспомнить себя ту. Там, на даче я так хотела стать ближе…

С ним. Только с Ним.

Ловит мои запястья, стискивает мёртвой хваткой. Мне даже при желании ни за что с ним не справиться. Слишком сильный.

— Рид, — голос пропитан глухим отчаянием и кричащей тревогой, которую не получается скрыть.

— Молчи, — тут же злится он.

А у меня в голове будто вспышка. Исайя. Его тёплая улыбка, озорной взгляд и то, как он заботливо поправляет одеяло в больнице, чтобы я не замёрзла. Наши вечера на побережье, совместные выходные в кино и его трепетное «люблю тебя, Джен».

Как же так…

— Я не хочу, — мой резкий шёпот разрезает тишину словно нож лист бумаги.

Но разве Рид меня слышит…

С ним происходит что-то странное. Мыслями он явно не здесь, но смотрит на меня так, будто… снова ненавидит. Этот его хорошо знакомый взгляд из прошлого царапает кожу, словно лезвие.

— Я буду трахать тебя до тебя пор, пока ты не выкинешь всю эту чушь из головы, — сжимает пальцами мои щёки. — Слышишь?

Я вообще не понимаю, о чём он говорит. В его глазах плещется гнев и… что-то, чему я не могу дать название. Разочарование? Сожаление? Горечь?